Михаил Шишкин - Русская Швейцария Страница 66

Белый и Ася поселяются у Екатерины Александровны Ильиной в двух комнатках на Маттвег (Mattweg) в Арлесхайме. Ильина – одна из первых русских антропософок, переводчица текстов Штейнера на русский язык, ее дом называют «Русский дом» (“Das russische Haus”), она ведет «русские» дела Антропософского общества совместно с супругой Штейнера Марией Яковлевной, о которой расскажем ниже.

Работа над Гетеанумом идет ударными темпами. Активнейшее участие в антропософской стройке принимают приезжие из России. «Русская группа в Дорнахе оставила след; сумма сработанного ею в ГЕТЕАНУМЕ – была заметна, – пишет Белый в “Воспоминаниях о Штейнере”. – Так, один из порталов снаружи был сработан главным образом москвичами (М.И.С.; А.С.П. и покойным Трапезниковым); полурусский-полушвейцарец Дубах, – был правофланговым всех полезных работ; великолепно он вырезал в большом куполе форму Юпитерова архитрава; Н.А. и А.М. Поццо, А.А. Тургенева и я, – мы вырезали архитрав МАРСА; и частью резали БЕЛЫЙ БУК (Сатурн); мы с А.А.Т. главным образом вырезали Юпитеров архитрав в Малом Куполе; кроме того – мы участвовали и в других разных работах: резали надоконную форму, подножие одной из колонн, капительные формы, участок снаружи (у левого входа); я с Эккарштейн дней десять работал на МАРСЕ (Малого Купола); Русский “Л” в мастерской у “С” вырезал 6 огромнейших стекол; Тургенева и Н.А.П. тоже подрабатывали на стеклах; кроме того: Доктор им поручил всё внутреннее пространство главного портала».

Рудольф Штейнер с макетом первого Гетеанума

Расскажем кратко о нескольких из упомянутых Белым русских антропософах, работавших на строительстве Гетеанума в Дорнахе.

М.И.С. – Михаил Иванович Сизов, преподаватель, критик и переводчик, секретарь первого русского Спиритического конгресса в 1906 году, вместе с Блоком и Белым основатель «Аргонавтов».

А.С.П. – Алексей Сергеевич Петровский, сотрудник издательства «Мусагет» (перевел, в частности, «Аврору» Беме), библиотекарь Румянцевского музея, а позднее – Ленинской библиотеки. Переживет при большевиках аресты, ссылку.

Трифон Григорьевич Трапезников, историк искусств, «гарант» русской группы в Дорнахе, уедет из Швейцарии вместе с Маргаритой Волошиной в 1917 году. После прихода к власти большевиков посвятит себя защите произведений искусств от уничтожения и революционных погромов – поступит на советскую службу, его начальницей станет жена Троцкого. Благодаря стараниям Трапезникова будет сохранена, в частности, Ясная Поляна. В 1926 году он поедет лечиться за границу и умрет в доме вдовы поэта Христиана Моргенштерна, своего собрата по антропософии.

Наталья Алексеевна Тургенева – сестра супруги Андрея Белого Аси, выходит замуж за Александра Михайловича Поццо, адвоката. Оба живут в Дорнахе на вилле Сан-Суси (Sans soucis) и активно участвуют в строительстве Гетеанума. Александр Поццо уедет в 1916 году в Россию, а в 1920-м вернется в Швейцарию и останется здесь вахтером при Гетеануме, напишет интересные «Воспоминания о Штейнере». Он умрет в 1941 году в Цюрихе. Кстати, известной антропософкой станет дочь Натальи и Александра Поццо – Мария. Когда в 1913 году родители, оставив ребенка на воспитание бабушке, отправятся искать истину в Дорнах, Маше всего два года. В девять лет вместе с отцом она приедет в Швейцарию, где из нее воспитают эвритмистку, и почти всю свою долгую жизнь она будет работать в театральной группе Гетеанума, а также станет одной из организаторов первого антропософского детского сада.

«Доктор, по-видимому, доверял РИТМУ русских, работавших на дереве, – продолжает свой рассказ Белый. – Уезжая надолго, предупреждал он Хольцлейтер, поставленную для наблюдения за общим темпом работ: “Вы уж русских оставьте: не вмешивайтесь; они – справятся сами”. На других поприщах тоже работали русские; г-жа Эльрам, бывшая директриса гимназии в Петербурге, заведовала точильней, важным для нас учреждением; ежеминутно ломались стамески; работающих по дереву летом 14-го года было более полутораста человек; сломанные стамески стекались десятками к бедной Эльрам, от которой несло керосином за версту: с утра и до вечера она скрипела своей стамеской о камень; петербургская “Ф” возилась с кухарками в кухне кантины, приготовляя обед для работающих; студент “М”, химик, с Эккарштейн производил опыты в лаборатории по добыванию красок; временами из Парижа являлся русский инженер Бразоль, замешиваясь в работы; Фридкина (врач и художница): 1) участвовала в резных работах, 2) лечила в Дорнахе; Ильина годами с утра до ночи отстукивала на машинке для М.Я. Штейнер; М.В. Волошина принимала деятельное участие в художественных мастерских, подготовляя живопись малого купола; Т.В. Киселева вела ряд эвритмических групп и лично работала по эвритмии с доктором и с М.Я.; все временно приезжавшие или жившие месяцами в Дорнахе русские (главным образом москвичи) принимали посильное участие в работах: О.Н.А., Б.П.Г., Н.А.Г. и др. Когда создалась уже группа первоначальных исполнительниц эвритмии, то в ней ГРУППА русских заняла видное место: Киселева, Н.А. Поццо, Богоявленская, А.А. Тургенева, мадам Нейшеллер, явившаяся из Петербурга. Если сложить сумму работ в разном направлении, произведенных в месяцах (даже в годах) маленькою русскою группою, то эта сумма выйдет весьма и весьма почтенной».

Еще небольшой комментарий к упомянутым в приведенном отрывке лицам. Зашифрованный Белым «Б.П.Г.» – это Борис Павлович Григоров, один из основателей антропософского движения в России, личный ученик и переводчик Штейнера. Через Григорова увлечение антропософией проникает в среду собиравшихся вокруг издательства «Мусагет». Именно на арбатской квартире Григорова в Москве собирались композитор Рейнгольд Глиэр, Маргарита Сабашникова, Трифон Трапезников, Андрей Белый, Ася Тургенева, Владимир Нилендер. Григоров был избран председателем образованного в сентябре 1913 года русского Антропософского общества.

Рассказывая о враче Фридкиной в другом месте «Воспоминаний», Белый и здесь не забывает указать на всезнающего Доктора: «…Так в 14 и 15 годах, когда съехались в Дорнах отовсюду и открылись эпидемии (грипп, инфлуэнца), вставали потребности иметь антропософа-врача; лечила нас доктор Фридкина (русская женщина-врач), до сих пор еще не практиковавшая, но имеющая права на врачебную практику; Фридкина доктору давала отчет о всех больных; и он знал, кто чем болен; входил он в детали лечения Фридкиной и ей давал ряд советов». Во время Второй мировой войны Фридкина будет депортирована немцами в лагерь и там погибнет.

Среди строительниц Гетеанума – писательница Ольга Форш. Дорнахской антропософией заинтересовались и революционеры, но, конечно, не из прагматического лагеря социал-демократов – в Дорнах приезжали более близкие романтике эсеры, например, один из лидеров партии Вадим Руднев. Остается работать на строительстве Гетеанума эсер Константин Лигский. Здесь он находит и свое личное счастье – знакомится с художницей и эвритмисткой Гертруд фон Орт и женится на ней. Русская революция зовет его на родину – Лигский бросает Гетеанум и отправляется в большевистскую Россию, где вступает в коммунистическую партию и делает карьеру на дипломатическом поприще, едет консулом в Варшаву, Токио, Афины. До чисток он не доживет – умрет своей смертью в конце двадцатых годов.

В книге воспоминаний «Зеленая змея» Маргарита Сабашникова-Волошина, кстати, воспитанная в Москве швейцарской мадемуазель Шахер, так описывает своеобразную экстравагантность русской колонии в Дорнахе: «Число работников на стройке росло. Люди приезжали из всех стран. Также и из Москвы один за другим появлялись друзья. Пестрое общество, бродившее тогда по улицам Дорнаха и Арлесхайма, совсем не походило на местных добропорядочных обывателей. Оно было в буквальном смысле пестрым… Русские – хотят они этого или нет – почти всегда выглядят несколько странно. Эти фигуры – из Швабинга, Латинского квартала, Москвы – вызывали негодование добропорядочных деревенских обывателей. Уже одно то, что у нас допоздна горел свет, казалось им легкомысленным расточительством. Скоро и священник католической церкви начал в своих проповедях поносить антропософию как “противохристианское учение”».

Приезжает в Дорнах и Максимилиан Волошин, причем приезд его сопровождается драматическими обстоятельствами – с началом войны граница закрывается, и поэту удается вырваться из Германии буквально в последнюю минуту. «Он рассказывал, – читаем дальше в “Зеленой змее”, – что повсюду попадал в последние поезда. “Все двери захлопывались за мной, я – как последний зверек, спасшийся в Ноевом ковчеге”». Эти впечатления отразились в написанном в Дорнахе стихотворении «Под знаком льва», которое заканчивается словами: «…Вошел последним внутрь ковчега». Здесь, под Базелем, рождается еще одно «военное» стихотворение: «Над полями Эльзаса».