Андрей Кокорев - Повседневная жизнь Москвы. Очерки городского быта в период Первой мировой войны Страница 67

Расследованием, проведенным по горячим следам, было установлено, что в беспорядках участвовало около ста тысяч москвичей. Банды погромщиков действовали не только в самой Москве, но и в ее окрестностях. Пострадавшими были признаны 113 германских и австрийских подданных, а также 489 подданных Российской империи с иностранными и 90 – с чисто русскими фамилиями. Убытки составили более 50 миллионов рублей.

Конкретных зачинщиков беспорядков выявить не удалось. Одно было установлено бесспорно: столь трагические масштабы происшествия были вызваны бездействием московской полиции. Более того, градоначальник Адрианов был даже замечен во главе шествия погромщиков. Правда, следователи постарались обойти молчанием тот факт, что фактически у полиции оказались связаны руки. По неоднократным распоряжениям МВД было запрещено применять силу для разгона патриотических демонстраций. Единственное, что разрешалось полицейским, – действовать уговорами.

Виновными признали главноначальствующего над Москвой князя Ф. Ф. Юсупова, графа Сумарокова-Эльстон и градоначальника А. А. Адрианова. Они были уволены в отставку.

1 июня 1915 года царем был подписан указ об обязательном увольнении с московских предприятий всех немцев и прекращении деятельности в Москве всех немецких фирм. Впрочем, до смерти напуганные иностранцы и так покидали город. Объем торговли сокращался, приближая время тотального дефицита товаров повседневного спроса.

Разгром торговых заведений был настолько силен, что и спустя месяц ощущались печальные последствия «майских безобразий». Этой теме посвятил один из своих репортажей сотрудник «Утра России»:

«В маленьком магазинчике большая распродажа. Зрелище гадкое и драматическое, сильно напоминающее то, что делается на каждом пепелище после пожара: бродят сгорбленные фигуры и вытаскивают из груд мусора более или менее сохранившиеся обломки…

Маленький этот магазинчик пострадал во время недавних прискорбных московских событий. Теперь даже не понять, чем он торговал раньше.

Все вывески оборваны и до сих пор висят, как черные лохмотья. Сплошные стекла в окнах выбиты и заменены рамами с мелкими квадратными ячейками.

На окне красуются три проломленных цилиндра и пара ботинок – рыжий и черный. Не много уцелело после событий.

На полуразрушенном прилавке навалена груда картонов, рассыпаны в диком смешении всякие принадлежности туалета. Рваный шелк, загрязненный батист, кружева, превратившиеся в лохмотья.

Очевидно, все это побывало на мостовой, под ногами толпы, под копытами лошадей и было внесено назад в магазин и теперь распродается.

ПРИМЕТЫ ВОЕННОГО ВРЕМЕНИ

Трофейное орудие везут в Кремль

Несколько десятков рук судорожно роются в этих залежах.

На дешевках бывает, как известно, своя особенная публика; тут собралась квинтэссенция этих покупателей. Очень энергичная дама с папироской, закушенной в углу рта, откопала мужскую сорочку и показывает ее своему спутнику, унылому молодому человеку:

– Нравится тебе, Алеша?

Спутник ее бессловесен. Дама торгуется с приказчиком:

– Что? Да разве можно такую цену?

Цена действительно не очень низкая.

И приказчик произносит фразу, которую он заучил в прежнее время, в дни славы:

– Мы берем и за фирму, сударыня.

Но спохватывается, взглядывает на этот прилавок, на эти груды, на эти руки, проворно копошащиеся и напоминающие почему-то мышей, и сам краснеет: Фирма!

– Хорошо, – соглашается приказчик. – Позволите завернуть?

И бумага, которую он вытаскивает для этой цели, тоже хранит следы пережитых потрясений. Лист измятый и грязный, хотя украшенный крупной надписью с названием магазина.

Дама распоряжается:

– Вы завертывайте фирмою вовнутрь, чтобы не стыдно было нести по улицам.

Унылый молодой человек безропотно берет покупку и плетется за дамой. Как он будет эту рубашку носить? Дама оборачивается и спрашивает приказчика:

– А, кстати, вы не знаете, где можно купить столовый прибор? Ножи и вилки…

– Не знаю… Быть может, на Кузнецком мосту отыщете…

Волнуется нервный господин:

– Дайте же мне воротнички! Тридцать девять…

Приказчик отвечает меланхолически:

– Будьте добры, поищите сами. Я не знаю, так все перемешалось. Весь магазин в вашем распоряжении.

Господин принимается искать. Взлетают целые хлопья галстуков, носовых платков – точно собака роет землю над норкой ускользнувшего зверька.

Наконец обрушивается целая колонна картонок, в которых раньше была обувь. Одна из них, как нарочно, раскрылась, и оттуда выкатилось несколько воротничков. Господин радостно кидается ловить их.

Смотрит, и на лице его выражается разочарование:

– Сорок два… На три номера больше.

И, поколебавшись, он решает:

– Все равно. Надо пользоваться случаем.

А толпа все прибывает. Разумеется, даже эти цилиндры на окне найдут своих покупателей».

Последнее упоминание о немцах как о врагах относится к началу ноября 1917 года. В Москве шли бои между сторонниками советской власти и защитниками Временного правительства. Очевидец событий Н. М. Мендельсон записал в дневнике: «Около подъезда Михальчи был убит сражавшийся с юнкерами мужчина. У него нашли немецкие документы, такие же деньги, бронебойные пули германского образца»[48]. По городу ходили слухи, что прислуга тяжелых орудий, из которых большевики вели обстрел города, сплошь состояла из немцев-военнопленных. Не укладывалась в головах москвичей мысль о том, что русские люди могут стрелять по кремлевским святыням.

Беженцы

Зарыли серебро… – Забили доски ставней,

И на тележку уложив случайный бутор,

Решили в лес отправиться, на хутор,

Забрать припасы, а потом уйти

В Москву иль Киев, – где Бог даст пути.

В. А. Гиляровский

В годы Первой мировой войны Россия столкнулась с невиданным прежде явлением: от ее западных границ в центральные губернии хлынул многомиллионный поток людей. Москва как важнейший транспортный узел не только служила главным пунктом пересадки, из которого они отправлялись дальше, в глубь страны. Огромный город оказался способен дать приют тысячам тех беглецов от ужасов войны. Так среди москвичей появилась новая категория населения – беженцы.

Их первые партии появились Москве вскоре после объявления войны. Это были жители приграничных районов, бежавшие от зверств, творимых немецкими войсками. Более всего Россию потрясло известие о трагедии польского города Калиш. Ни в нем самом, ни в ближайших окрестностях не было ни одного русского солдата, поэтому два батальона германской армии под командованием майора Прейскера вошли в него беспрепятственно. По приказу немецкого офицера были подчистую разграблены все торговые заведения, а представители администрации и часть мирных жителей – расстреляны. Уцелевшие в страхе бежали в Россию.

Военные действия, начавшиеся на широком фронте, вызвали новую волну беженцев. На заседании благотворительного комитета, называвшегося «Центральное бюро при Городской управе по оказанию помощи семьям запасных и лицам, пострадавшим от войны», С. В. Бахрушин обратил внимание коллег на появление в Москве большого числа беженцев из городов прибалтийских и северо-западных губерний. «Ввиду крайней необходимости оказать им помощь, – сообщали газеты 16 сентября, – комитет постановил ассигновать на это дело 480 рублей в месяц».

Для работы с наплывом вынужденных переселенцев была образована специальная комиссия, куда вошли члены Городской управы и общественные деятели. В ее работе, в частности, принимала энергичное участие М. С. Морозова, дочь знаменитого московского фабриканта. Сотрудники комиссии подыскивали квартиры для беженцев, организовывали занятия для их детей, обеспечивали обедами неимущих, занимались сбором и распределением одежды. В обращении к москвичам Центрального бюро говорилось: «Нужны квартиры и комнаты, кровати, матрацы, мебель, посуда, теплые вещи, белье, одеяла и т. п.».

В Москву приезжали люди разного достатка. Кто-то из них бежал из родных мест, не успев захватить даже смены белья. О них газета «Утро России» в те дни писала:

«Почти каждый прибывающий с запада поезд привозит в Москву массу людей, лишившихся и близких, и имущества, часто оставшихся без самого необходимого, без платья, без белья, без всяких средств к жизни, – жертв войны.

С. Мухарский. Беженцы

Первыми появились в Москве беглецы из Калиша, разоренного бандами майора Прейскера. Люди, стоявшие под ружьями озверевших пруссаков, потерявшие отцов, братьев, жен, поседевшие от испытанных ужасов… За ними, напуганные событиями калишскими, помчались на север и жители Здунской Воли, бросившие город, еще не занятый тогда неприятелем, спасавшиеся от грядущих кошмаров, жители Пултуска, Гродно, Лодзи и целого ряда местечек, расположенных в районах, пограничных с Германией и Австрией, пострадавших от набега варваров или угрожаемых им.