Михаил Шишкин - Русская Швейцария Страница 95

Греч вторит своему предшественнику: «Мы остановились в гостинице на почте, в неопрятных комнатах. Нам подали обед, до которого нельзя было дотронуться». От Беллинцоны дорога спускается к озеру Лаго-Маджоре, красота которого редко кого из русских туристов оставляла равнодушным. Алексей Хомяков, например, проезжая этой дорогой в Италию в 1826 году, так был восхищен открывшимися видами и островами, что они вдохновили его на стихотворение “Isola Bella”.

На берегу Лаго-Маджоре, недалеко от впадения в него Тессина, расположился Локарно (Locarno). Самым знаменитым русским жителем этого курортного городка является, безусловно, Михаил Александрович Бакунин. Объявление о продаже недвижимости в районе Локарно, опубликованное в 1873 году в «Журналь де Женев» (“Journal de Gene`ve”), привлекает внимание неистового врага частной собственности из-за тактических соображений. «Если он сделается собственником клочка земли, – излагает эти соображения в своих воспоминаниях бакунист Сажин-Росс, – тогда со стороны властей он будет неуязвим и его оставят в покое в Локарно. <…> Кроме того, итальянцы давно лелеяли мысль устроить на швейцарской территории поблизости итальянской границы склад оружия, типографию, убежище для лиц, преследуемых полицией».

Выбор виллы «Бароната» (“la Baronata”), живописно расположенной между Минусио (Minusio) и Тенеро (Tenero), не случаен. Эти места на берегу самого большого итальянского озера Бакунин облюбовал уже раньше. Осенью 1869 года он покидает Женеву и живет в различных местах в Локарно и Муральто (Muralto). Переезд из «революционной» столицы русской Швейцарии в «провинциальный» Тичино анархист объясняет как необходимостью перемены климата, так и потребностью в спокойном месте жительства, где он не будет подвергаться преследованиям полиции. Не последнюю роль играют и вполне прозаические причины – итальянская дешевизна. Для Бакунина, с его «жизненным аппетитом» и неумением заработать хоть что-нибудь своим трудом, сокращение расходов было суровой необходимостью. 2 октября 1869 года он пишет Огареву: «Вообрази себе после сухой и тесно прозаической атмосферы Женевы Италия во всей ее приветливой теплоте, красоте и первобытной мило ребяческой простоте… Здесь кажется всё вдвое дешевле, а приволье, а свобода, а простота и теплота и воздух… Ну, просто царство небесное. <…> Ты видишь, что я просто в восторженном состоянии духа, и боюсь только одного, что мягкость жизни и воздуха уменьшат, смягчат мою дикую социалистическую беспардонность».

Экономия необходима в связи с прибавлением семейства. Еще только женившись на молоденькой полячке-сибирячке Антонии Квятковской, мэтр революции заявил ей, что не собирается ограничивать ее свободу. Летом 1869 года жена из Италии сообщает о второй беременности от неаполитанского адвоката Гамбуцци, отца ее первого ребенка, и пишет, что возвращается в Швейцарию к Бакунину.

Переезд из Женевы происходит после Базельского конгресса (6–12 сентября 1869 года). Бакунин в ожидании жены поселяется сперва в Лугано, где жил в то время его итальянский друг и соратник по борьбе Маццини (Mazzini). Итальянские революционеры, однако, советуют обосноваться в Локарно, что Бакунин и делает. За 55 франков в месяц он снимает квартиру в две комнатки у вдовы Терезы Педраццини (Teresa Pedrazzini). Об этой квартире вспоминает Сажин, собравший для своего вечно нуждавшегося учителя у цюрихской молодежи 150 франков: «…Обстановка была самая убогая, мебелишка самая простая; так, в комнате его стояли: кровать, стол, три-четыре стула и сундук, в котором лежало белье, а единственная суконная черная пара висела на гвозде; были еще простые полки с книгами. Когда я передал чай, табак и деньги, Мишель расцеловал меня…»

Приезжает Антония с первым ребенком. 15 января 1870 года рождается Джулия Софья (Giulia Sofia). 29 января в церкви Св. Витторе в Муральто (St. Vittore) крестят первого сына Бакунина, Карло Саверино (Carlo Saverino), рожденного 25 мая 1868 года, а 1 марта в той же церкви крестят маленькую Софью Джулию. Таким образом Бакунин решает вопрос гражданского статуса детей.

«Перевод страшно трудный. Сначала я не мог перевести более трех страниц в утро, теперь дошел до пяти, надеюсь скоро дойти до десяти», – пишет он Огареву. Положение отца семейства заставляет его искать какого-нибудь заработка, и враг государства берется за перевод «Капитала» государственника Маркса. Предложение заработать таким образом поступает к Бакунину от петербургского издателя Полякова через студента Н.Н. Любавина, жившего за границей. Весь гонорар составляет 900 рублей, из них 300 рублей Бакунин получает авансом.

В другом письме делится с Герценом: «А я, брат, перевожу экономическую метафизику… И в редкие свободные минуты пишу книгу-брошюру об упразднении государства». Параллельно с денежной «халтурой» Бакунин трудится над своей главной теоретической работой «Государственность и анархия».

От мучений «экономической метафизики» анархиста спасает Нечаев. «Демон» революции бежит в Швейцарию после нашумевшего убийства в Москве студента Иванова. 12 января Бакунин узнает, что Нечаев, которого в письмах любовно называет «наш Бой», в Швейцарии, и в письме Огареву признается, что от этой новости так «прыгнул от радости, что чуть было не разбил потолка старою головой. К счастью, потолок очень высок. Я сам непременно хочу увидеться с Боем, но сам ехать решительно не могу». Причина всё та же – безденежье. Бакунин зовет Нечаева к себе, зная, что полиция разыскивает его по обвинению в убийстве: «Итак, буду ждать нашего Боя, или скорее боевого, сюда. У меня ждут его покров, постель, стол и комната, а также глубочайшая тайна».

Неутомимый Нечаев приезжает в Локарно и снова заражает стареющего анархиста своей ураганной энергией, убеждая его бросить работу над переводом «Капитала» и целиком посвятить себя революционной пропаганде в России. «Наш Бой совсем завертел меня своей работой, – пишет Бакунин Огареву 8 февраля 1870 года. – Сегодня по его требованию… написал наскоро статью о полицейских услугах, оказываемых иностранными правительствами русскому в деле разыскивания мнимых разбойников». Через Бакунина Нечаев организует кампанию в прессе по невыдаче себя России. Интересно, что швейцарские власти, прекрасно информированные о местонахождении убийцы, не торопятся с арестом. Из письма президента Швейцарской Конфедерации Ж. Дубса начальнику Департамента внутренних дел кантона Тессин Л. Пиоде 23 февраля 1870 года: «Узнав из другого источника, что… Нечаев, вероятно, выехал в Тичино, спешу сообщить Вам об этом и посоветовать Вашему полицейскому управлению провести тщательные расследования с тем, чтобы выяснить, действительно ли этот субъект находится в Локарно или в другом населенном месте Вашего кантона, и в случае необходимости в обстановке совершенной секретности принять надлежащие меры для того, чтобы он незамедлительно покинул швейцарскую территорию, потому что, я повторяю, крайне желательно для нас, чтобы он не был найден в Швейцарии».

Нечаев требует от Бакунина переехать в Цюрих, где в это время кипит русская студенческая колония, чтобы организовать там центр русской революционной пропаганды и целиком посвятить себя «русскому делу». Бакунин с радостью соглашается, но ставит одно условие – надо каким-то образом решить денежный вопрос и уладить отношения с издательством, выплатившим аванс: «Ясно, что для того, чтобы предать себя полному служению делу, я должен иметь средства для жизни… К тому же у меня жена, дети, которых я не могу обречь на голодную смерть; я старался уменьшать донельзя издержки, но все-таки без известной суммы в месяц существовать не могу. Откуда же взять эту сумму, если я весь труд свой отдам общему делу». Такие пустяки Нечаев берется с легкостью уладить – «комитет» всё берет на себя.

Вскоре Любавин, сосватавший Бакунину перевод «Капитала», получает письмо: «До сведения комитета дошло, что некоторые из живущих за границей русских баричей, либеральных дилетантов начинают эксплуатировать силы и знания людей известного направления. <…> Между прочим, некий Любавин… завербовал известного Бакунина для работы над переводом книги Маркса и, как истинный кулак-буржуй, пользуясь его финансовой безысходностью, дал ему задаток и в силу оного взял обязательство не оставлять работу до окончания. <…> Комитет предписывает заграничному бюро объявить Любавину: 1) что если он и подобные ему тунеядцы считают перевод Маркса в данное время полезным для России, то пусть посвящают на оный свои собственные силенки… что он (Любавин) немедленно уведомит Б-на, что освобождает его от всякого нравственного обязательства продолжать перевод, вследствие требования революционного комитета».

Деньги же для Бакунина и для революционной пропаганды Нечаев достает с помощью самого Бакунина. Вместе они убеждают дочь Герцена выдать им оставшуюся после смерти отца часть бахметьевского фонда.