Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 1 - Балинт Мадлович Страница 51

в целях (2) продвижения общественных интересов или идеологии. При таком положении дел государство не является нейтральным актором, который позволяет невидимой руке руководить процессом принятия добровольных решений и определять, кому что должно принадлежать, но вмешивается в процесс, чтобы помочь некоторым социальным группам или акторам. Другими словами, государство полагает, что определенные группы или акторы не получили бы достаточно ресурсов, если бы у других акторов было право не отдавать их, и вмешивается для того, чтобы заставить последних собрать необходимое количество ресурсов для их последующего распределения среди нуждающихся социальных групп и акторов.

Однако на самом деле модель поддерживающей руки применима к нескольким типам государств. Поэтому мы предлагаем расширить типологию Фрая и Шляйфера и добавить аспект доминирующих механизмов внерыночного регулирования. В свете вышесказанного «рыночные механизмы» предполагают добровольные взаимодействия, тогда как «внерыночные механизмы» предполагают принудительные взаимодействия акторов. Это не означает, что все «рыночное» или частное добровольно, а все «государственное» или публичное принудительно. В нашем представлении частный работодатель также способен принуждать, если, например, его работники не могут найти работу где-либо еще (и поэтому угроза быть уволенным является для них экзистенциальной [♦ 2.2.1]), а государство при этом может участвовать в добровольных рыночных операциях, таких как торговля и продажа государственной собственности (приватизация). Именно поэтому мы вводим понятия рыночных и внерыночных механизмов, которые могут использовать как частные, так и публичные акторы[346]. Именно по типу преобладающих механизмов внерыночного регулирования можно идентифицировать разные типы государств, объединенные моделью поддерживающей руки. В частности, как мы упоминали в предыдущем абзаце, государственная поддержка может быть преимущественно направлена на (a) социальные группы, представляющие низший и средний класс, или на (b) отдельных акторов, таких как конкретные предприниматели или компании государственного / стратегического значения. Если выполняется пункт (а), преобладающие механизмы внерыночного регулирования принимают форму нормативного государственного вмешательства, и тогда можно говорить о государстве всеобщего благоденствия; если выполняется пункт (b), преобладающие механизмы внерыночного регулирования превращаются в дискреционное государственное вмешательство, и тогда речь идет о государстве развития [♦ 5.4].

Что конкретно государство с поддерживающей рукой выбирает для продвижения – общественные интересы или идеологию, – зависит от того, является это государство автократическим или нет, то есть уважаются в нем базовые права и свободы человека или попираются [♦ 2.3]. В любом случае в этой модели накопление личного богатства не может быть главным мотивом государственных акторов. Конечно, как пишут Фрай и Шляйфер, чиновники в государствах развития «часто имеют тесные экономические и семейные связи с отдельными предпринимателями»[347], однако эти связи не являются основанием для оказания государственной поддержки. В своем идеальном виде государство развития распределяет ресурсы и использует другие механизмы регулирования для поддержания фирм, руководствуясь в основном безличными критериями, такими как конкурентоспособность на мировом рынке (экспортноориентированная индустриализация)[348]. Оно опирается на формальный бюрократический аппарат, а не на патримониальную логику неформальных патрональных режимов, при этом личность или харизма правителя тоже не играют особой роли в политической системе[349]. Естественно, государственное вмешательство создает ренту [♦ 5.4.2], а ее распределение зависит от относительного политического влияния и взаимоотношений деловых групп. Это свойство в одинаковой степени присуще двум идеальным типам: либеральным демократиям [♦ 5.3.1] и государствам развития[350]. Но сам по себе этот факт уже указывает на то, что рентоориентированная активность преимущественно направлена снизу вверх (а не сверху вниз, как бывает при централизованном распределении ренты среди лояльных клиентов верховного патрона), а цели индустриальной (публичной) политики никогда не игнорируются полностью в угоду обогащения порой абсолютно неконкурентоспособных родственников и друзей. Кроме того, у главы исполнительной власти в государстве развития, как правило, нет экономических подставных лиц, которые накапливали бы для него личное богатство, полученное в результате дискреционного государственного распределения [♦ 3.4.3, 5.5.4.3].

Наконец, мы модифицируем определение модели грабящей руки, распространяя его на три типа государств. В большинстве случаев такая модель предполагает (1) присвоение неденежной (а также денежной) собственности для (2) продвижения интересов элит или идеологии. Все типы государств в рамках этой модели осуществляют политическую реорганизацию структуры собственности [♦ 5.5.1], хотя и делают это с помощью разных преобладающих внерыночных механизмов. Сначала рассмотрим партию-государство, которая присваивает неденежную собственность в ходе установления коммунистической диктатуры. Этот тип использует такие методы, как национализация и коллективизация, процессы, при которых производственная собственность изымается в безличном порядке у всех, кто ею владеет[351], а экономическая сфера подчинена политической и порождает бюрократическое слияние власти и собственности [♦ 1.4.1]. Кроме того, в основе такого нормативного государственного вмешательства лежит идеология, поскольку марксизм-ленинизм подразумевает государственный контроль над средствами производства в целом и над «командными экономическими высотами» в частности[352]. Мафиозное государство или (если мы хотим отразить только аспект, связанный с реорганизацией собственности) хищническое государство кардинально отличается от партии-государства, поскольку использует дискреционное государственное вмешательство для продвижения интересов элит. Посткоммунистическое хищничество не основывается на классовой теории, а происходит в произвольном порядке, поскольку добычу выбирает приемная политическая семья, а государственные акторы инициируют хищничество по принципу сверху вниз. По сути, мафиозное государство перераспределяет неденежную собственность, забирая ее у автономных нелояльных владельцев или аутсайдеров и отдавая ее лояльным зависимым лицам [♦ 5.5.3.4, 5.5.4]. Получающееся в результате смешение сфер социального действия носит неформальный характер, а правители накапливают личное богатство (через экономических подставных лиц), тогда как в партии-государстве смешение сфер социального действия формально, и никто не может значительно обогатиться благодаря изъятию компаний.

Как было сказано выше, мафиозное государство и государство развития схожи тем, что для обоих характерна довольно широкая амплитудой произвола. Оба типа государств используют дискреционное государственное вмешательство как главный механизм внерыночного регулирования, при котором координированное применение рычагов власти служит достижению поставленных государством целей. В мафиозном государстве это значит, что законодательная власть, налоговые органы, прокуратура используются согласованно как часть одной процедуры для достижения общей цели внутри единого политического аппарата. Это становится возможным только в том случае, когда один единственный актор – верховный патрон – имеет возможность использовать рычаги всех органов власти одновременно, что дает ему (неформальную) возможность устраивать точечную охоту на своих политических жертв [♦ 5.5.4.1]. Наконец, мы добрались до того типа государства, с которого начали – несостоявшееся государство. Именно уровень координации атаки отличает грабящую руку мафиозного государства от такой же руки несостоявшегося государства. В олигархической анархии хищничество, как правило, инициируется индивидами, которые не координируют свои атаки и используют, соответственно, какой-то один изолированный сегмент государственной власти. Как пишет Маркус, в слабых государствах к хищничеству часто прибегают индивидуальные акторы, которые злоупотребляют властью в своих личных интересах. К ним относятся полицейские, руководители