Питер Смит - Бой неизбежен! Страница 57

Я убежден, что адмирал Норт не был жертвой интриг внутри флота или чьих-то политических предубеждений. Ему ничего нельзя поставить в вину. Он прослужил 44 года, продемонстрировав исключительную преданность Королевскому Флоту, поэтому вопрос о его профессиональной пригодности просто не возникает.

В таких обстоятельствах я не вижу решительно ничего, что могла бы добавить новая комиссия к фактам, которые хорошо известны и отражены в документах».

Это заявление премьер-министра было встречено со смешанными чувствами. Моряки Королевского Флота решили, что справедливость восстановлена. Адмиралы флота позднее написали Норту, что его «офицерская честь полностью очищена». Хотя лорд Четфилд имел собственное мнение относительно степени вины Адмиралтейства, он тоже с этим согласился. В письме в газету «Тайм» он писал:

«Мы все надеемся, что сказано последнее слово в деле адмирала Норта. Но я полагаю, что Королевский Флот должен выразить свою благодарность премьер-министру за усилия, которые он для этого предпринял».

Пресса тоже в целом была довольна, хотя кое-какие сомнения в отношении Черчилля оставались.

«Определения, приведенные мистером Макмилланом в его исключительно сбалансированном заявлении, нельзя оспорить. Когда речь идет об Очень Важных Персонах, следует сохранить лицо. Если помнить об этом, то становится понятным, почему создание новой комиссии просто неразумно. Но если адмиралы, которые лучше других знают все подводные течения внутри флота, высказывают удовлетворение, было бы разумным принять все, как оно есть».

Лорд Корк энд Оррери, у которого еще оставались какие-то сомнения, написал Норту: «Я надеюсь, что заявление премьер-министра доставило вам удовлетворение, так же, как вашим многочисленным сослуживцам и друзьям».

Эндрю Каннингхэм высказался в подобном же роде: «Я думаю, его заявление было превосходным, совершенно честным, прекрасно сбалансированным. Я надеюсь, вам доставило удовольствие все, что он сказал». Он также написал Стефену Роскиллу: «Нет сомнений в том, что очищение репутации Дадли Норта является вашим долгом как историка». Но при этом он все-таки добавил: «Я до сих пор считаю, что ДП был не совсем прав».

Другие однако не думали, что Макмиллан завершил дело удовлетворительно. Вполне понятно, что «Дейли Миррор» вопила громче всех. Газета бушевала: «Миррор» не удовлетворена. Здесь нечему радоваться».

Другие высказывали свое неодобрение более сдержанно. «Дейли Мейл» задала вопрос: «Если Норт не обладал необходимыми качествами, зачем его вообще назначили в Гибралтар?» Но этот вопрос совершенно не учитывал принципиальную разницу в положении 1939 и 1940 годов.

Комментарии Черчилля до сих пор не стали достоянием публики, но вполне понятно, что Александер был совсем не рад слышать все это, хотя по совершенно иным причинам. Макмиллан предвидел это и написал ему, объясняя мотивы своих действий:

«С самого начала я был убежден, что причины, которые вы изложили палате лордов, для следственной комиссии будут не только неподходящими, но и прямо нежелательными. Я не хотел бы делать ничего, что нанесет удар по моральному духу Королевского Флота, который, я думаю, не будет ослаблен новыми разглагольствованиями и обвинениями по этому делу».

Александер ответил бескомпромиссно:

«Я рад, что вы твердо выступаете против нового расследования. Однако я не могу согласиться со сделанным заявлением в том плане, что «ему ничего нельзя поставить в вину». Если бы это было так, его не сместили бы».

Он продолжал:

«Самую главную ошибку он допустил в связи с Ораном. Вероятно, его следовало сместить еще тогда, но мы уступили просьбам сэра Дадли Паунда дать ему еще шанс.

В отношении бегства французских крейсеров можно сказать, что ошибки допускали все, особенно адмиралы. Однако мы считали, что наши инструкции требуют приготовиться следовать за французскими кораблями, пока не станет ясно, куда они направляются. Если бы он сделал так, то получил бы новые инструкции Адмиралтейства. Поэтому сэр Дадли Паунд не колебался, когда рекомендовал отозвать его. Я, как Первый Лорд Адмиралтейства, и Черчилль, как министр обороны, согласились с этим».

И в конце:

«Я не желаю продолжать спор с учетом того, что вы сказали. Однако я оставляю за собой право высказать свою точку зрения, если я решу, что это принесет какую-то пользу!»

Это письмо было составлено в духе его выступления в палате лордов, которое Макмиллан упомянул в своем письме, сделанном 23 мая в ответ на аналогичное заявление лорда Селкирка премьер-министру. Александер считал, что решение в деле Норта, принятое в то время, было абсолютно правильным. Он добавил: «Я вижу, что в заявлении были сделаны маленькие уступки адмиралу Норту, чтобы успокоить его».

А что сам адмирал Норт? Что он думал об этих «маленьких уступках» и заявлении в целом? На него обрушился поток поздравлений от старых сослуживцев, друзей и доброжелателей. Большинство газет заявили, что его честь восстановлена, и он может чувствовать себя на вершине блаженства.

Сначала так оно и было, но это состояние длилось не слишком долго. Через несколько дней он завил журналистам, что этого недостаточно. Он разочарован, и требуется расследование, чтобы устранить допущенные несправедливости. Норт добавил, что премьер-министр сделал для него все, что мог, однако он остается неудовлетворенным. Но, судя по всему, он понимал, что в своем возрасте уже мало что может сделать, да и дождаться чего-либо тоже будет сложно.

«Я страшно устал. Я больше ничего не могу сделать. Я испытываю некоторое удовлетворение, слыша, что я не виноват в небрежении долгом. Но фактом остается то, что Адмиралтейство заявило: «Норт должен уйти». Эта личность не собирается объяснять причины. Он предоставил новому премьер-министру много лет спустя пытаться всё объяснить».

Был это последний выпад в адрес Александера или Черчилля — не ясно. Однако смысл заявления был предельно простым. Для адмирала Норта справедливость все еще не была восстановлена. Позднее он написал своему старому другу Маунтбеттену, что пока не решил, что делать дальше. На самом деле сделать уже нельзя было почти ничего. Дело адмирала Норта долго обсуждалось в прессе, в Адмиралтействе, на кораблях и в обеих палатах парламента. Родина парламентаризма только и занималась обсуждением «за» и «против» в деле одного-единственного человека, забросив все текущие дела. Следует гордиться, что такое возможно в нашей стране, однако, как заметил лорд Элинбанк, «это не может тянуться бесконечно». Впрочем, 26 июля в палате лордов состоялось повторное заседание.

Адмирал сэр Дадли Норт прожил еще 4 года, совершенно убежденный, что с ним обошлись несправедливо и сделали козлом отпущения за чужие грехи. Он никак не мог понять, почему это случилось именно с ним, ведь он всего себя отдал службе на флоте. Когда он умер, Королевский Флот еще раз вспомнил об адмирале. Он был похоронен в море с фрегата «Тизер» со всеми положенными почестями. Вероятно, Норт сумел бы оценить этот жест. Флот совершенно ясно показал, что продолжает уважать его, чтобы там ни говорили политиканы.

Если адмирал Норт умер с чувством несправедливости, то каков будет вердикт истории по его делу? Однажды он выразил мнение, что его похоронят с эпитафией: «Вот гадство!» В общем, он был прав. Наверняка историки, которые до сих пор занимались этим делом, тоже не испытывают полного удовлетворения. Давно скончались Норт, Черчилль, Александер и Паунд, но легенда о «принесенном в жертву адмирале» продолжает жить. Более того, она набирает силы, вместо того чтобы скончаться. Впрочем, профессор Мардер философски заметил: «С легендами именно так и происходит».

Если говорить о фактических сторонах этого дела, то я попытался получить удовлетворительные ответы на различные вопросы, которые могли возникнуть в то время и позднее.

Очень часто заявляют, что если бы адмирал Норт правильно понял намерения Адмиралтейства, то адмирал Сомервилл со своей эскадрой не сумел бы остановить французов и выяснить их намерения, как того хотел Черчилль. Это произошло бы прежде всего потому, что французы предпочли бы сражаться, а не отвечать на вопросы, а во-вторых потому, что «Ринаун» и его старые эсминцы физически не могли остановить новые и мощные французские корабли. Никто не может сказать, чем закончился бы этот морской бой, потому что на исход боя влияет слишком много неопределенных факторов. Но мы можем хотя бы обсудить кое-какие цифры и уже на этом основании начать строить предположения.

Какие шансы имело Соединение Н, если бы ему пришлось сражаться?

Описывая корабли, которые имел Сомервилл, обычно говорят о «старых» эсминцах и «древнем» линейном крейсере, неявно подразумевая, что это просто развалины. Действительно, многие из этих кораблей были старыми, в том числе «Ринаун», который вошел в состав флота в 1916 году сразу после Ютландской битвы. Но так ли беспомощны были все они?