Андрей Буровский - Еврейские погромы. Скорбь по двойным стандартам Страница 11

Христианство не забывало о связи с иудаизмом. Не случайно же римская власть после провозглашения христианства государственной религией и запрещения язычества признала иудаизм как «разрешенную религию», которую не возбранялось исповедовать. То есть были и эксцессы типа бесчинств монаха Бар-Зомы, который в IV веке устроил своего рода Крестовый поход — пошел со своей шайкой на Палестину, громя по дороге синагоги и убивая евреев. Но это именно что эксцесс, римские власти поймали Бар-Зому и казнили. По одной из версий, именно после Бар-Зомы иудеи затруднили обряд гиюра, стали отговаривать неофитов от обрезания. До погромов, учиненных под знаменем христианства, особых проблем восприятия новичков не возникало.

Но и споря с иудаизмом, и объединяясь с ними против язычников, и громя синагоги, и запрещая громить синагоги, играть в евреев христиане как-то и не думали и евреями себя не считали ни в каком решительно смысле.

Только один знакомый мне еврей не согласился с тем, что христианство — это ненормально расплодившаяся иудаистская секта. Это был Владимир Соломонович Библер.

— Неизвестно еще, чего больше в христианстве — иудейского или античного, — заметил Владимир Соломонович на одном из своих семинаров.

Участники семинара восприняли сказанное по-разному. А ведь и правда, неизвестно… В общинах ессеев нетрудно увидеть прообраз монастырей, а в них самих — предшественников христиан. Но ведь и ессеи, при всем их внешнем сходстве с христианами, ведь и они не поднялись до уровня надплеменной морали. Иудаистами они были, иудаистами и ушли из этого мира. Пусть даже своеобразной категорией иудаистов.

А предшественников христианства легко увидеть и за пределами иудаизма: это и египетские и халдейские жрецы, и зороастрийцы: они чтили Ахурамазду, сотворителя мира, и видели в мире арену битвы добра со злом. И митраисты — тоже предшественники христиан! Они поклонялись Единому Богу Митре, чтили его в виде Солнечного диска и священного быка.

Очень многие ромеи — и римляне, и эллины — тоже предшественники; не случайно же они вступали в общины иудеев, чтобы отойти от языческих культов и культиков, поклоняться Единому Творцу.

Сумей иудаизм освободиться от слишком тесной связи с одним народом тогдашнего мира — и очень может статься, он бы и стал религией, объединяющей Империю.

Христианство же окончательно и бесповоротно родилось как мировая религия. «Несть ни эллина, ни иудея пред ликом Моим» — так сказал Спаситель. Эти слова повторяют даже слишком часто, к месту и не к месту, но ведь это и правда было сказано, и сказано именно Человекобогом.

Вот этих слов и не хватало иудаизму, чтобы занять место христианства в духовной (а затем и в политической) жизни Империи.

Родилось христианство в Иудее, в Иерусалиме, нет слов. Но в числе посещенных Иисусом Христом городов мелькает «почему-то» Капернаум, а среди людей, подходивших к Спасителю, есть и римские легионеры (явно никак не иудаисты). Он пришел ко всем и не отказывал в Себе никому.

Да и в самом учении христианства… В его духе, в его постулатах чего больше: душного страха нарушить мельчайший запрет или воспарения духа? Бесправия пророка — живого рупора Бога, который не выбирает свой судьбы, который панически бежит, как бедный Иона… Так что приходится проглатывать его китом, чтобы слушался. Или свободы выбора?

Христианство — это античный рационализм, античный индивидуализм, античное свободолюбие. Христианство немыслимо без таких типично античных идей (напрочь отсутствующих на Востоке), как свобода воли и свобода выбора человека. Ведь христиане верят, что человек лично, персонально выбирает между добром и злом, и от этого выбора зависит его посмертная судьба.

То есть можно привязать идею Конца света, обычай исповедничества, к заимствованиям от ессеев. Но Конца света ждали тогда многие язычники, в том числе в Египте и в Сирии.

Сколько взяло христианство у самых разных языческих культур — трудно сказать. Этой теме посвящают книги, учебники, чуть ли не целые библиотеки. «В самом язычестве не было данных для внутреннего роста, для воспитания в себе начал универсализма»{46}. Но элементы античной языческой культуры прослеживаются в самой планировке христианского храма — в его трехчленной планировке, в его убранстве — статуях, иконах, фресках, алтаре, сосудах. Античность в эту пору проникла и в иудаизм — вспомним изображения людей, мозаики в синагогах… Сама традиционная поза Богородицы с младенцем напоминает поздние изображения Изиды, о чем тысячу раз говорили пламенные атеисты, разоблачавшие сказки о Боге.

Христианство не родилось из иудаизма как его секта — это неправда. Христианство возникло на маргиналии, на стыке нескольких культур. Если даже можно сказать что оно возникло в иудаизме, то не в том фарисейском, ортодоксальном, а во вселенском иудаизме диаспоры, который был открыт диалогу со всеми и находился под сильнейшим влиянием античной культуры.

Огромной империи необходима была религия, которая сплотит ее разноплеменное, разнородное население. Этому разноплеменному, разноязыкому сборищу необходимо было нечто простое, понятное самому малокультурному человеку — и в то же время глубокое. То, что преобразит его жизнь.

Людям, которые уже критически отнеслись ко всем языческим культам, нужно было сделать следующий шаг: создать религию рефлексивную, духовную. Веру, которая по своей внутренней сложности соответствовала бы новому опыту жизни.

Античная культура вырвала человека из общины и рода. Римские юристы не знали принципа коллективной ответственности, а только индивидуальную. За свои поступки каждый человек отвечал лично, сам.

Христианство предлагало то же самое — личный, индивидуальный путь спасения.

Люди античной Римской империи хорошо знали, что мир населяет множество народов и невозможно сказать, что какой-то из них выше или лучше остальных.

«Несть ни эллина, ни иудея пред ликом Моим», — отвечало человеку христианство.

Человеческая душа сложна, многопланова, различна… Душой надо уметь управлять, учил опыт.

Христианство предлагало исповедь, рефлексию, «стояние перед смертью» в осознании своей конечности и бесконечности одновременно.

В христианстве отразился опыт жизни в эллинистических государствах, потом в Римской империи, опыт мистических исканий народов Переднего Востока. Опыт соединения этих духовных исканий и опыта совместной жизни в одном огромном государстве.

Такая религия была необходима — и она появилась. Христианство — очень своевременная религия. Именно поэтому оно так быстро, по историческим меркам — стремительно, прошло путь от крохотной общины до религии большинства и до положения государственной религии.

Причем ведь тогда, в I–III веках по Р.Х., вовсе не одно христианство пыталось стать религией всех людей. На стыке иудаизма, ранних форм христианства, восточных культов, митраизма и зороастризма, разных вариантов язычества появлялись такие причудливые религии, что только диву даешься. Хорошо, что большая часть из них просуществовала недолго.

Багауды, например, даже считали себя христианами, но понимали христианство куда как оригинально. Багауды были уверены, что мученическая смерть приводит человека прямо в рай. В результате шайки багаудов стали бедствием во всей Северной Африке. Подкараулив одинокого проезжего или прохожего, они под страхом смерти вручали ему здоровенную дубину:

— Убивай нас!

Несчастный путник убивал багаудов, обеспечивая им Царствие Небесное, а что он сам, по совершении страшного греха, должен был попасть в ад — это уже была его личная неприятность, багаудов нисколько не волновавшая. Как будет жить нормальный человек с опытом убийства нескольких людей, волновало их ничуть не больше. Трудно сказать, что же это — безумие, культ объективно сатанистский или же попросту своеобразное преломление христианства в сознании людей уголовного мира.

Или вот, например, мандеизм, намного менее кровавый и жуткий, чем вера багаудов. Верующие чтут в мандеизме Манда-д-Хайя, светлую силу, Иоанна Крестителя считают истинным пророком, а вот Христа, Авраама и Моисея — ложными пророками. Мандеизм был силен в I веке по Р.Х., потом угас и почти исчез с лица земли. Но небольшие общины мандеистов до сих пор существуют в Иране и Ираке.

Были и другие, еще более экзотичные религии, но говорить о них можно долго, и это отдельная тема.

А самое главное — евреи-то ведь принимали участие решительно во всех этих духовных течениях… То есть тут, опять же, в любой момент можно сказать, что апостолы или иудеи, ударившиеся в мандеизм, — это евреи «неправильные», «ненастоящие», не такие, как «надо». Спорить я не буду, а только кротко, как подобает жалкому гою, замечу: никто не уполномочивал ни господ раввинов, ни господ хасидов, ни господ сотрудников Симхона и Оросира судить, какие евреи настоящие, а какие нет. Все эти определения вы сами придумали, малоуважаемые. Поэтому вы занимайтесь своими делами, господа, не отвлекайтесь от своих сверхважных занятий, а мое дело констатировать — евреи в I–III веках по Р.Х. участвовали практически во всех духовных течениях, возникавших на громадной территории Римской империи.