Газета Завтра Газета - Газета Завтра 312 (47 1999) Страница 12

В любом случае его исход по результатам голосования в первом туре, возможно, повлияет на распределение ролей внутри ОВР, но ничего не даст для решения проблем Московской области. Да и опыт избрания Лебедя в Красноярском крае, не говоря уже о Руцком в Курской области, свидетельствует о том, что руководство любым регионом требует иного опыта, чем военно-командный. Иными словами, Громов не является реальным конкурентом Тяжлову.

На таком фоне выдвижение кандидатуры Геннадия Селезнева, несмотря на всю видимую рискованность этого шага, по целому ряду причин следует признать обоснованным. Статус "четвертого человека в государстве" требовал немалого дипломатического таланта и стоил нынешнему спикеру Госдумы обвинений в конформизме и соглашательстве. Но путем Ивана Рыбкина, не выдержавшего испытания на нравственную прочность и верность принципам, Геннадий Селезнев все-таки не пошел. Он всегда заявлял себя коммунистом, членом компартии, хотя его взгляды вызывали и вызывают сомнение ортодоксов. Умение Селезнева согласовать самые, казалось бы, несовместимые позиции, пройти, подобно хитроумному Одиссею, между Сциллой и Харибдой — было в полной мере востребовано на нынешнем посту.

Государственная дума — своего рода девяностый субъект Российской Федерации. Ее депутаты, будь то представители регионов или партийные выдвиженцы — люди непростые. За каждым из них стоит сплетение серьезных сил и интересов, управлять которыми можно только глубоко понимая всю социальную механику нашего противоречивого общества. По общему мнению, Геннадию Селезневу эти непростые функции управления "девяностым субъектом" удаются в полной мере.

Опыт, приобретенный им за время работы в Государственной думе, отлаженные связи внутри страны и за рубежом, наличие реальной макроэкономической концепции, опробованной на практике командой Маслюкова во время примаковского премьерства, изменение общественных настроений в пользу больших прав и обязанностей государства перед своими гражданами, — все это позволяет надеяться на присоединение Московской области к русскому "красному поясу", который медленно стягивается вокруг столицы.

Селезнев прекрасно понимает, что проигрыш этих выборов ему не простят, особенно — его партийные оппоненты, что в таком случае под сомнение будет поставлен и его авторитет, и его дальнейшие перспективы как политика. Но осуществить реальную альтернативу безнадежной деградации одного из самых крупных и важных регионов страны на сегодня в состоянии только он. Эта альтернатива не будет ни "левой", ни "красной" — в нынешних социально-политических условиях любые резкие действия способны лишь ухудшить ситуацию. Но ввести ее в нормальное правовое поле, улучшить тем самым инвестиционный климат Подмосковья, создать вокруг столицы действующий плацдарм "народно-патриотической модели" развития — такая задача является одной из первоочередных для всех истинных патриотов России.

Страна устала от людей, думающих одно, говорящих другое и делающих третье, ставящих во главу угла личное преуспевание. Пора вспомнить о том, что наша Родина — не задворки "цивилизованного мира", не послушный исполнитель чужой и враждебной нам воли. Пора преодолевать синдром зависимости от западных рецептов и западных кредитов. А значит, наступает время работы и людей, которые работают. Но для этого необходимо усиление социальной справедливости и социальной ответственности — иначе любой труд, любое дело утрачивают свой смысл. Это касается не только рабочих, не только крестьян и интеллигенции — это касается и управленцев, и даже бизнесменов. Необходимой становится правильная организация всех социальных процессов, чтобы работа наших людей не превращалась в "мартышкин труд", как это нередко бывало в "застойные" годы.

Наверное, в том и заключается глубинный смысл нынешней избирательной одиссеи спикера Госдумы. Геннадий Селезнев, если он победит на выборах губернатора Московской области и решит стоящие перед ним задачи, несомненно, откроет новое лицо российских коммунистов и новое лицо России. Все необходимое для этого у него и у КПРФ сегодня есть. Дело — за избирателями Подмосковья, за их готовностью выбрать себе достойное будущее.

Николай КОНЬКОВ

Владислав Шурыгин СЕРЕГА, “ВОСЬМЕРКА” И СОБАКА (Будни войны)

С ерега Уланов размял в прокуренных пальцах белый карандашик сигареты. Прикурил от дрожащего на ветру огонька зажигалки, не торопясь, глубоко затянулся. Выдохнул едкий дым. Кашлянул. И, поежившись на ледяном мокром ветру, спрятал лицо в воротник летной куртки.

— Да… Не "Мальборо". И погода — не Гаваи.

— И "восьмерка" твоя, Владимирович, между прочим, то же не танк Т-72, — укоризненно добавил инженер эскадрильи.

Понять инженера было можно. Техники уже насчитали в 43-м борту пятнадцать пробоин, но это, судя по всему, была не конечная цифра. Предстоял еще осмотр двигателя, а залитое маслом остекление кабины почти не оставляло сомнений в том, что придется производить его замену.

— …В общем отдыхай теперь, Серега. Дня четыре как минимум.

Серега философски пожал плечами и неожиданно широко, по-детски улыбнулся.

— Хоть отосплюсь, отъемся! Аза! Ты где, моя радость?

На его зов откуда-то из-под широкого "днища" вертолета выскочила белая, с черным пятном на спине русская спаниелька и, преданно вильнув обрубком хвоста, уселась у ног хозяина.

— Все, отлетались. Каникулы у нас.

Словно поняв эти слова, Аза озабоченно подбежала к передней стойке вертушки, обнюхала ее и вопросительно посмотрела на людей.

— Домой, Аза! Домой!

Услышав знакомую команду, псина радостно сорвалась с места и затрусила к стоящему неподалеку ангару, в котором прятались от непогоды палатки управления авиацией Сухопутных войск. За ней к ангару неторопливо зашагал и хозяин.

— В рубашке, Серега, родился! — пробормотал, глядя ему в след, инженер.

— Ага! И еще с золотой ложкой во рту, — добавил один из техников, осматривавших самолет. — Смотри, Иваныч, пуля в притирку с лонжероном прошла.

В ертолет Ми-8, хотя и называется "транспортно-боевым", но для боя приспособлен мало. "Как парадная шинель для мороза", — шутят летчики. Боевого в нем только "бочки" блоков на бортовых пилонах да курсовой ПКМ — вот и все оружие. Броня — вообще смех. Легкий дюралевый корпус прошивается насквозь даже автоматной пулей. На поздних модификациях установили, правда, стальные щитки вокруг кабины пилотов, но даже их приходится "усиливать" выстеленными на остеклении и полу бронежилетами. А уж о бронировании и защите жизненно важных узлов и агрегатов вообще речь не идет. В общем по всем признакам "боевиком" Ми-8 никак не назовешь. Но странное дело, "восьмерка", и это факт, одна из самых живучих машин своего класса. Напоминающая иногда кухонную шумовку, изрешеченная, с пробитыми топливными баками, вырванными кусками обшивки, "восьмерка" дотягивает до "точки" — родного аэродрома. Армейцы боготворят "восьмерку". Санитарка и грузовик, легкий разведывательный глиссер и верткий небесный мушкетер, способный огрызнуться огнем, ответить на удар ударом. Все это "восьмерка"! И, наверное, главным подтверждением правоты этой характеристики является то, что Ми-8 — сегодня самый массовый в мире вертолет, заткнувший за пояс Сикорского и Бельков-Блома, Аэроспатиале и Агусту.

Ну а летчики, летающие на "восьмерках", это настоящая элита нашей авиации. Именно они сделали "восьмерку" легендарной. Именно здесь наиболее полно раскрылось летное мастерство, когда за тяжелораненными солдатами пилоты вылетали в такую непогоду, что машины шли буквально "по столбам" на высоте десяти-пятнадцати метров, ориентируясь по столбам электропередач. А какого филигранного расчета требуют "подсадки", когда вертолет одним шасси цепляется за склон горы, а двумя другими зависает над пропастью, и лопасти винта секут воздух в нескольких десятках сантиметров от каменной стены. Поэтому не случаен тот факт, что большинство вертолетчиков, получивших звания Героев Советского Союза и России, были прежде всего "восьмерочниками". На "восьмерки" всегда сажают самых опытных, умелых летчиков. Оттого почти не встретишь здесь молодых лиц. Все — одни "дядьки" майоры да подполковники…

С ерега Уланов в левой (командирской) "чашке" — уже давно. Афган, через который прошло большинство командиров экипажей чуть постарше возрастом, он, правда, не застал. Война для него началась в 95-м в знойном таджикском небе. Но к жаре ему не привыкать — сам родом из Средней Азии. К российским холодам дольше приспосабливался. Потом была "первая" Чечня 1996 год, теперь вот "вторая". Звезд с неба Уланов не хватал, но и от работы никогда не бегал. Летать для него, что для шофера ездить. Это и работа, и это лучшее лекарство от всех жизненных невзгод, которыми столь полна нынче жизнь военного человека. Так уж случилось, что на четвертом десятке лет живет Серега "неженато". Впрочем, одиноким он себя не считает. Вот уже одиннадцать лет с ним делит все его радости и невзгоды Аза. Первый раз он взял ее с собой на полеты полугодовалым щенком. С тех пор практически весь "налет" они расписывают на двоих. У Сереги пятьсот часов и у Азы — пятьсот. У Сереги — тысяча и у Азы — тысяча. За эти годы Аза стала живым талисманом полка. Причем "старшим" талисманом, потому как вслед за спаниелем летную профессию взялся осваивать и кавказец Акбар. Но то ли потому, что летать на боевых Ми-24 псам сложнее, а, может, в силу характера, но догнать Азу по налету Акбар так и не смог. Предпочитал хозяина на земле дожидаться, в тенечке, без тряски и воя движков. А теперь и подавно. Хозяин Акбара нынче готовится к увольнению в запас, и летная карьера Акбара завершилась.