Андрей Буровский - Еврейские погромы. Скорбь по двойным стандартам Страница 10

Такой народ Древнего Востока вполне мог не бояться эллинизации — ассимиляция не угрожала его основным ценностям. И саддукеи стояли за широкие заимствования из эллинской культуры.

Фарисеи, то есть «обособленные», «отделившиеся», и впрямь последовательнее других стояли за обособление евреев. Для них был не столь важен храм, сколько синагога и устные народные предания и запреты. Фарисеи считали необходимым строжайшим образом соблюдать эти требования традиции — и записанные в Библии, и устные, до самых мельчайших деталей. В воспаленном воображении фанатиков казалось невероятно важным помнить о каждой, самой мельчайшей частности. Фарисеи охотно помогали больным и бедным, но притом не просто так, а для сплочения общества.

Из рядов лично скромных, ученых, социально активных фарисеев выходили ученые, толкователи Библии, учителя, предприниматели. Глубокая религиозность и нравственные добродетели фарисеев несомненны. Но они — что поделать? — в полном соответствии с положениями иудаизма и впрямь считали самих себя людьми, достигшими пределов совершенства. Раз выполняют закон — что еще надо? Они уже угодны Богу, они уже с ним. Такая позиция производила… не самое благоприятное впечатление.

Фарисеи отстаивали ту версию иудаизма, которая сложилась в диаспоре… но не как мировую религию.

А была еще партия ессеев, то есть «совершающих омовение», или «врачующих». Это была очень странная партия, которую правильнее всего назвать «партией углубления иудаизма».

Ессеи стояли в стороне от любых общественных или государственных дел, посвящая себя исключительно делу личного спасения. На самих себя они смотрели, как на сословие «святых», очень беспокоились о своей телесной «чистоте», каждый день купались в реке или озере. Жили небольшими общинами, куда принимались только мужчины. Собственность обобществлялась. Ессеи занимались земледелием, пили только воду, ели только хлеб и овощи, вели тихую, углубленную в самое себя жизнь.

Ессеи считали, что близится конец света, когда Бог будет судить людей, и что нужно быть как можно более безгрешными, чтобы попасть в хорошее место после смерти. Для этого ессеи старались как можно меньше грешить, а согрешив — ибо как прожить на земле без греха? — старались исповедоваться друг другу, рассказать о грехе и тем изжить его, сделать как бы не бывшим.

В простонародье ессеи считались чудотворцами или святыми — откуда и название. К ним обращались за прорицанием судьбы, за излечением от болезней. За пределами же Иудеи об ессеях слышали не многие — очень уж тихий и незаметный образ жизни они вели.

Партии саддукев и фарисеев старались оттеснить друг друга от управления страной и от должностей первосвященников, их сторонники устраивали порой ожесточенные уличные стычки с мордобоем и поножовщиной (погромы?). Естественно, расколотость еврейского народа на партии очень мешала ему и при нашествиях иноземных завоевателей, и для организации нормальной жизни в стране в мирное время.

Существует устойчивое представление, что христианство родилось, как бы выросло из иудаизма. Представление это вовсе не только еврейское, но в еврейской же среде оно приобретает вид не допущения, а непререкаемой истины, причем в самой крайней, самой непримиримой форме. Евреи, как выясняется, стали прибегать к «упаковке» еврейской религии на экспорт. Эта идея и дала миру вначале христианство, а затем — ислам»{38}.

«С начала четвертого века еврейство стоит лицом к лицу не с языческим миром, а с обществом, в котором все большую власть приобретает церковь, вышедшая из того же еврейства. Христианское религиозное мировоззрение все более отдаляется от основ иудаизма»{39}.

Известна и причина, по которой христиане сделались такими плохими: «Все императоры… были христианами и, конечно, оказывали церкви могучую поддержку. По всей империи выросли великолепные соборы. Этот союз церкви с императорской властью имел далеко идущие последствия для характера самой христианской религии. С тех пор как в распоряжении церкви оказались средства принуждения, она стала преследовать приверженцев других религий и навязывать им свое вероисповедание. Так маленькая еврейская секта превратилась в могучую и победоносную христианскую церковь»{40}.

Даже всегда очень корректный С. М. Дубнов не может не заявить, пусть мимоходом: «Христианская религия, вышедшая из иудейской»{41}.

Как ни парадоксально, самый подробный и самый корректный рассказ о возникновении христианства содержится в израильском учебнике — том самом, который точно знает, отчего испортились нравы у христиан.

Читаешь, и душа радуется — авторы даже не поддерживают обвинения христиан в питии крови языческих младенцев! Возникновение же самого слуха связывается с замкнутостью собраний христиан. Мол, не знал толком никто, чем они там занимаются, вот и приписали пропавших детишек христианам… Логично! И в учебнике объясняется, что жилось христианам в Римской империи невесело, почти так же подробно, как в современном польском, например{42}.

Совершенно корректно описывается важнейший вопрос, стоявший пред первой общиной христиан: «К кому обратиться? Только ли к евреям или к неевреям, которые захотят принять новое учение и стать христианами?»{43}.

Действительно, это был самый важный, самый главный вопрос, стоявший перед апостолами; для решения этого важнейшего вопроса они и сошлись в Иерусалиме, в 49/50 году по Р.Х., через 16 лет после Его смерти на кресте. Это был первый в истории церковный собор — сходка апостолов и их активнейших сторонников, примерно пятидесяти уже не молодых людей, не признаваемых ни еврейским, ни римским обществом.

Почему-то важнейшее решение приписывается персонально апостолу Павлу, но по христианской традиции, решение это соборное, общее: «Христианином является всякий, кто верит в Иисуса и принимает его учение — независимо от того, еврей ли он или нет. А соблюдение заповедей Торы Павел счел необязательным»{44}.

Справедливо! Апостолы окончательно поняли, что произошедшее в праздник Пейсах, в месяц ниссан, на 6-м году правления Императора Тиберия, совершенно выходит за пределы племенного или локального события. Вопрос ведь не в том, соблюдает ли человек заповеди Торы, а в более важном: КТО пришел тогда на Землю? И второй, не менее важный: К КОМУ?

Апостолы ответили на эти вопросы так: пришел Сын Божий. Пришел ко всему человечеству.

Евреи ответили на оба вопроса иначе: пришел то ли очередной пророк, то ли вообще никто не приходил, христиане все сами придумали. Но если Христос и пришел, то пришел Он исключительно к иудеям.

Почему же тогда Христос пришел именно в Иудею?! Почему он — сын Й’ахве? На этот вопрос может быть очень простой ответ: да потому, что в те времена большая часть человечества понятия не имела ни о каком таком Едином Боге. Спаситель никак не мог прийти не только к африканцам или индейцам, но даже к цивилизованным индусам и китайцам — они не имели никакого представления о Едином. Даже на Переднем Востоке, где идея Единого Бога пустила глубокие корни, самым подходящим местом для прихода Христа была Иудея. А самой подходящей средой для его понимания были иноплеменники-иудаисты и еврейская диаспора в Римской империи.

Эти люди верили в Единого Бога, они знали о покаянии и прощении, они ждали Мессию, но, в отличие от фарисеев и саддукеев, уже были готовы признать Мессию не племенного, но вселенского. Мессия — Царь иудейский, который сделает евреев владыками мира, не пришел (они его до сих пор ждут). Пришел Тот, Кто отказался быть Мессией для одного отдельно взятого народа. И первыми, кто приняли его, были, строго говоря, не этнические евреи, а иудаисты всех племен и народов. Как оказалось, и язычники были готовы понять и принять Спасителя — стоило обратиться к ним на языке мировой религии и сказать, что перед этим Богом нет иудеев и эллинов, а есть люди-человеки, каждый по-своему плохой и хороший.

Но тут же и объяснение, как испортились христиане: «После разрыва с иудаизмом христиане все еще продолжали считать себя евреями. Они даже провозгласили себя «истинным Израилем»{45}.

Вот это уже некорректно! То есть, может быть, составители учебника считают, что оказали христианам большую услугу, похвалили их за готовность «считать себя евреями». Но это не так. Мало того, что не все апостолы были этническими евреями (Андрей и Лука — имена эллинские), но и христиане называли себя «Израилем в духе» вовсе не потому, что вздумали провозгласить себя евреями. Христиане вовсе не отрицали роли иудаизма в подготовке пришествия Христа. Евреи были для них «Израилем во плоти», причем «Израиль» в этом контексте — страна обетованная, святая земля. После пришествия Христа «Израиль во плоти» уже не имеет смысла, важен «Израиль во духе» — совокупность тех, кто исповедует Христа. Смысл: христиане теперь играют ту же роль в мире, который играли евреи до прихода Богочеловека на Землю.