Федор Грецкий - Следы всегда остаются Страница 9

— Борисов бегал в ту сторону, откуда послышался выстрел?

— Да. Но он вскоре возвратился.

VIII

Следствие продолжалось. Жуков настаивал на своем предположении. Он обвинял Борисова, Гаврилова и Горлова. Те скупые слова, которые ронял не пришедший в себя Каюков, только придавали ему больше энергии. Дело было исключительным. Ходом расследования интересовались все. Жуков сумел убедить заместителя областного прокурора Курасова, что для привлечения Борисова, Гаврилова и Горлова к судебной ответственности есть достаточно оснований.

Много, очень много было улик против Борисова, Гаврилова и Горлова и все же не все казалось ясным. Признание на допросе — этого слишком мало. Жуков торжествовал, он готовился заниматься новыми делами. Но в огромной кипе материалов, поступивших в областную прокуратуру, было еще немало неясностей. Областной прокурор Сенин предложил сообщить рабочим шахты, что следствие по делу ограбления Ани Шуваловой можно считать законченным, а следствие по делу нападения на Каюкова — продолжается.

Жуков был обижен. Он вызвал Хохлова и пошел вместе с ним к Сенину доказывать свою правоту. Вдвоем они хорошо подготовились к разговору. Жуков считал, что областной прокурор проявляет неуместную осторожность и это может принести следственному отделу одни лишь неприятности.

Внимательно выслушав следователя Хохлова, который докладывал по делу обвинения Горлова, Гаврилова и Борисова, Сенин спросил:

— И при таких обстоятельствах вы считаете, что покушение на Каюкова совершили они трое?

— Они, Тимофей Михайлович, только они, — вмешался в разговор Жуков. — На последнем допросе Борисов, пытаясь выгородить себя, заявил: «Горлов и Гаврилов виноваты. Направляйте дело в суд, там разберутся. Чего я буду за них отвечать?»

— А где же пистолет?

— Говорит, что во дворе общежития спрятали.

Зная, что прокурор спросит, делали ли обыск, Жуков поспешил добавить:

— Мы искали, но не нашли. На предыдущем допросе Борисов говорил, что пистолет продали каким-то цыганам. Борисов, конечно, понимает, насколько отягчает преступление кража пистолета.

— Цыган тоже не нашли, — добавил, ухмыляясь, Сенин.

— Разве их найдешь? Сегодня здесь, а завтра там, — не понимая шутки, ответил Хохлов.

Сенин поднялся Он слышал доводы Курасова, теперь выслушал Жукова и Хохлова. Эти говорили, словно по одной шпаргалке. Минкин и Першиков были настроены менее оптимистично по отношению к результатам следствия.

Какое принять решение? Жуков, конечно, спешил.

— Нет, — твердо заявил Сенин, — с этим делом в суд идти нельзя. Нельзя по таким материалам обвинять людей, пусть даже в прошлом они и были преступниками. Не забывайте, что мы стоим на страже прав советского человека. Мы должны тщательно разобраться, чтобы не допустить ошибки. Представьте себе, что мы допустили ошибку. Кого будут обвинять подсудимые и их родственники? Нет, не вас, не меня, они будут, прежде всего, обвинять Советскую власть. А власть-то и ни при чем! Ругать из-за нас, из-за наших поспешных выводов. Не нужно спешить. Наша работа должна воспитывать любовь к Советской власти, а не что-то другое.

Прокурор прошелся по кабинету, затем добавил:

— Передайте начальнику следственного отдела, чтобы он сам изучил дело и вместе с ним наметьте план дальнейшей работы.

— Тимофей Михайлович, а как же быть дальше? Ведь вы же лечиться уезжаете?

— Останется товарищ Курасов. Докладывать будете лично ему.

Жуков и Хохлов вышли. Жуков был явно недоволен беседой. Оставшись с Хохловым, он сказал:

— Вот так всегда, вместо того, чтобы искать детали обвинения, он ищет возможность оправдать. А нам выходит — начинай все заново. Не работа, а сущий ад. И страха у него нет. Звонят же отовсюду, требуют сообщений о показаниях преступников. Не понимаю этой сверхосторожности.

IX

Но Сенин не искал одних лишь оправдательных мотивов. Он просто не позволял себе забывать «белых пятен» в следствии. Першиков и Минкин упорно настаивали на одном предположении, которое оставалось не расшифрованным в следственных материалах. Следом за Каюковым в тот вечер шли мужчина и женщина. Если они были жителями поселка, почему до сих пор не пришли в прокуратуру или в милицию и не рассказали, что они видели. А видеть происшествие они должны были.

Он решил еще раз прочесть показания Каюкова, записанные врачом санатория, в котором тот лечился.

«Я отошел от перекрестка метров на пятьсот. На пути мне встретился Люльков. Мы поздоровались, поговорили. Перед тем, как спуститься в балочку, я видел издали на дороге машину «Москвич» с погашенными фарами, освещенную другой идущей по дороге машиной. В балочке я никого не заметил. Когда проходил мимо густых кустов терновника, кажется, услышал дыхание человека, повернулся туда, и вдруг почувствовал на шее петлю. Сильный рывок — и я упал. Когда упал, петля отпустилась, я успел просунуть под нее руку, а другой схватился за веревку. Мне кажется, в эту минуту я увидел какую-то женщину. Но затем кто-то навалился на меня. Я все же вскочил. И сразу же раздался выстрел, удар по голове, и я потерял сознание…».

— Кажется в эту минуту я увидел какую-то женщину, — задумчиво произнес Сенин. — Борисов ничего не говорит о женщине. А он ведь охотно рассказывает обо всем. Значит, определенно он не видел никакой женщины. Была ли в самом деле женщина?

В кабинет вошла секретарша и доложила, что прибыл следователь Комитета государственной безопасности и просит разрешения войти.

— Пожалуйста, проси!

Это был старый знакомый Сенина капитан Мирзов. Месяц тому назад он приезжал по поводу того, что на одном из заводов произошел подозрительный случай фотографирования чертежей в конструкторском бюро. Личность «фотографа» установить не удалось. Но Мирзов не терял надежды отыскать его. Он еще тогда высказывал предположение, что это определенно был резидент какой-то разведки. Интересно, с чем он приехал теперь?

После обычных приветствий маленький, невзрачный Мирзов, больше похожий на счетного работника, чем на капитана-чекиста, объявил, что приехал «так просто, почти в отпуск». «Хитрит чего-то», — ухмыльнулся Сенин, но излишних вопросов задавать не стал.

— Вот беда у нас одна, товарищ капитан, — сказал Сенин. — Следователи настаивают передавать дело в суд, а я все не решаюсь…

Сенин рассказал Мирзову о случившемся. Мирзов выслушал, внимательно посмотрел на Сенина и вдруг объявил:

— А ведь ты, наверное, черный маг какой-то. Представь себе, что сейчас меня очень интересует этот случай с Каюковым. Придется признаться, из-за этого я и приехал.

И он начал рассказывать Сенину одну историю…

…На аэродроме одного из больших северных городов шла обычная будничная работа. Не смолкая ревели моторы, самолеты то взлетали, отправляясь в дальние рейсы, то садились, стремительно мчась по взлетным дорожкам. После недавно прошедшего дождя бетон дорожек поблескивал глянцем. Когда близко к зданию вокзала самолет подруливал, на бетонных плитах оставались широкие следы шин. Отчетливо прорывался сквозь неугомонный рев моторов голос диспетчера, возвещающего о времени посадки самолетов. Куда-то взад и вперед по широкому полю суетливо бегали в синих форменных комбинезонах механики, цепочка автотележек тянула от самолетов к приземистым складам хорошо упакованные грузы. Налетавший с севера влажный ветер приносил с собой соленые запахи моря, гулко шумел в оголенных тополях привокзальной аллеи, изредка бросал на землю мелкие брызги дождя.

— Граждане пассажиры, — послышался отчетливый голос, — объявляется посадка на самолет — 9029. Просим выходить на посадку.

Дежурный по аэропорту стоял у начала дорожки, ведущей к самолетам, и ожидал пассажиров. К нему подошли двое юношей со спортивными чемоданчиками в руках.

— Через сколько минут отлетаем? — спросил один из них, высокий, худощавый, в белой модной фуражке.

— Строго по расписанию, в 14.00.

— А когда в Климове будем?

— В 16 часов 42 минуты.

— Вот быстро! А как в самолете, не страшно? — поинтересовался второй, перебивая товарища. — Я ведь первый раз лечу.

— Чего ж там может быть страшного? — не то спрашивая, не то отвечая, проговорил дежурный. — Места мягкие, каждому отдельное кресло. Летит самолет плавно. Иногда немножко покачивает, но это не опасно. В войну, вот тогда было другое дело, особенно если линия фронта близко. Того и гляди, «Мессер» из-за облаков выскочит. А сейчас что? Тихо, спокойно, — по всему было видно, что дежурный, коренастый, ладно сбитый, сам в прошлом летавший, был склонен к воспоминаниям.

Во время разговора к дежурному подошел еще один пассажир. Это была девушка лет двадцати — двадцати двух. Она боязливо посматривала на самолет, хотя пыталась и пошутить с другими пассажирами. Через две-три минуты к ним подошли еще два пассажира. Это были высокий, стройный мужчина лет 35—40 и молодая, миловидная женщина. В руках у мужчины был небольшой чемоданчик, у женщины — сумочка. Они стали в сторонке.