Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6463 ( № 20 2014) Страница 13

Впрочем, давайте рассуждать предметно. Постмодернизм давно приучил нас к простой истине: если уж ты, писатель, опираешься на наследие прошлого, то будь добр, проведи к нему ниточку, сделай связь ощутимой. Повесил ружьё – стреляй. В самом деле, когда я слышу от писателя «Преступление и наказание» (в тексте, естественно), мой читательский инстинкт срабатывает чётко и незамедлительно. Я вспоминаю Фёдора Михайловича, я готов к полемике, к переосмыслению его идей, даже к опровержению их, что уж там. Раскольников у Зорина – просто убийца. Такая уж у него профессия – надо же как-то деньги зарабатывать. При чём тут Раскольников? Да ни при чём, собственно. Просто герою Зорина такую кликуху дали на зоне. А вот глава «Война и мир». Герой – простой и ограниченный (во всех смыслах) российский офицер. Надоела ему служба, рутина армейская. А тут наследство привалило. Можно уволиться в запас, на острова съездить, бабу найти. Поднять голову, наконец, на небо взглянуть: «– Бесконечное синее небо, – как-то, задумавшись, произнёс он вслух, не заметив опустившегося рядом старика с раскосыми глазами. – Вечно синее небо, – в унисон вздохнул тот, поглаживая редкую бороду».

И это всё? Такое оно, современное «высокое небо Аустерлица»? Такой он, новый Болконский? А где прозрение, перерождение, диалектика души, в конце концов? Нет ответа. Убивает нового Болконского новый Раскольников. Убивает за деньги и безо всяких идей.

Мёртвые души населяют этот роман. Как вы уже знаете, одна из глав так и называется, и повествует она о писателе Авдее Калистратове, который разочаровался на склоне лет во всей современной литературе и в своём творчестве в частности. Хотя слово «разочаровался» здесь не совсем уместно. Скорее, Калистратов осознал лживость своего положения. В интернет-группе он пишет: «Я понял, что истина – это футбольный мяч, который отнимают, чтобы забить в твои ворота. Она улетает от того, кто сильнее, но и слабому не приносит ничего, кроме разочарования. И тогда я стал врать. Врал в каждой букве, врал, как дышал. Я завёл дружбу с влиятельными литераторами, такими же бездарностями, всех хвалил, никого не ругал, заигрывал с критиками, и вскоре мои книги пробились к прилавку. Но перечитывать их для меня стало тяжёлым наказанием, сравнимым разве с их написанием. Я презираю читателя, мне плевать на человечество и надоело притворяться».

Литераторы у Зорина сплошь приспособленцы и бездарности, «расписывающие» между собой литпремии. Этим мёртвым душам можно противопоставить лишь «даму с собачкой» (любовницу Калистратова), которая бросает литератора, увидев в «группе» его истинное лицо. Персонажи этой главы, да и всего произведения, выходят плоскими, недотягивают до объёмности подлинных «Мёртвых душ». Не получается у Зорина настоящей «галереи образов», недостаёт героям гротеска и содержания. Выражаясь сетевым языком, «ссылки не работают», великая русская литература утрачивает связь с современностью. Может, в этом и заключался замысел автора? Что если выродились все герои – Раскольниковы, Болконские, Чичиковы?

Виртуальный мир не прочен. Группа, созданная демиургом-психиатром Олегом Держикрачем в исследовательских целях, хиреет и умирает. Эсхатология интернет-пространства мало чем отличается от мирской. Сетевая жизнь обрывается в одном месте и возникает в другом. Психиатру Держикрачу больше не интересны персонажи созданной им группы, эксперимент закончен. Интернет-записи больше ничего не значат, так же как не значит для него ничего то, что было написано раньше и что будет написано после: «Да наплевать им будет на нас! – Много мы об ушедших думаем? Много о них знаем? При Пушкине, к примеру, туалетной бумаги не было, он подтирался бог знает чем и той же рукой выводил про Онегина. Как нам это вообразить? Другие люди! А что поймут из нашей переписки, если мы сами в ней мало что разбираем».

Есть в этой цитате уныние и тоска: дескать, утратила литература связи с народом, никому не нужны больше не только современная словесность, но и классика. Мрачный диагноз. Пессимистичный. Вполне соответствующий, впрочем, рецензируемому роману, но уж никак не всей русской литературе. Увольте.

Теги: Иван Зорин. В социальных сетях

Пятикнижие № 20

ПРОЗА

Акрам Айлисли. Не ко времени весна. - СПб.: Лениздат, 2014. – 448 с. – 2000 экз.

Эта книга – собрание историй, мастерски написанное, хорошо переведённое повествование классика современной азербайджанской литературы Акрама Айлисли. Впрочем, родившийся в 1937 году Айлисли может считаться и представителем советской литературы – яркая, подробная фактура, выбранные темы, пожалуй, роднят произведения этого автора с деревенской прозой. Это и есть деревенская проза – но азербайджанская, на собственный лад медитативная, полная экзотики, привлекательной и отталкивающей, которая преподносится легко, естественно, без смущения, ведь для автора она – своя. Нет, Айлисли не заигрывает с читателем, не пытается поразить его исповедальностью тона – но он добьётся своей цели: мы полюбим его героев. Мальчика Садыка, чья мама умерла в день, когда он родился. И его тётю Медину, которой поломал жизнь горячо любимый деспотичный брат. Колхозы, война, голод[?] русские читатели видели немало таких книг. Эта – на азербайджанском материале. И автор действительно талантлив.

ПОЭЗИЯ

Иван Волосюк. Под страхом жизни. – Киев: Радуга, 2013. – 80 с. – Тираж не указан.

Трудно поверить, что всего год назад в Киеве могла выйти такая вот книжка русского поэта с юго-востока. Иван Волосюк молод. Родился в 1983 г. в Донецкой области в семье шахтёра. Выпускник русского отделения филологического факультета Донецкого национального университета. И живёт тоже в Донецке. Автор пяти сборников стихов. В диптихе "Цхинвал" он написал строки, ставшие пророческими для самого автора и его родного города:

Теперь их лица мне знакомы,

И голоса знакомы мне,

Они весь вечер были дома,

А оказались на войне…

Многие стихи Ивана сбываются теперь. Надеемся, сбудутся и эти: «Вспоминается долгое возвращение домой». Книга поделена на «стихи» и «тексты». Первые вполне традиционны. Вторые экспериментальны. И те и другие отличаются высокой культурой и предельной искренностью:

                         …В Донецке

такие же, как в Киеве, каштаны 

и тот же запах мокрого асфальта

у нас ассоциируется с летом.

ЖЗЛ

Вячеслав Бондаренко. Вяземский. – 2-е изд., испр. и доп. – М.: Молодая гвардия, 2014. – 680 с. – 5000 экз.

Друг Карамзина и Жуковского, Пушкина и Мицкевича, Тютчева и Стендаля. Поэт пушкинской плеяды, прошедший 70-летний творческий путь. Потомок Рюрика в двадцать пятом колене, сын екатерининского вельможи и ирландки, князь Вяземский родился в конце царствования императрицы Екатерины II, а умер в конце царствования её внука – императора Александра II. Мастер журнальной полемики, историк литературы и русского быта, переводчик, мемуарист; советник и собеседник двух русских царей. Блестящий светский лев, остроумец и сердцеед... и одна из самых драматических судеб за всю историю русской литературы. Любимейшим жанром князя Вяземского были записные книжки, с которыми он на закате дней сравнил самого себя: 

Я просто записная книжка,

Где жизнь играет роль писца...

Жизнеописание поэта, выходящее вторым изданием, основано на материалах Остафьевского архива и даёт нам возможность заглянуть в эту «записную книжку» и по достоинству оценить уникальность талантов П.А. Вяземского.

МЕМУАРЫ

Алан Милн.  Слишком поздно. – М.: АСТ, 2014. – 348 с. – (Серия: «Англия. Классика. ХХ век»). – 2000 экз.

Все знают Алана Милна с детства как автора, сочинившего медвежонка Винни-Пуха и его друзей. А ведь до выхода в свет книг о Винни-Пухе Милн уже был довольно известным драматургом. Однако бешеный успех книг о Винни, которые были переведены на двенадцать языков и разошлись в количестве около пятнадцати миллионов экземпляров, затмил всё остальное, написанное Милном: детективный роман «Тайна красного дома» (1922), романы «Двое» (1931) и «Хлое Марр» (1946), эссе, пьесы и автобиографическую книгу «Слишком поздно» (1939). Это остроумная и необыкновенно честная книга. Писатель создал произведение, близкое, скорее, к художественной, нежели к мемуарной прозе, с великолепно прописанной атмосферой удивительной «хроники утраченного времени» поздневикторианской и эдвардианской Англии, с множеством забавных и печальных приключений в Вестминстерской школе и Кембриджском университете. Читателю предстоит оказаться также среди военных разведчиков и журналистов послевоенного времени.