Юрий Колесников - Среди богов. Неизвестные страницы советской разведки Страница 97

При этом он никогда в своё оправдание не ссылался на информацию человека, по вине которого им было принято вначале неверное решение.

Если исход какой-либо разработки не приводил к желаемым результатам или оказывался неэффективным, Фитин не драматизировал ситуацию.

– На нет и суда нет, – говорил он в подобных случаях. – Но всё же надо ещё разок попробовать: не мытьём, так катаньем. Давайте хорошенько подумаем сообща. Не откладывая.

Павел Михайлович выделялся среди руководителей управлений. Под стать ему были некоторые другие начальники. Наверное, их можно назвать «глыбами» оперативного искусства. Разумеется, попадались и те, у кого рыльце было в пуху. А руки? Увы. По самый локоть в крови. Ведомство-то огромное…

Этого, однако, никто и никогда не мог бы сказать о Павле Михайловиче Фитине. И не только потому, что Управление иностранной разведки считалось в НКГБ привилегированным. Его личный состав по своему интеллектуальному уровню и ряду других параметров стоял выше остальных. Прежде всего отличался образованностью, знанием иностранных языков, культурой.

Злиться он тоже не позволял себе. Во всяком случае, никто не видел, чтобы он выходил из себя. Главной для него была работа: продуманная, честная, результативная. Беседовать с Фитиным было одно удовольствие. Приятный, мягкий. Афоризмы и меткие, лаконичные сравнения и эпитеты он не преподносил как некое свое остроумие. Крайне редко повторял удачные выражения. Сказав, тут же их забывал.

На работу в разведку Фитина зачислили в связи с выделившимся из НКВД Иностранным отделом. Тогда же был образован Наркомат государственной безопасности СССР и создано Первое управление, к которому перешли функции ИНО. Павел Михайлович Фитин был утверждён начальником управления. Заместителем – Павел Анатольевич Судоплатов, старший майор ГБ.

Их объединяли скрупулёзная точность в работе и высокая ответственность. У каждого были свои склонности, свой подход к решению проблем, свои представления и свои методы. Но общий язык у них был найден. От их совместной работы был толк. Между ними ни разу не возникла неприязнь и тем паче повод для недоверия. О конфликте и речи быть не могло! А это дорогого стоило, учитывая чрезвычайно не простую обстановку внутри ведомства.

Начальник Первого управления почти не вмешивался в некоторые вопросы, входившие в компетенцию Судоплатова, и проводимые им акции. Как правило, Фитин был в курсе дела. Но здесь только значился руководителем и за очень редким исключением вносил свои поправки, которые всегда оказывались к месту. Это не вызывало обиды у Судоплатова. То же самое происходило, когда поправки предлагал Судоплатов, а Фитин решал, принимать их или нет. Они умели уступать друг другу.

Фитин твёрдо придерживался занятой позиции и продолжал проводить свою линию, невзирая на трудности и целый ряд крайне щепетильных моментов. Они постоянно проявлялись на самых различных ступенях его деятельности, включая и высший правительственный уровень, куда его иногда приглашали либо он сам был вынужден обращаться.

Зная о настороженном отношении Сталина к поступающей из-за рубежа агентурной информации, Фитин тем не менее продолжал без промедления докладывать о ней руководству страны. Однако с каждым днём содержание поступавших агентурных данных становилось всё более угрожающим.

…Едва забрезжил хмурый рассвет, вдруг резко затрезвонила «вертушка».

Павел Михайлович тотчас же взял трубку: дежурный по управлению передал, что за ним выехала машина – необходимо срочно прибыть в наркомат!

Фитин ответил:

– Понял, спасибо. Одеваюсь и жду машину…

Долго ждать не пришлось. Машина подкатила почти тут же. Сразу поехали.

В подобных случаях Павел Михайлович не спрашивал водителя о причине вызова. Он только спросил: «Который час?» Тот ответил: «Четыре ровно!»

Его охватило двойственное чувство: если вызывают к Хозяину, то значит скорее всего немцы что-то всё же предприняли. На душе было тревожно.

Впереди, почти у самого выезда на Московское шоссе, со стороны просеки круто вырулил автомобиль, чуть было не столкнулся с ними, лихо обогнал…

– Ещё бы немного, и мог в нас врезаться! – заметил Павел Михайлович, сидевший на заднем сиденье.

– А во Втором управлении все лихачи, – ответил шофёр.

Павел Михайлович тотчас же понял, что в наркомате произошло что-то серьёзное. Вздохнул с некоторым облегчением: «Значит, не за мной одним послали. Выходит, полковник из люфтваффе прав. Какой молодец! Ему бы памятник при жизни. М-да, вот и “ни одного честного немца нет…” Что он теперь на это скажет?»

Фитин откинулся на сиденьи. Опустил стекло. За спиной поднималось солнце. Впереди – Москва, ещё окутанная буро-коричневой мглой. В машину влетала струя утренней свежести. Было воскресенье. Двадцать второе июня.

Из всех вызванных в наркомат по тревоге начальников управлений он был, пожалуй, единственным, кто вздохнул с облегчением.

В самом деле, что было бы, если не оправдались его заверения генсеку?

Однако не могли же все разведчики, нелегалы, антифашисты и просто честные люди, доброжелатели все вместе сговориться и плести небылицы о подготовке немцев к нападению на СССР! – прикидывал в какой уже раз Фитин и вместе с тем вновь и вновь задавал себе вопрос: «Неужели оправдались наши предупреждения о двадцать втором июня?»

Мысли Фитина прерывались: навстречу веером шла, заполоняя всю Первую Мещанскую улицу, группа молодых парней и девушек. Они явно были навеселе – пели, пританцовывали, смеялись, чему-то радовались. Притормозивший машину водитель заметил:

– У меня дочь тоже пошла на торжественный вечер.

– А с чем это связано?

– Как же! Выпускной вечер для окончивших десятилетку, товарищ начальник! Это же большое и радостное событие!

Фитин наконец понял:

– Да, да… радостное событие. Ты прав!

– Конечно, радостное, товарищ начальник! Платье бальное мы ей справили. Не узнать, прямо барышня! С отличием окончила десятилетку!

– Прими мои поздравления! Это действительно знаменательное событие! Поздравляю!

– Спасибо, товарищ начальник. Только бы войны не было.

– Это верно, – задумчиво ответил Фитин. Едва Фитин перешагнул порог наркомата, дежурный передал, чтобы он срочно зашёл к товарищу Меркулову.

В приёмной наркома НКГБ знакомый секретарь-майор тихо шепнул Павлу Михайловичу, что в три часа двадцать пять минут поступили сведения о том, что самолёты с опознавательными знаками Германии и Румынии подвергли бомбардировке ряд городов Белоруссии, Украины, а также военно-морские базы на Чёрном море.

В кабинете наркома ГБ Меркулова находилось уже немало руководителей ведомства. Шёл мрачный разговор.

Речь шла о том, что на протяжении всей границы, начиная с Финляндии, Германии и вплоть до Дуная с Румынией, сухопутные войска этих стран предприняли военные операции с целью вторжения на нашу территорию. В Киевском особом военном округе отмечена высадка на парашютах группы диверсантов. На пограничных заставах и среди мирного населения есть убитые и раненые. Точных сведений о боевых действиях пока не поступало…

– Стало быть, война, – заключил Фитин.

– А как иначе квалифицировать то, что на всём протяжении западной, северо-западной и юго-западной границ войска сопредельных стран подвергают бомбардировке наши города, военно-морские базы, выбрасывают десанты.

Глава 4

В это время в Болграде старшего футбольной команды, уснувшего с мыслями о предстоящем матче, разбудил звон загремевшей в шкафчике посуды, задрожали стены… Спросонья Юрию показалось, что стучит приехавший водитель полуторки. Но тут донёсся крик матери:

– Землетрясение!

Минуту спустя эти слова, полные тревоги, уже выкрикивали соседи, выбегавшие во двор в одном нижнем белье.

Землетрясения в крае случались. Бывали и жертвы. Но тут послышался гул самолёта, под ногами затряслась земля, загрохотали взрывы.

Несколько секунд спустя низко над землёй с оглушительным рёвом пронёсся двухмоторный самолет. Юрий вскрикнул:

– Немецкий! «Хейнкель»! У него на хвосте свастика!..

Один из соседей, выбежавший в нижнем белье, презрительно оборвал его:

– Послушайте, вы… неудавшийся авиатор «аэропланного флота румынского монарха», не порите ерунду! За распространение таких слухов у нас привлекают.

Юрий смолк. Всё же это был старший следователь, младший лейтенант госбезопасности Смилянный. Однако не успел он договорить, как низко над двором пролетел ещё один самолет. Теперь уже все увидели под его крыльями чёрные кресты, а на хвосте свастику. От самолёта тянулись к земле две огненные нити.

– Он же стреляет! Прячьтесь! – закричал кто-то из соседей.

– Ерунда, – обрезал его товарищ Смилянный. – Эти манёвры устроил нарком обороны маршал Тимошенко! А кресты на самолёте наши могли нарисовать, чтобы изобразить неприятеля. Ясно? Советую в другой раз не разводить панику, иначе может крепко непоздоровиться.