Вокруг Света - Журнал "Вокруг Света" №12  за 1997 год Страница 9

Сингапур

Владимир Лебедев, наш спец. корр. | Фото автора

Земля людей: Тот самый Тарс

Тарс Киликийский, город, в котором родился апостол Павел. Какой он ныне: теплый и дружелюбный, освященный памятью, или просто провинциальный турецкий городок Тарсус?

Конец июля. Автобус «Мицубиси» компании «Акдениз». Маршрут: «Анталья — Адана». Пункт назначения: город Тарсус в вилайете Мерсин, что в провинции Киликия на юге Турции. Расстояние от Антальи: 517 км. Время в дороге: 11 часов. Отправление в 10 часов утра. Стоимость проезда: 250 тысяч турецких лир (8 долларов)...

Позади основная часть пути. Наступает вечер. Усталый автобус, не снижая скорости, с трудом угадывает резкие повороты горной дороги. И тогда фары выхватывают из тени желтые скалы Тавра и циклопические нагромождения огромных камней. Они словно бросаются на автобус, но промахиваются и падающей стеной слепо проносятся слева. А справа его тянет в пропасть. Там ласковое Средиземное море и круглая луна, обманчиво простирающая прямую дорогу по темной воде...

Неужели он добился своего, этот белый упрямый автобус? Хребет Тавра резко ушел влево, справа исчезла пропасть. Дорога выпрямилась и за мостом влилась в ярко освещенную приморскую площадь. Это портовый город Силифке — западные ворота провинции Киликия, а мост — через коварную реку Гоксу (некогда Салеф), в которой во время третьего крестового похода утонул легендарный Фридрих Барбаросса, император Священной Римской империи. Автобус останавливается.

На морской косе, среди крепостных остатков сияют отели и бары. Здесь, на берегу, — музыка и ласковая морская волна. А там, в вечерней дымке неба-моря, в окружении разноцветных бабочек-яхт, парит розовый сказочный замок: освещенный прожекторами форт крестоносцев Корикос. На берегу печалит душу мелодия «Незабываемой». Поет замечательный турецкий певец Таркан. Теплый молодой голос тоскует о безвозвратной потере. Зурна протяжно плачет. Ритмично и бесстрастно, как неумолимое время, отсчитывает свои удары барабан. И только в тихих переборах гитарных струн робко рождается надежда.

Автобус опять в пути. Услужливый стюард предлагает кофе и сигареты. Ходит по салону и чиркает дезодорантом или своей зажигалкой. Мое место — в самом конце салона. Заметив, что я достаю сигареты, он улыбается и в очередной раз протягивает открытую пачку душистых сигарет «Турция-2000». Над головой шуршит кондиционер, растворяя струйки турецкого дыма, а за окном гаснут огни города Мерсина, где сошла семья пожилого турка-киприота Сулеймана. Завтра утренний теплоход повезет их на Кипр. В конце салона остались лишь я да дед Мустафа. С самой Антальи тянет он свою бесконечную песню без слов. Ему, верно, кажется, что поет он про себя, но когда вдруг спохватывается, — вязаная шапочка его резко вздрагивает и прячется в заштопанный ворот старого пиджака, а он поворачивает в мою сторону голову и смущенно улыбается. Однако еще полчаса — и будет Тарсус.

Какой он, Тарс Киликийский, город, в котором родился святой апостол Павел? Наверное, он такой же теплый и дружелюбный, как Анталья. В центре, должно быть, на самом высоком месте в окружении христианских храмов — памятник апостолу, не уступающий в величии каменному анталийскому Ататюрку. А может, то монумент-исполин, подобный нашему, что на Мамаевом кургане в Волгограде? В правой руке апостола должна быть Книга жизни, а левой он опирается на тяжелый обоюдоострый меч, как на огромной иконе Александре-Невской лавры в Санкт-Петербурге. У апостола суровое, изможденное лицо.

Тяжелый, проникающий в душу взгляд. Праведно ли ты живешь, человек? Веруешь ли?

Темный, чужой город в стороне от автобана. Безлюдно и даже страшно. Неосвещенные одно- двухэтажные дома. В одном, похожем на автомастерскую, светится витрина с надписями «Auto» и «Gida». Озабоченный «гид», предупреждая о каких-то неприятностях, жестами показывает мне направление движения к гостинице, повторяя на плохом английском:

— Only hotel! No apartments! (Только отель! Не снимать квартиру!)

Узнав, что я из России, он открыто улыбается и советует никуда не отходить от этой главной улицы и идти в тени ее центральной аллеи вдоль узкого канала. На прощание он крепко жмет руку и медленно, смакуя гласные по-турецки, выдает:

— Добрые ветчер, Горбатчов!

Вдруг темная аллея резко обрывается. На небольшой городской площади сияет освещенная юпитерами триумфальная арка, облицованная теплым ракушечником. Вокруг фонтаны и кусты роз. Это Ворота Клеопатры. Сюда по еще полноводной реке Кидн в 41 году до н. э. на золотом корабле под пурпурным парусом прибыла к Антонию из Египта его фатальная Клеопатра. Здесь они стали неразлучными. Здесь великий триумвир возвел на высший пьедестал Богиню любви и не изменил ей до конца. Их медовый месяц в Тарсе пролетел слишком быстро, как и вся их жизнь. За великую любовь они отдали все, оставив лишь память об одном из самых драматических романов древнего мира.

Освещена только главная магистраль города — проспект Ататюрка. На часах лишь половина десятого, а на улице почти нет прохожих. Редкие встречные переходят на другую сторону. Проспект чуть ли не упирается в большую старую мечеть, которая, широко раскрыв двери, предлагает войти. У входа теплый мерцающий свет и длинные ковровые дорожки, уходящие в дальние, освещенные залы. Преодолев искушение войти, перехожу на другую сторону проспекта. Там, под скромной вывеской — гостиница «Ипекоглу хотели», а за стойкой — растрепанный портье в белой рубашке и черных брюках, с опаской читающий мою визитку, но сразу успокоившийся после звонка в полицию. Я уверен, что он звонил именно в полицию, а может быть, хозяину отеля?

— Вам нужен номер? Одноместный? Девяносто тысяч лир, и никаких проблем. — Портье, кажется, совсем не знает английского языка, это лишь обоюдная игра жестов. В номере — две дощатые кровати, сломанный шкаф и две лампы: белая и красная, а все остальное — в общем коридоре.

На улице бестелесный тонкий голос заунывно тянет стихи Корана, растягивая и многократно повторяя последние слова и гласные. Это вечерний намаз. Усиленный динамиками, он, как тревожное эхо, протяжно разносится по темному городу от минарета к минарету: «Ал-ла-а-а...»

В руках моих Библия.

Деяния святых апостолов и Послания святого апостола Павла.

Павел сказал: «Я иудеянин, родившийся в Тарсе Киликийском, тщательно наставленный в отеческом законе, ревнитель по Боге... к братьям, живущим в Дамаске, я шел, чтобы тамошних [христиан] привести в оковах в Иерусалим на истязание. Когда же я был в пути и приближался к Дамаску, около полудня вдруг осиял меня великий свет с неба. Я упал на землю и услышал голос, говоривший мне: «Савл, Савл! Что ты гонишь Меня?» Я отвечал: «Кто Ты, Господи?» Он сказал мне: «Я Иисус Назорей, Которого ты гонишь...» И Он сказал мне: «Иди; Я пошлю тебя далеко к язычникам».

Савл был ослеплен этим светом, но чудесно прозрел через три дня.

Вся дальнейшая жизнь Апостола язычников была посвящена великой цели — проповедованию благой вести об Иисусе Христе «эллинам и варварам, мудрецам и невеждам, чтобы они покаялись и обратились к Богу, делая дела, достойные покаяния».

И стал он из Савла-гонителя Павлом-проповедником.

Двое в белых тогах подошли ко мне, спящему. Один сказал: «То место, что ищешь ты, — в 20 километрах отсюда».

И это все, что сохранилось в памяти под утро.

Историко-археологический музей размещен в старинном одноэтажном каменном здании бывшего медресе, в котором по контуру прямоугольного двора расположены экс-аудитории и кельи, а в противоположной стороне от входа — недействующая мечеть. Экспонатов мало. Внутренний двор заполнен мраморными остатками древнегреческих колонн, изувеченных арабами скульптур и разбитых христианских гробниц. В одной из комнат выставлена кощунственно оторванная от мумии рука с заупокойными дарами: бусами, ожерельями и браслетами. В другой комнате — изделия из стекла и керамики. Здесь — вазы и кувшины периода Урарту, древнегреческие амфоры и вазы с черным лаковым рисунком, стеклянные сосуды из Финикии, киликийские лепные плошки и кувшины со спиральным орнаментом, сделанным ногтем или раковиной. Главной же моей находкой в этом музее стала карта исторических мест города на стене медресе.

Воскресенье. 11 часов дня. Колодец святого Павла. На воротах висит большой замок. Странно, ведь по расписанию они должны быть открыты. Закрыто и в 12 часов. На площади нет людей. А те, что появляются, не понимают меня или степенно проходят, не обращая на меня никакого внимания. Рядом — Новая мечеть. Начался намаз. Под первые стихи Корана перелезаю через закрытые ворота. Слава Богу! Кажется, никто ничего не заметил. Даже полицейская машина не остановилась.

Чистый зеленый дворик с бетонной площадкой. Кажется, что постройкам не более двадцати-тридцати лет, как и стене со стальным стендом, закрытым ставнями. Расположенный в левом углу двора, совсем рядом с этой стеной, Колодец святого Павла также закрыт на замок. Колодец оснащен деревянным воротом и большим тележным колесом. Судя по длине цепи, колодец глубиной пять-шесть метров. Площадка в левой половине двора забетонирована, но оставлены ниши-шурфы, на дне которых видны остатки кладки из колотых светлых камней, заросших плесенью и мхом. Верится, что эти камни видели и слышали апостола. Когда притрагиваешься к ним, ощущаешь их внутреннее тепло. Что это за камни? Возможно, это древняя кладка фундамента подиума у колодца или каменной ограды вокруг Римских бань, к которым мог относиться колодец.