Михаил Шишкин - Русская Швейцария Страница 94

Гений провокации был плохим инженером. А может, Азеф и понял невозможность осуществления проекта и именно поэтому отправил БО по ложному пути – с целью затратить как можно более времени и средств, тем более что финансирование «бомболета» осуществлялось через него и часть средств осела на его личных счетах.

«У Бухало нет достаточно средств для того, чтобы поставить собственную мастерскую и закупить необходимые материалы, – продолжает рассказ Савинков. – Средства эти нужно достать: если действительно будет построен такой аппарат, то цареубийство станет вопросом короткого времени». Первоначальная смета проекта составляет 20 тысяч. «Азеф тут же развил план террористических предприятий с помощью аппарата Бухало. Скорость полета давала возможность выбрать отправную точку на много сот километров от Петербурга, в Западной Европе – в Швеции, Норвегии, даже в Англии. Подъемная сила позволяла сделать попытку разрушить весь Царскосельский или Петергофский дворец. Высота подъема гарантировала безопасность нападающих. Наконец, уцелевший аппарат или, в случае его гибели, вторая модель могли обеспечить вторичное нападение. Террор действительно поднимался на небывалую высоту».

Из предприятия Бухало ничего не выходит, а до разоблачения Азефа оставались считаные месяцы.

Традиции революционной пропаганды среди швейцарских часовщиков продолжают русские социал-демократы, хотя и с еще меньшим успехом. В Шо-де-Фоне поселяется одессит Александр Абрамович. Приехав молодым человеком, но уже партийцем со стажем, в Швейцарию, Абрамович сперва поступает в Женевский университет, но скоро бросает учебу и устраивается рабочим на часовой завод в Шо-де-Фоне. Дом, где жил секретарь юрской секции большевиков, – улица Монтань, 38-д (rue de la Montagne). В годы Первой мировой войны Абрамович приглашает в Шо-де-Фон для чтения доклада Ленина, который весной 1917-го говорит здесь о «штурмующих небо коммунарах». Была в Шо-де-Фоне и специальная русская читальня – на улице Парк (rue Parc, 11).

Абрамович покинет Швейцарию в составе ленинской группы. Его опыт общения с рабочими Запада определит его дальнейшую деятельность. Будущий деятель Коминтерна в 1918 году, например, поедет под именем Альбрехта поднимать немцев во время Баварской республики на мировую революцию.

Отметим в заключение пребывание в этой части Швейцарии Сергея Эйзенштейна. В Ла-Сарра (La Sarraz), городке, известном своим средневековым замком, с 3 по 7 сентября 1929 года состоялся Международный конгресс независимого кино, организованный владелицей замка баронессой Хелен де Мандро (Helene de Mandrot). Свои владения покровительница тогда еще немой новой музы предоставила участникам конгресса в полное распоряжение. Приехали делегации из двенадцати стран. Эйзенштейн, Александров и Тиссе, представлявшие советский кинематограф, прибыли из Цюриха, где снимали фильм об абортах, и внесли в течение докладов свой мятежный революционный дух.

Эйзенштейн заразил всех идеей прервать теоретические бдения и снять экспромтом шутливый фильм «Штурм Ла-Сарра», что было с восторгом исполнено. Гости опустошили зал, где по стенам висело средневековое музейное оружие. Армия независимых художников кино под командованием генерала Эйзенштейна, с рыцарским шлемом на голове и закутанного в простыню, изображавшую плащ полководца, брала штурмом крепость, чтобы освободить Киноискусство, которое символизировала дева в исполнении Жанин Буисонус (Janine Bouissonouse), скованная цепями и пустыми катушками от киноленты, что символизировало цепи коммерции.

XIII. В поисках «Горы правды». Тессин

«Тессин теряется в Великом озере (Lago Maggiore) – человек в вечности».

А.И. Тургенев. «Хроника русского»

«…Взошел на вершину Сен-Готардской дороги; неописанное зрелище природы, которой здесь нет имени; здесь она ни с чем знакомым не сходствует; кажется, что стоишь на таком месте, где кончается земля и начинается небо». Так описывает Жуковский переход в Тессин, итальянскую часть Швейцарии. «С одной стороны маленькое светлое озеро, не более дождевой лужи; из него тихо бежит ручей; с другой стороны такое же озеро и такой же тихий ручей: это Тессин и Рейса; здесь они навсегда разлучаются; отсюда бегут один на юг, другой на север, и в быстром течении разрывают гранитные горы. И с этого места начинаешь быстро спускаться к Айроло, имея вправе шумный Тессин, который скоро является во всем своем могуществе, и наконец близ самого Айроло образует каскад, удивительно живописный. На самой вершине уже увидел я спор светлого юга с угрюмым севером; со стороны Италии проглядывало голубое небо, со стороны Рейса клубились туманные облака; и небо сделалось ярко-лазурным, когда я, спустившись в Айроло, вдруг очутился посреди роскошной итальянской природы».

А вот как описывает этот путь в «Хронике русского» Александр Тургенев: «От Госпиция начали мы спускаться по извилистой дороге, и довольно быстро, беспрестанно поворачивая то взад, то вперед; на поворотах привычные лошади бежали прытко над пропастьми и скалами. Снег становился реже, и сугробы мало-помалу исчезли: солнце проглянуло и разогнало туман… Мы спускаемся к долине, где укрывается Айрола… Всё оживлено трудолюбием, всё еще зелено, и вдали вы угадываете небо Италии; не только небо, природа и цвет ее, но и язык переменился: в Айроло говорят уже по-итальянски. Мы в Тессинском кантоне».

Айроло (Airolo) – первый городок после перевала. Здесь некогда произошла стычка авангарда русской армии под командованием Багратиона с французами. Это было 24 сентября 1799 году – к исходу дня суворовские солдаты были уже на Сен-Готарде.

Путешественники, прибывающие из северных кантонов в Тессин, обращают внимание не только на изменившийся язык, но и на прочие особенности южного менталитета. Например, Николай Греч, проехавший по этой дороге в Италию в 1841 году, записывает: «В Айроло мы ночевали. Здесь уже говорят по-итальянски, испорченным наречием. Исчезает немецкая опрятность, и начинается итальянская нечистота. <…> Каждую посудину должно перемыть и перетереть, чтобы не съесть или не выпить чего-нибудь лишнего».

Спускаясь дальше, попадаем в Фаидо (Faido), известный своим монастырем капуцинов. В нем, кстати, ночевал некогда Суворов. Остановился здесь на ночевку и Жуковский. «Этот вечер, – напишет потом поэт, – принадлежит к прелестнейшим в жизни. Какое разнообразие в зрелищах! Какое удивительное захождение солнца! По-настоящему солнце, посреди высоких гор, не всходит и не заходит для глаз. Оно еще высоко в небе, а для тебя его уже нет; но чудесно освещенные бока долин, но утесы, которые медленно угасают, долго еще говорят о невидимом. Я шел долиною Левантийскою; солнце уже было за горами; но Сен-Готар весь в огне стоял над Айроло и светил в долину, и с одной стороны на половине гор, сливающихся в одну стену, леса пылали; этот розовый пламень мало-помалу подымался, черная тень бежала за ним из долины, наконец одна светлая полоса, подобная огненной гриве на хребте горном, и та скоро исчезла, и звезды Италии загорелись… в каком прозрачном небе! С какою неизъяснимою яркостью!»

Еще ниже по течению реки Тессин, или Тичино (Ticino), расположена Беллинцона (Bellinzona) со своими знаменитыми крепостями, которые тоже имеют, пусть и косвенное, отношение к России. Русскому путешественнику сразу бросаются в глаза «московские» зубцы средневековых укреплений: в 1460 году сюда приезжал наблюдать за крепостными работами Аристотель Фиораванти, один из будущих строителей Московского Кремля.

Через Беллинцону шли в сентябре 1799 года русские войска, и здесь в течение двух дней была штаб-квартира Суворова. Полководец разместился в доме «Ла-Червиа» (“La Cervia”) на площади Нозетто (Piazza Nosetto).

Александр Тургенев так описывает Беллинцону 1840 года: «Сошел в город: улицы кривые, узкие, темные, словом, крепостные. <…> Зашел в церковь: великолепие храмов Италии уже показывается в колоннах, в мраморах, в живописи; но неизбежно следствие этого великолепия: неопрятность и рубища нищих, у сих храмов сидящих. Кто-то сказал, что в немецких кантонах Швейцарии свиньи опрятнее жителей Тессинского. Если судить по некоторым встречам… О нищенстве я не упоминаю: эта язва Италии и вообще земель католических давно уже явилась на пути моем во всем своем безобразии; в Беллинцоне она еще приметнее».

А.И. Тургенев

Греч вторит своему предшественнику: «Мы остановились в гостинице на почте, в неопрятных комнатах. Нам подали обед, до которого нельзя было дотронуться». От Беллинцоны дорога спускается к озеру Лаго-Маджоре, красота которого редко кого из русских туристов оставляла равнодушным. Алексей Хомяков, например, проезжая этой дорогой в Италию в 1826 году, так был восхищен открывшимися видами и островами, что они вдохновили его на стихотворение “Isola Bella”.