Алексей Ростовцев - Резидентура. Я служил вместе с Путиным Страница 55

Пускай другие правители не воображают, что их охрана скажет о них лучше, когда они покинут мир. Никто так не презирает охраняемых, как охраняющие.

Народу ГДР о смерти Ульбрихта объявили только после окончания фестиваля. Тут же состоялись его торжественные похороны. У Хонеккера с Ульбрихтом были плохие взаимоотношения. Вечером по телевидению показывали, как Хонеккер вовсю веселится с молодежью. В это время его старый недруг и обидчик уже валялся в морозилке морга. Хонеккер хохотал и пел. Его но хватило на то, чтобы соблюсти приличия. Ему тогда было 60 лот. Он на здоровье не жаловался, интенсивно занимался спортом. Однажды приехал в одну воинскую часть Народной армии и увидел, что молодой солдат не может подтянуться на турнике положенное число раз. Хонеккер спокойно скинул пиджак и выполнил необходимое упражнение. Этот человек был, как и все мы, грешником. Однако своим мужественным, достойным поведением в конце жизненного пути он искупил все грехи, какие были на его совести.

С чего начать рассказ о подборе кандидатов в агенты-нелегалы? Наверное, с того, чем отличается положение сотрудника легальной резидентуры от положения нелегала. Сотрудник легальной резидентуры живет за границей, как правило, под своей фамилией, имеет в кармане загранпаспорт своей страны и работает под прикрытием посольства, торгпредства или другого загранучреждения либо своей страны, либо международной организации. Часто пользуется дипломатическим иммунитетом. Если таковым не пользуется, то его могут, поймав за руку, арестовать. Один мой приятель из легальной резидентуры, отсидев год в американской тюрьме, сказал, что американская тюрьма отнюдь не дом отдыха. И. это действительно так. Но надо заметить, что когда в иностранную тюрьму садится сотрудник легальной резидентуры, его страна сразу бросает на его защиту весь свой международный авторитет и довольно быстро оказывает ему необходимую поддержку.

Нелегал живет и работает в чужой стране, имея в кармане безупречно изготовленный, но липовый паспорт, он пользуется чужим именем и чужой биографией. Когда проваливается нелегал, он не имеет права признаваться в своем истинном гражданстве. Бывает так, что его родина публично и с негодованием отрекается от него. Кому-то из них везет, и, в конце концов, его обменивают. Другие досиживают до упора огромные сроки. Некоторые исчезают бесследно.

Однажды рано умерший Конон Молодый, выступая перед сотрудниками советской контрразведки, попросил их: «Товарищи! Больше разоблачайте шпионов. Много наших коллег сидит по тюрьмам. Не на кого их менять». В Англии Молодого больше знали под фамилией Лонсдейла. Некоторые элементы его оперативной биографии были использованы в кинофильме «Мертвый сезон». Я сделал полковника Арнольдо, героя повести «Иностранный легион», опубликованной в журнале ФСБ России «Служба безопасности», тоже разведчиком-нелегалом.

Первый директор ЦРУ Аллен Даллес сказал как-то: «Советский разведчик – это высший конечный продукт эпохи». Чего стоит заслужить такую похвалу из уст врага!

У читателя может сложиться неправильное представление, что разведка с нелегальных позиций – основной вид разведывательной деятельности. Это далеко не так. Все виды разведки разумно дополняют друг друга и составляют в хорошо организованной разведывательной службе единый монолитный комплекс.

Откуда берутся нелегалы? Bee опять же нажинается с наводки. Живет где-то хороший парень: умный, внешне обаятельный, физически крепкий, веселый, общительный, уравновешенный, не теряющий головы в критических ситуациях и во всех отношениях порядочный. Вы скажете: такие парни давно перевелись. Да нет! Есть они! И когда разведка выходит на такого парня, она тут же нажинает давать вокруг него круги. Но исключен и девичий вариант.

Методы проверки кандидатов в агенты-нелегалы чрезвычайно многообразны. Они по сути своей граничат с искусством, с художественным творчеством. К сожалению, я не могу здесь открыть их. В противном случае отдел безопасности спецуправления: Службы внешней разведки России зарубит на корню мою книгу за расконспирацию наисекретнейших методов нашей работы.

Кандидатов в агенты-нелегалы надо обучать радиоделу, тайнописи, правилам проведения тайниковых операций. Надо подобрать им конспиративные адреса для возможной связи с нами через почтовый канал и привлечь к сотрудничеству содержателей этих адресов. А язык! Даже немцев приходилось учить их собственному языку, точнее, вылущивать из их «домашнего» языка диалектизмы. Знаете ли вы, чего стоит обучить в совершенстве иностранному языку русского человека?! Я дал только некоторые штрихи подготовки нелегала. Это невероятно сложный и трудный процесс. Многие не выдерживают высоких требований и снимаются с подготовки.

В течение нескольких лот у меня на связи находился «Клаус», сначала студент, потом инженер, мрачноватый, немногословный парень. Однажды он вышел на встречу через два часа после смерти отца и заявил, что, несмотря на постигшее его горе, готов выполнить мое задание. От выполнения задания я тогда «Клауса» освободил, но про себя решил, что буду готовить его в нелегалы для работы на Западе. За. два года я сделал из него агента высочайшей квалификации. Он умел все: получать наводки, делать установки с легендой прикрытия и без нее, знакомиться с первым подвернувшимся человеком, если это был интересный для нас человек, в течение короткого времени сближаться с ним, входить в круг его интимных друзей. Он умел также устанавливать оперативные контакты и осуществлять вербовки, не имея в кармане ни одного документа прикрытия. «Клаус» прошел специальную подготовку в нашем берлинском Представительстве и был выведен на Запад, где благополучно осел и проработал несколько лет. После возвращения захотел повидаться со мной. Я поехал к нему в отель, где он временно проживал, приводя в порядок потрепанные нервы. Вопреки моим ожиданиям, «Клаус» встретил меня прохладно. Он был хмур и расстроен. Когда я осведомился, в чем дело, «Клаус» ответил:

– Смотрел сегодня ваш фильм про Штирлица. Помнишь, как ваш разведчик укокошил своего верного агента, моего тезку? Когда-нибудь и вы меня вот так же… За минованием надобности…

– Не дури! – сказал я. – Выкладывай, что у тебя на душе. Разберемся вместе.

– Сердце у меня болит. Это от вашей чертовой работы. Скоро сдохну.

– Ерунда. Невроз. Отдохнешь, и все пройдет. Кстати, у меня тоже болит сердце и тоже от нашей чертовой работы.

– С чего болеть твоему сердцу? – спросил он. – Разве ты, сидя тут, каждый день ожидаешь, что за тобой могут прийти?

– Я боялся того, что прийти могут за тобой. И учти, что ты у меня не один такой.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что все эти годы вспоминал обо мне ежедневно?

– Да, вспоминал.

– Не верю тебе.

Я пожал плечами и в качестве последнего аргумента выложил на стол перочинный ножик, подаренный мне «Клаусом» много лет назад. Он как-то сразу сбросил с себя всю колючесть. Мы обнялись и обменялись крепким рукопожатием.

Не знаю, где теперь “Клаус” и жив ли он вообще. Однако его нож храню по сей день. В рукоятку ножа вделано множество железок, полезных в жизненном обиходе. Он всегда при мне, и я всерьез уверовал в то, что это талисман, приносящий удачу.

Были у меня и другие разработки по линии нелегальной разведки. Были удачи, были срывы. Думаю, что нет надобности повествовать об этом в деталях. Расскажу только, как нелегалы переносят свою многотрудную долю. По-разному. Один из них, вернувшись после выполнения задания, заявил:

– Это было самое счастливое время в моей жизни!

– Что ж тебе там так понравилось? – поинтересовался я.

– Отсутствие партсобраний и партучебы. А еще начальство то и дело нахваливало по радио. Боялось, видимо, меня травмировать.

В другом случае вернувшегося с Запада нелегала врачи-психиатры два года вытаскивали из тяжелейшей депрессии…

У читателя может сложиться мнение, что мы в ГДР с утра до вечера занимались интересной и увлекательной оперативной деятельностью. Это совсем не так. Точнее, не совсем так. Бывало, что и глупостями занимались. Произнесет Брежнев речь в каком-либо из дальних уголков нашей бескрайней Родины, а нам – тут же указание: получить реакцию населения ГДР на эту речь (на оперативном жаргоне – реагаж). Населению эта речь до фонаря. Оно о ней и вспоминать не хочет, а ты – кровь из носа, давайреагируй. Однажды пришло совсем уж идиотское указание: реакция населения ГДР на смерть Мао Цзедуна. Я, не выходя из кабинета, сочинил примерно такую шифровку для Центра: «Население ГДР восприняло известие о смерти Мао Цзедуна с чувством глубокого удовлетворения. Рабочие таких крупных предприятий, как “Буна”, “Лойна”, электрохимический комбинат в Биттерфельде, фабрика кинопленки в Вольфене, вагоностроительный завод в Аммендорфе и др., после окончания смены отправились в гаштеты (кабачки), чтобы отметить это событие». Говорили, что моя информация получила положительную оценку.