Андрей Дикий - Евреи в России и в СССР Страница 12

За этот период правительством и отдельными его представителями было издано много «дополнений» и «разъяснений», имевших тенденцию и характер ограничительный, в отличие от первых двух, приведенных выше указов 1791 и 1804 г. г., имевших характер уравнительный, «десегрегационный».

Знаток этого вопроса, адвокат А. Гольденвейзер, в своем очерке «Правовое положение евреев в России» перечисляет все, действовавшие в России до начала первой мировой войны (1914 г.), ограничения для евреев (понимая под таковыми лиц иудейского вероисповедания и исключая евреев-христиан, на которых ограничения не распространялись).

Ограничения были в следующих областях: 1) право жительства и свободы передвижения; 2) прием в учебные заведения; 3) занятия торговлей и промышленностью; 4) поступление на государственную службу и участие в органах самоуправления; 5) порядок отбывания воинской повинности; 6) прием евреев в адвокатуру.

Рассмотрим все эти ограничения по порядку, указывая одновременно и их практические результаты.

1. Право жительства и свобода передвижений. Черта оседлости.

О «черте оседлости» уже сказано выше, а потому повторять все, что о ней сказано, нет смысла. Нас интересуют практические ее результаты и во что вылились благие намерения русского правительства, желавшего уравнять евреев с окружающим населением. Результаты эти, надо признать, были отрицательные. Многочисленные исключения из общего правила открыли настолько широкие возможности для обхода закона, что практически евреи не только богатые, но и просто состоятельные и предприимчивые, это ограничение легко избегали. Приказчики евреев-купцов 1 гильдии могли жить повсеместно, а их число не было законом ограничено. Винокуры, механики, мастера, ремесленники – то же самое. Страдала от «черты оседлости» только еврейская беднота, не имевшая возможности использовать все возможности для обхода закона.

Магнаты сахарной промышленности, железнодорожного строительства, мукомольного и лесного дела, пароходства, банкового дела, торговли чаем, добычи золота – евреи, не меняя религии, пользовались всеми правами и на них «черта оседлости» не распространялась. А они, согласно букве закона, могли иметь и «приказчиков», и «мастеров», и «винокуров», разумеется, с их многочисленными семьями. Поляковы, Златопольские, Высоцкие – в Москве; Рубинштейны, Гинзбурги – в Петербурге; Бродские, Марголины. Добрые, Гинсбурги, Ширманы, Зороховичи – в Киеве жили в особняках и дворцах, хотя по паспортам и числились русскими подданными «иудейского вероисповедания».

А на принадлежащих им предприятиях работали русские, нередко, в таких невыносимо тяжелых условиях, которые вызывали недовольство и бунты рабочих, жестоко подавлявшиеся русским правительством. Вся дореволюционная Россия была взволнована и возмущена известием о кровавом подавлении забастовки рабочих на Ленских золотых приисках в Сибири в 1912 году. Забастовка эта была вызвана бесчеловечной эксплуатацией рабочих и требованием администрации приисков, чтобы рабочие снабжались в приисковых продуктовых магазинах, в которых и качество, и цены продуктов совершенно произвольно определялись администрацией. Частная торговля на территории приисков не допускалась. Когда рабочие, доведенные до отчаяния, отказались покупать в приисковых магазинах недоброкачественные продукты по вздутой цене, а также получать часть заработка не наличными, а бонами на продукты из тех же магазинов, администрация усмотрела в этом бунт. Бунт был подавлен, причем было много убитых и раненых рабочих, оказавших сопротивление войскам. Немало пострадало и чинов полиции и солдат при усмирении бунта. В связи с этим по всей России прокатилась волна демонстраций против действий правительства, в особенности, в высших учебных заведениях, где «Ленские события» отмечались традиционно из года в год митингами и забастовками. Но никогда и нигде не было сказано ни слова осуждения одному из главных акционеров «Ленских приисков» – Гинсбургу, который во время подавления бунта пребывал в своем особняке – дворце в Петербурге (на Морской улице), и от которого зависело изменение условий, вызвавших этот бунт.

Приведенный случаи далеко не единичный, когда русское правительство оружием подавляло забастовки русских рабочих на еврейских предприятиях, где распоряжались «приказчики» владельца «иудейского вероисповедания», сами – тоже евреи.

Правительство стояло на страже законности и порядка, не входя в рассмотрение вопроса, что вызвало беспорядки и от кого зависело создать такие условия труда, чтобы для беспорядков не было причин.

Но и русское общественное мнение, и мировое, виновником всего всегда считало только правительство и широко раздувало всякий случай, когда органы власти были вынуждаемы обстановкой прибегнуть к оружию.

2. Прием в учебные заведения. Процентная норма.

Либеральный указ 1804 года о допущении евреев во все учебные заведения России не только не вызвал энтузиазма среди евреев, но и натолкнулся на ожесточенное противодействие всего русского еврейства.

Не без основания опасаясь, что светское образование может отвлечь евреев от религии и предписаний Талмуда, раввины и еврейские общины-»кагалы» строго осуждали самую мысль о возможности и допустимости для правоверного еврея светского образования, считая это грехом, и всячески противились поступлению евреев в светские учебные заведения.

Существовавшие еврейские школы «хедеры» с их учителями – «меламедами» – начетчиками Талмуда – и школы высшей ступени – «эшиботы», по мнению раввинов и «кагалов», были совершенно достаточны. Школы же светские, даже с преподаванием на еврейском языке нарушали веками установившийся быт замкнутого круга расово-религиозных общин-»кагалов», руководимых раввинами, которые понимали, насколько может быть опасно для их авторитета это новшество. Пока евреи жили строго изолированными от окружающего мира своими общинами, основанными на единстве не только религии, но и расы и крови, до тех пор раввины и общины могли быть спокойны, что еврей останется верен религии и Талмуду и слово раввина будет для него закон.

И в начале еврейство ответило на разрешение – призыв русского правительства приобщиться к русской культуре не только молчанием, но и пассивным сопротивлением. Учиться в светские школы евреи не шли.

И не только учиться в школах, но даже изучать язык того государства, подданными которого они были, считалось занятием нечестивым и грехом.

Каждое новое слово иностранного языка, усвоенное евреем, неизбежно должно было вытеснять одно еврейское слово, ибо Иегова определил точно количество слов, которое должен и может знать еврей. – Так поучали приверженцы старины в еврейских массах.

Древнееврейский язык, язык священного писания, знали только немногие, специально его изучавшие. В быту же массы пользовались языком, который теперь называется «идиш», а до начала 20 века назывался «жаргон».

Вот что пишет по этому вопросу, почитаемый всеми евреями, культурно-просветительный деятель еврейства первой половины 19 столетия Исаак Беер Левинсон, родившийся в 1788 году и скончавшийся в 1860 году, всю свою жизнь боровшийся за приобщение еврейства к светскому образованию: «жаргон не есть язык, а безобразная смесь изуродованных, исковерканных библейских, русских, польских, немецких и др. слов; это удивительная смесь разных наречий, по бедности и необработанности своей непригодная для выражения тонких чувств и абстрактной серьезной мысли. К чему нам эта тарабарщина? Говорите или на чистом немецком, или на русском языке». Ссылками на Талмуд и на историю Левинсон доказывает, что евреи говорили обыкновенно на языке того народа, среди которого они жили. Он приводит целый ряд имен великих еврейских ученых, которые не только изучали иностранные языки, но и писали на них свои сочинения. Философ Филон, Иосиф Флавий, Саадий Гаон, Иегуда Галеви, Маймонид, Бахья-Ибн-Пекуда – эти столпы еврейской богословской литературы писали свои произведения, как философские, так и религиозные, на греческом, арабском, испанском и итальянском языках, в зависимости от того, в какой стране они жили.

Приведенные выше мысли Левинсона были написаны в начале 19 столетия, когда евреи только начали приобщаться к светскому образованию и культуре отдельных европейских народов. Теперь, через полтора столетия, перечисление евреев, писавших и пишущих свои произведения на языках тех народов, среди которых они живут, заняло бы целые страницы. По-немецки писали Гейне, Маркс, Лассаль, Вассерман, Шнитцлер, Эйнштейн, Фейхтвангер и многие другие. Но это не значит, что они – немцы. Немало евреев писало свои произведения и по-английски, начиная с Давида Рикардо и кончая нынешним американским драматургом Артуром Миллером. По-французски писали Бергсон, Жиль Ромэн, Андре Моруа, Адольф Кремье и много других. Георг Брандес писал по-шведски. Ламброзо – по-итальянски. Моше Пияде (Михаил Поробич) писал по-сербски. Анна Паукер – по-румынски, Сланский – по-чешски, Ракоши – по-венгерски. Но все они были евреи. Но больше всего было евреев, писавших и пишущих свои произведения по-русски, как под своими еврейскими именами, так и прикрываясь чисто русскими псевдонимами вроде «Кольцов», «Никулин», «Рязанов»… «Алданов», «Седых»…