Семен Багдасаров - Ближний Восток: вечный конфликт Страница 14

Сам аль-Карадаги – курд по происхождению, тоже очень авторитетный человек на Ближнем Востоке. Я обращался к нему в 2010 году, когда произошли межэтнические столкновения в Оше. Отправил к нему двух своих помощников – кстати, один был исмаилитом (к сожалению, его уже нет среди нас), а второй суннитом – и попросил посетить Киргизию. И он действительно поехал туда, встречался с руководством страны, потом ездил в южные районы и там мирил людей, очень большую работу проделал. То есть я еще раз хочу подчеркнуть: когда у нас есть разнополярные оценки тех или иных лиц или организаций, это еще ничего не значит. Не стоит делить все на белое и черное. Нет, мир – он в крапинку. Просто надо работать в конкретном направлении.

Война с ИГ: кто, где, как

Пора наконец перейти от социальной и идеологической составляющих борьбы к военным аспектам. Один из самых актуальных на сегодня вопросов для множества людей – можно ли победить «Исламское государство»? Я думаю, что это дело реальное, но для того чтобы как-то его продвинуть, нужен четкий анализ того, что происходит на театрах военных действий.

Есть два главных театра военных действий в ситуации с ИГ: Ирак и Сирия, о которой мы поговорим отдельно. Кто противостоит боевикам в Ираке? Первая сила – иракские курды, которые еще относительно недавно успешно воевали и освободили 2000 квадратных километров, но впоследствии прекратили наступательные действия и перешли к стратегической обороне. Это было связано с безуспешной попыткой лидера Иракского Курдистана Масуда Барзани заручиться поддержкой Барака Обамы в объявлении независимости Иракского Курдистана. Американцы отказали, как и во второй просьбе – провести референдум по 140-й статье Конституции Ирака относительно принадлежности спорных районов, что позволило бы прирастить часть территорий к Иракскому Курдистану. После отказа Обамы Барзани заявил, что референдум все равно пройдет, но активные боевые действия курды временно заморозили.

Надо иметь в виду, что все выступающие против ИГ силы находятся в очень непростых отношениях. Единого командования как такового нет, между курдами и шиитами то и дело происходят стычки. Даже внутри курдских формирований, относящихся к разным политическим партиям и течениям, периодически наблюдаются боестолкновения: Демократическая партия Северного Курдистана воюет с Патриотическим союзом Курдистана и Рабочей партией Курдистана. И это играет на руку ИГ.

Вторая сила – это иракская армия «американского образца». Здесь дела обстоят не очень хорошо. По словам Масрура Барзани, руководителя Совета безопасности Иракского Курдистана, сына Масуда Барзани, эти вооруженные формирования фактически являются основным поставщиком оружия «Исламскому государству». Несмотря на то что эта армия использует все закупленное правительством вооружение (суммарно на 43 миллиарда долларов!), она фактически недееспособна. В результате львиная часть ее оружия оказывается в ИГ. Это пришлось признать и Вашингтону. В мае 2015 года иракская армия американского образца, имея трехкратное превосходство в силах, не удержала оборону и сдала игиловцам 800-тысячный город Эр-Рамади в сотне километров от Багдада, бросив два огромных склада вооружения. В одном только Мосуле боевиками «Исламского государства» было захвачено 2300 специально подготовленных «хаммеров», так что после этого вооруженные группировки ИГ, использующие мобильные отряды и еще недавно ездившие на джипах, пересели на «хаммеры». Поэтому вариант поставки оружия Ираку совершенно бесперспективен – это то же самое, что вооружать ИГ.

Сила, которая реально противостоит боевикам ИГ в Ираке – это шиитская милиция. Я ее называю «иракская армия иранского образца». У шиитов очень высокий боевой дух, но проблемы с вооружением. Хотя есть данные, что иракская армия американского образца постепенно передает им тяжелое вооружение, в том числе танки «Абрамс». И, надо сказать, шииты достаточно эффективно воюют, что показали события в Тикрите, на родине Саддама Хусейна, когда этот довольно большой город с населением под 250 тысяч человек освободила шиитская милиция вместе с отрядами «Хезболлы».

Но там есть другая проблема. Например, когда началась операция по освобождению Рамади, шииты назвали ее в честь имама Хусейна, внука пророка. Они четко дали понять: мы сейчас будем мстить и за имама Хусейна, и за все, что вы натворили. Это уже религиозный фактор. Поэтому на иракском театре военных действий реальных сил, ведущих бои, сейчас практически не наблюдается. И если делать ставку на кого-то, кто может реально воевать, правильно было бы поставить на иракских курдов. Но Российская Федерация не поставляет оружие Иракскому Курдистану, хотя могла бы это делать, особенно в контексте того, что наше влияние в Иракском Курдистане всегда было большим. Вместо нас это делает Германия, Люксембург, Венгрия, Чехия и бог знает кто еще. Они посылают вооружение, посылают своих военных советников. А Россия пассивна. Максимум, на что мы способны, – лоббировать наши нефтяные компании, которые там работают, чтобы у них было все хорошо. Представьте себе – замминистра иностранных дел РФ встречается с Масудом Барзани и дарит ему книгу о курдах, изданную на деньги «Газпромнефти». Это, между нами говоря, какая-то мелкотравчатость.

На иракско-сирийском театре военных действий, по оценкам лидера Иракского Курдистана Масуда Барзани, армия ИГ насчитывает до 200 тысяч бойцов. Из 200 тысяч приблизительно 100 тысяч – это силы безопасности, дорожная полиция и прочие небоевые силовые структуры, которые обеспечивают элементарные вещи, как у обычного государства в тылу. Но еще 100 тысяч бойцов находятся на фронте. Конечно, абсолютное большинство там – это не те добровольцы, которых так любят показывать в новостях, их там до 20 тысяч. В основном же это местное население. Боеспособность ИГ, опять же по словам Масуда Барзани, держится на трех китах – это в первую очередь бывшие советские офицеры, на втором месте бывшие офицеры армии Саддама Хусейна, на третьем – пакистанские офицеры.

Все отмечают прекрасную работу артиллерии ИГИЛ. Но что стоит у них на вооружении? Советская боевая техника 1970–1980-х годов, самое распространенное артиллерийское орудие – гаубица Д-30. Нетрудно догадаться, по каким таблицам они стреляют и где обучались их артиллерийские командиры. При этом вооруженные формирования ИГ отличаются высокой боеспособностью и обученностью. Как только начались авиаудары, командование ИГ тут же начало широко использовать ложные цели, рассредоточивать центры управления, сосредотачиваться у того или иного населенного пункта для штурма под утро или ночью, действуя малыми группами и собираясь в конкретном месте, атакуя стремительно и четко. Таким вещам обучали еще в советских военных академиях.

Что касается сирийского театра военных действий, то там ситуация неоднозначная. Сирийская армия ослаблена. Потери большие. Друзы начали покидать армию и ополчение – народную самооборону, куда входили алавиты, друзы, христиане и исмаилиты. Они все чаще отходят к своим населенным пунктам, чтобы защищать их. Фактически, за исключением алавитов, никто уже не хочет воевать.

Сирия: государство в огне

События, непосредственно приведшие к нынешнему положению дел в Сирии, начались в 2011 году. Тогда в разных городах страны вспыхнули антиправительственные волнения, которые быстро переросли в открытый вооруженный конфликт между правительственными войсками и их союзниками и бойцами оппозиционных группировок. Затем к противостоянию подключились сирийские курды, требующие предоставить им автономию в местах их компактного проживания на северо-востоке и северо-западе страны. И, наконец, обстановка стала почти катастрофической, когда в 2014 году в Сирию вторглись боевики «Исламского государства», с ходу занявшие гигантские территории.

Причины сирийского конфликта

В основе сирийского конфликта лежит проблема этнорелигиозного многообразия населения страны и распределения власти с учетом этнорелигиозного происхождения. Когда в 1970 году к власти в результате военного переворота пришел Хафез Асад, он прекрасно понимал, что ему необходимо учитывать опыт предыдущих руководителей-немусульман. Вдвойне необходимо – поскольку Асад был членом алавитской общины, которую, как я уже говорил, в исламском мире за пределами нынешней Сирии не считают мусульманской и к которой всегда относились крайне отрицательно как в суннитском сообществе, так и в шиитском. И в особенности нужно стараться не повторить опыт Амина Хафеза, правившего страной с 1963 по 1966 годы, – тот, будучи наполовину христианином (армянином), наполовину алавитом, проводил политику без учета интересов мусульманского большинства Сирии, за что и был свергнут.

Учитывая это, Хафез Асад, исходивший в том числе из конституции Сирии, предполагающей, что президентом страны может быть только мусульманин, предпринял ряд мер, направленных на то, чтобы признать алавитов мусульманами. Его усилия увенчались успехом, и, напомню, в 1973 году великий аятолла Хакими объявил, что алавиты являются мусульманами шиитского толка. Аналогичную фетву выдвинул несколькими годами позже и лидер исламской революции в Иране имам Хомейни, и таким образом Хафез Асад как бы легализовал нахождение на главном посту государства алавита. Гений Хафеза Асада заключался в том, что он не только убедил представителей высшего шиитского – джафаритского – ислама признать алавитов мусульманами-шиитами, но и ухитрился где угрозами, а где обещаниями убедить алавитских шейхов признать себя мусульманами. Иначе управлять мусульманской страной, по его мнению, было невозможно.