Михаил Шишкин - Русская Швейцария Страница 84

На следующий день путешественники отправляются в другую знаменитую долину, к водопадам Лаутербруннена, откуда собираются подняться к Мюррену (Mürren), но оказывается, что с окончанием сезона горная зубчатая дорога на Мюррен уже закрылась. Путешественники отправляются в путь пешком. «Наконец после смены дивных видов пропастей и гор возросли опять Айгер и Юнгфрау, тишина, и мы вступили в снег. Долго шли зимою по лесу, обливаясь потом. Шли без остановки более четырех часов и пришли в Мюррен. Там мертвая зимняя горная тишина. Пустой отель опять. Обед в столовой холодный, но славный. Куровский играл из Бетховена, и я почувствовал на мгновение всё мертвое вечное величие снежных гор».

Первое путешествие по Швейцарии произвело на Бунина такое сильное впечатление, что, как напишет Муромцева-Бунина, «об этих днях не только впоследствии, бывая в Швейцарии, но и перед смертью вспоминал Иван Алексеевич».

Интересно, что покоряют горы не только русские писатели, но и писательницы. В 1855 году Дора Д’Истрия, оставившая четырехтомное описание своего путешествия по Швейцарии, одевается в мужской костюм и, повергнув в изумление гриндельвальдских горных проводников, становится первой женщиной, покорившей пик Мёнх (Mönch), о чем получает официальную грамоту в Интерлакене. Дора Д’Истрия – псевдоним писательницы княгини Елены Кольцовой-Масальской. В четвертом томе, посвященном Оберланду, она подробно описывает свое восхождение на альпийскую вершину, сделавшее ее первой русской женщиной-альпинисткой.

Отметим еще несколько мест в других долинах Бернского Оберланда, где бывали русские путешественники.

Особой любовью и по сей день пользуется Кандерштег (Kandersteg), курортное местечко, расположенное в долине реки Кандер. Летом 1862 года здесь отдыхал Тютчев во время своего путешествия по Швейцарии с Денисьевой. Отсюда он писал дочери Дарье: «Знаешь ли ты, милая дочь, что такое, например, Жемми? Это отвесная гора высотой в семь тысяч футов, которая отделяет Бэнь-де-Луеш от восхитительной Кандерстегской долины, ведущей к Тунскому и Бриенцскому озерам. Это один из самых трудных, самых опасных переходов на ту сторону Верхних Альп. Одна француженка погибла там в прошлом году. Я вскарабкался туда и остановился на месте, где спотыкнулся мул этой несчастной дамы и откуда бедняжка скатилась, падая с утеса на утес, в пропасть глубиной сто футов. Она только что вышла замуж. Что невыразимо прекрасно, так это полнейшая тишина, которая царит на этих вершинах. Это особый мир, живым уже не подвластный».

В деревне Шарнахталь (Scharnachtal) живет у знакомой швейцарской семьи дочка Шестовых, Наташа. По религиозным причинам философ должен был скрывать свой брак от отца. Лев Шестов проводит здесь лето 1903 года. В это время он работает над книгой «Апофеоз беспочвенности», и здесь рождается эпиграф: «Nur für Schwindelfreie (только для не боящихся головокружения (нем.). – М.Ш. ). Надпись у опасной горной тропинки (из альпийских воспоминаний)».

Муж сестры Шестова композитор Ловцкий вспоминает: «Мы жили в это время около Берна в “шале” по дороге в Кинталь и много ходили вдвоем, а то и с дамами в горы – в глетчеры, в сопровождении проводника. Но особенно мы с Л. Ис. любили делать вдвоем переходы-перевалы из одной долины в другую и уже без гида, а руководствуясь картами, приложенными к Бедекеру… Ходили мы молча, каждый предавался своим мыслям, Л. Ис. философским, я – музыкально-драматическим. И вот, в задумчивости, мы подошли однажды к тропинке узкой с этой грозно предупреждающей надписью. Возвращаться не хотелось, головокружения мы не боялись и пошли по узкому краю отвесной скалы высотой в несколько сот метров. С другой стороны была такая же отвесная стена. Ни души. Лишь парят в поднебесье орлы и коршуны… Начал моросить дождь и спускаться густой туман…» В конце концов путешественники благополучно добрались до населенного пункта. Шестов, как пишет мемуарист, «обогатился размышлениями на тему об окраинах жизни, где надо, не боясь потерять голову, глядеть в лицо опасности и даже смерти».

Расположенный в соседней долине реки Кине (Kiene) Кинталь (Kiental) вошел во все учебники истории, по которым учились поколения советских школьников. Здесь в апреле 1916 года состоялась Вторая Интернациональная социалистическая конференция, организованная швейцарцем Гриммом и почти полностью повторившая первую, циммервальдскую. Сорок пять участников встретились в Берне у Народного дома и под прикрытием тайны – никто, кроме самого Гримма, не знал места проведения конференции – отправились на вокзал, откуда поехали поездом в горы. Делегаты расположились в курортной гостиничке «Медведь» (“Barenhotel”). Среди участников из России – Павел Аксельрод, Инесса Арманд, Ангелика Балабанова, Мечеслав Вронский, Григорий Зиновьев, Владимир Ленин, Юлий Мартов. За обедом Гримм развлекал интернационалистов пением заранее заказанной группы оберландских йодлеров. И здесь, как и в Циммервальде, радикальные ленинские резолюции не нашли поддержки большинства делегатов.

В Адельбодене (Adelboden), в Энгстлигентале (Engstligental), в 1938–1940 годах жил с женой Вацлав Нижинский.

Адельбоден и Гштаад (Gstaad) в долине реки Заане (Saane) связаны с именем Набокова.

В августе 1969 года в Адельбодене проводит три недели писатель с женой, спасаясь из переполненного летом туристами Монтрё. Он записывает в дневнике: «Ужасный холод, сырость, чудовищно. Никогда больше». Из-за плохой погоды отдых в горах может быть испорчен у кого угодно, но только не у такого писателя, как Набоков. Наблюдение за жизнью постояльцев в гостинице дает ему пищу для «Прозрачных вещей».

В августе 1971 года Набоковы снимают шале «Висмюлерай» (“Wyssmüllerei”) между курортными местечками Гштаад и Заанен. Набоковские дни проходят однообразно – утром он уходит с сачком «на охоту», после обеда пишет «Прозрачные вещи». Сын Дмитрий, отдыхающий вместе с родителями, переводит его русские рассказы. Сюда же Набоковы приедут через год – в августе 1972-го. Здесь у брата гостит Елена Сикорская, только что вернувшаяся из Ленинграда. Она рассказывает ему о своих впечатлениях от советской жизни – из этих рассказов рождаются «Арлекины».

Отметим еще, что эти места и раньше посещались русскими литераторами. Так, по долине Зимменталь (Simmental) в 1857 году шел в направлении Интерлакена во время своего путешествия по Оберланду Лев Толстой. Вместе со своим юным спутником Сашей писатель останавливался отдохнуть, в частности, в местечке Вайсенбург (Weissenburg), которое издавна известно своими источниками. Позже, в 1885 году, здесь в санатории лечился поэт Семен Надсон.

X. На курортах «светоносной страны». На востоке Швейцарии

«Швейцария разбудила меня снова и повернула к художественным впечатлениям. Особенно поразила меня Via mala в Граубиндене около Тузиса».

М.А. Волошин. Из письма А. Петровой, 13 ноября 1899 г.

Начнем всё же не со знаменитых зимних курортов Энгадина (Engadin), а с рассказа о заключительной части Альпийского похода русской армии суровой осенью 1799 года.

У перевала Прагель, на спуске в долину Кленталь (Klöntal), русскую армию поджидает заслон французов. В авангарде суворовской армии – будущий герой войны 1812 года Багратион. Ударом в штыки с криком «ура», ведомые самим князем, русские солдаты пробивают себе дорогу к озеру Кленталь.

Далее путь русских войск лежал берегом озера Кленталь к Гларусу. По существующей легенде, Суворов оставил здесь на дне войсковую казну. Этот ничем не подтвержденный миф бередит душу не одного поколения охотников за сокровищами. Если раньше энтузиасты бороздили горное озеро баграми, то теперь поиск суворовского клада продолжается с помощью аквалангов и современной техники.

В Ридерне (Riedern), первой деревне на выходе из Кленталя, также сохранился Дом Суворова с мемориальной доской, здесь он останавливался в ночь с 1 на 2 октября 1799 года.

Через Нетсталь (Netstal) и Нефельс (Näfels) армия пытается пробиться на север, к озеру Валлензее (Wallensee), за которым уже находились союзники. У селения Нефельс разворачиваются ожесточенные бои. Несколько раз русские врываются в деревню, но их отбрасывают. В боях на стороне французских войск против Суворова принимают участие швейцарцы – Гельветическая полубригада, против которой даже Багратион оказывается бессилен. Суворов приказывает прекратить сражение и отойти.

В Нетстале, рядом с Гларусом, в доме, отмеченном сегодня мемориальной доской, собирается военный совет. Суворов решает оставить всех раненых в Гларусе на милость французам и уходить из Швейцарии в обход неприступных французских позиций – в южном направлении через перевал Паникс (Panixerpass) на Иланц (Ilanz) и по долине Рейна на Хур (Chur).

Туристический указатель «Путь Суворова»

Дорога, ведущая через Энги (Engi) и Матт (Matt) до Эльма (Elm), носит теперь имя Суворова, о чем сообщают аккуратные желтые указатели. Переночевав в Эльме (снова дом с памятной доской), русский полководец узкой горной тропой отправляется с остатками своей армии к перевалу Паникс, переход через который оказывается самым тяжелым испытанием для солдат за всё время швейцарского похода. Выпавший снег скрывает горные тропинки, что приводит к тому, что многие срываются в пропасть и погибают. Переход через Паникс послужит темой для знаменитой картины Сурикова, однако молодеческое настроение картины мало соответствует тому, что пришлось пережить русским в реальности. Капитан Грязев о перевале Паникс: «С сей ужасной высоты должны были опять спущаться в противоположную сторону горы по крутому и скользкому утесу, где каждый шаг мог быть последним в жизни или угрожал смертию самою мучительнейшею: но как другого пути не было, следовательно, должно было решиться по нем спускаться и отдать себя на волю случая. Лошадей наших, не только со вьюками, но и простых, сводить было невозможно: их становили на самый край сей пропасти и сзади сталкивали в оную. Иные оставались безвредны, но многие ломали себе шеи и ноги и оставались тут без внимания со всем багажом своим. Другие падали еще на пути, или истощавшие от бескормицы, или разбившиеся ногами от лишения подков и обломавшие копыта, или обрывались в стремнины без возврата. Но люди были еще в жалостнейшем положении, так что без содрогания сердечного на сию картину ужасов смотреть было невозможно… Всякий шел там, где хотел, избирая по своему суждению удобнейшее место кто куда поспел; как кому его силы позволяли; слабейшие силами упадали, желавшие отдыхать садились на ледяные уступы и засыпали тут вечным сном; идущие останавливаемы были холодным ветром, с дождем и снегом смешанным, все почти оледенели, едва двигались».

На Паниксе были утеряны последние вьюки из обоза и вся артиллерия. Измученные остатки суворовской армии приходят в горную деревушку Паникс. Здесь ночуют солдаты в ночь с 7 на 8 октября 1799 года. Пребывание русских войск надолго останется в народной памяти. Солдатами был забит весь скот, русские уничтожили и забрали с собой все запасы сыра, масла и холста, выкапывали картошку из-под снега, разобрали сараи и изгороди на дрова для костров.