Газета Завтра Газета - Газета Завтра 312 (47 1999) Страница 13

С ерега Уланов в левой (командирской) "чашке" — уже давно. Афган, через который прошло большинство командиров экипажей чуть постарше возрастом, он, правда, не застал. Война для него началась в 95-м в знойном таджикском небе. Но к жаре ему не привыкать — сам родом из Средней Азии. К российским холодам дольше приспосабливался. Потом была "первая" Чечня 1996 год, теперь вот "вторая". Звезд с неба Уланов не хватал, но и от работы никогда не бегал. Летать для него, что для шофера ездить. Это и работа, и это лучшее лекарство от всех жизненных невзгод, которыми столь полна нынче жизнь военного человека. Так уж случилось, что на четвертом десятке лет живет Серега "неженато". Впрочем, одиноким он себя не считает. Вот уже одиннадцать лет с ним делит все его радости и невзгоды Аза. Первый раз он взял ее с собой на полеты полугодовалым щенком. С тех пор практически весь "налет" они расписывают на двоих. У Сереги пятьсот часов и у Азы — пятьсот. У Сереги — тысяча и у Азы — тысяча. За эти годы Аза стала живым талисманом полка. Причем "старшим" талисманом, потому как вслед за спаниелем летную профессию взялся осваивать и кавказец Акбар. Но то ли потому, что летать на боевых Ми-24 псам сложнее, а, может, в силу характера, но догнать Азу по налету Акбар так и не смог. Предпочитал хозяина на земле дожидаться, в тенечке, без тряски и воя движков. А теперь и подавно. Хозяин Акбара нынче готовится к увольнению в запас, и летная карьера Акбара завершилась.

— В прошлую Чечню уже вещи собрал — домой готовился. Уже из "вертушки" собака выпрыгнула сделать кружок. Тут меня командир спрашивает — ты устал? Да, говорю, устал. А собака устала? Конечно! Ну так все равно — тащи вещи назад. Не можем мы без Азы. И что? Пришлось вылезать. Еще на две недели остались. Если Аза со мной — значит, все нормально будет. Аза! Аза! Ты где? — Серега заглядывает под кровать, на которой сидит. — Вот, стерва, опять драпанула сладости стрелять. Вообще, она ест все: косточки, колбаску, сладости любит, как все женщины. А больше всего обожает — не поверишь! — пиво. Налью миску — лакает, аж похрюкивает. Но ни разу пьяной не была. Меру знает.

Сидящий на койке Уланов, в морской тельняшке, в шлепанцах на босу ногу, больше всего сейчас походил на обычного работягу, заводчанина, вернувшегося со смены домой. И было очень трудно совместить в сознании изрешеченный вертолет с этим совсем "домашним", не героическим и слегка осоловевшим не то от усталости, не то от пережитого Серегой.

— Она, знаешь, какая умница? Все понимает. Вот, помню, как-то сына схватила за руку, но не укусила, а держала. Подхожу и вижу — оказывается, он ей в ноздрю болт из конструктора вкручивал, а она его остановила, хотела, чтоб хозяин увидел. Порядок навел. А еще однажды плавала в апреле среди льдин за гусем. Простудила свое женское. Кровь текла. Я выхаживал, уколы колол. Так не поверишь — она сама лапу поднимала: "Коли, папка!" Чувствует, когда собираюсь в командировку. Ходит возле сумок за мной по пятам. Бери с собой, и все.

Женщина может предать, а собака — никогда…

А вертолет для нее — дом родной. Она обычно сидит спереди, за курсовым пулеметом.

У тром на стоянке на 43-м борту работала уже целая бригада техников и механиков. Густо сыпал стылый моздокский дождь, но, не обращая внимания на непогоду, "наземники" ремонтировали израненную машину. Чеканно стучали молоточки, это механики накладывали дюралевые заплатки на пробоины в корпусе. Копались в жгутах проводов и блоках аппаратуры, заменяя пробитые и прострелянные детали "аошники" — специалисты по авиационному оборудованию. Только теперь вдруг стало понятно, насколько хрупка и уязвима винтокрылая машина.

— Смотри, — объяснял мне Уланов. — Видишь, здесь пуля вошла, пробила топливный бак, дальше перебила проводку, разбила этот блок и над моей головой ушла сквозь стекло.

Пока Серега объяснял, Аза привычно расположилась на разложенном под пулеметом бронежилете. И задремала, положив голову на лапы.

— Оно как все вышло? Поставили задачу собрать инструкторов по снайперской работе с девяти площадок. С семи собрал. Проходил над Арштами километрах в четырех от границы с Чечней. У меня еще какое-то шестое чувство было, что здесь по нам будут работать. Поэтому сильно маневрировал: креном, тангажом, скоростью, высотой. Лечу, и вдруг навстречу в меня какая-то ерунда летит с дымным следом. И тут сообразил — да это же граната от РПГ. Метров с двухсот, сука, бил. И тут просто Бог хранил. Граната попала в пылезащитник и срикошетировала. Рванула метрах в ста справа. Ну меня тут и разобрало. Думаю — в меня бьют, а я что, терпеть буду? Тут же довернулся и накрыл эту точку — 19 ракет послал. Очень хорошо накрыл. Вдребезги все. Смотрю, какие-то обрывки полетели. Самое интересное, что у меня задача была — сесть в этих Арштах. Мол, там наши стоят. Так бы и сел…

Я бы вообще у Аушева спросил, как это с его территории по нам бьют?..

…Ну, в общем, отработал я по "гранику". А как развернулся — так по мне с четырех сторон и влупили с автоматов и пулеметов. Тут опять повезло. Одна пуля блок пробила и в нем ракета взорвалась, но ее просто в сторону вывернуло, блок не сдетонировал. Потянул домой. Лечу. В машине тридцать две дырки. Пробиты маслопровод, масло по стеклу хлещет. В топливных баках дырки, лопасть пробита. Еще бы десять минут полета — и двигатель заклинило бы. Но тогда я всего этого не знал. Про лопасть, про тридцать две пробоины. Домой было главное дотянуть. А дошло все, наверное, только через полчаса после посадки. Трясти начало.

Как стрелять начали, Аза выскочила в грузовую кабину, ну а когда кабину изрешетили — так вообще залегла на полу и лапами голову накрыла. Умница.

Я потом сижу у вертушки, курю. Руки ходуном ходят. Зуб на зуб не попадает. А она скачет вокруг. Лижется, скулит. Ты, мол, папка, не переживай. Все будет хорошо. Я же с тобой, я здесь! И точно, погладил ее, обнял, и полегчало. Отошел мандраж.

К вечеру на стоянку привезли двигатель. Правда, не новый. На новые давно нет денег, но этот был вполне ничего, только после капремонта. Наутро запланировали замену. Уланов деловито обошел установленный на опорах переплетенный трубками черно-матовый цилиндр движка. Вздохнул.

— У меня же были самые мощные движки в эскадрилье…

— Не волнуйся, Серега, сделаем, как было, — отозвался инженер.

На аэродром налетел дождевой заряд — и Аза, пользуясь невнимательностью хозяина, торопливо затрусила к спасительному ангару.

— Куда это твой талисман дунул?

Уланов оглянулся.

— Куда? Куда? Греться. Она, в конце концов, женщина, не военнообязанная, и, к тому же, у нас сегодня день нелетный.

Владислав ШУРЫГИН

Александр Брежнев ЧЕСТЬ ПОЛКА (Герои октября 93-го)

СНОВА И СНОВА мы возвращаемся к событиям сентября-октября девяносто третьего года. Вновь и вновь переживаем радость и восторг восстания, тяжкую горечь поражения и утраты близких. Снова вспоминаем те дни. Жестокость и подлость врагов. Предательство и трусость гражданских и военных чиновников. Но главное, что осталось в памяти от этих суровых дней, — подвиги героев. Память о людях, пришедших в минуту опасности на защиту Закона и парламента, на защиту народа, останется с нами навсегда. Их было очень много. Безвестные и именитые, безоружные и с оружием в руках, каждый из них совершал тогда свой подвиг. Среди героев много военных. Офицеры, курсанты, неподкупные чекисты. Этот рассказ об офицерах, пришедших к Дому Советов третьего октября из Подольска. Узнав о кровавых событиях в Москве, их полк поднялся по тревоге и во главе с командиром полка пришел на Краснопресненскую набережную. Встал под красными стягами Советов и принял бой. К счастью, никто из них не погиб. Все с честью вернулись домой к женам и детям.

…"Социалистическое Отечество в опасности!" Очищенный от осенней листвы плац, вечерние сумерки, прорезаемые ярким светом фонарей. Несмотря на воскресный день, полк в полном составе собран на плацу. Хмуро темнеют колонны взводов, роты и батальоны. Поблескивают в свете фонарей серпастые и молоткастые кокарды, бляхи ремней, начищенные сапоги. Подольский учебный полк ПВО поднят по тревоге. Командир полка Юрий Алексеевич Бородин перед строем чеканя слова, доводит до подчиненных обстановку в стране и в столице. Преступные и антинародные силы совершили государственный переворот в Москве, избивают на улицах людей, готовят расправу над законными властями и народом. Советская власть, Конституция, которой все присягали, в опасности.