Газета Завтра Газета - Газета Завтра 955 (9 2012) Страница 14

Возрождение псковского села — это мучительный для нас, но абсолютно необходимый процесс, без которого невозможно представить будущее всего региона.

А.П. Андрей Анатольевич, вы, конечно же, были знакомы с ныне покойной матушкой Елизаветой, игуменьей женского Спасо-Елеазаровского монастыря. Её трудами, трудами монахинь-насельниц эта обитель меньше чем за десять лет была возрождена к жизни, стали обрабатываться выделенные монастырю земли, появилось пусть небольшое, но свое молочное стадо. И этот монастырь стал точкой роста для близлежащих населенных пунктов. Я привожу этот пример как иллюстрацию той мысли, что любое обновление жизни начинается с обновления духовного, идейного, и здесь роль именно Псковской земли может оказаться чрезвычайно велика и важна не только для всей России, но и для всего мира. Ведь в том же Спасо-Елеазаровском монастыре пять веков назад подвизался знаменитый старец Филофей, автор концепции «Москва — Третий Рим». И матушка Елизавета была страстной проповедницей этой концепции, основанной на идее высшей духовной красоты и высшей, Божественной справедливости, в том числе — справедливости, реализуемой через историю. По существу, если бы у вас здесь и сейчас началась работа вокруг идей Филофея, её можно было бы немедленно транслировать, например, в евразийский проект. Когда Путин говорил о необходимости создания Евразийского Союза, он в основном говорил об экономической рентабельности данного проекта. Но ведь для этой новой общности необходимо будет создать и новую идеологию. «Ресурс Филофея», которым обладает Псков, мог бы стать главным стержнем такой идеологии.

А. Т. Александр Андреевич, я думаю, матушка Елизавета даже после смерти продолжает духовно окормлять и свою обитель, и всех нас. Вообще, роль церкви, православия в современном российском обществе, на мой взгляд, чрезвычайно велика и постоянно растёт. Мы это видим и по деятельности патриарха Московского и всея Руси Кирилла, и по деятельности митрополита Псковского и Великолукского Евсевия, и по деятельности Псковско-Печерской обители, и Спасо-Елеазаровского монастыря, всего клира Псковской и Великолукской Епархии. Мы, кстати, испытывали очень серьёзные сомнения по поводу нового школьного предмета «Основы православной культуры». Многие от него уходят, пытаются его как-то переименовать — без акцента на православие, чтобы никого не обижать. Но в нашем регионе — что его таить или прятать куда-то? Или сомневались: а как родители на это отреагируют? Но первый год преподавания данного предмета — а мы его ввели факультативно в начальных классах и далеко не во всех школах — свидетельствует, что он востребован. Люди устали без веры. И родители поддерживают, и детям интересен этот предмет. Это ведь не Закон Божий, а прививка базовых, фундаментальных нравственных ценностей. То, чего нам не хватало последние пятнадцать-двадцать лет.

Что же касается Евразийского Союза, то, конечно же, он не может быть «чисто экономическим» проектом, хотя имеет под собой очень прочную экономическую базу. И насколько мне известно, псковичи сейчас собирают подписи под обращением к Путину, связанным как раз с трансформацией Таможенного Союза в Евразийский Союз. Мы же знаем, сколько людей из бывшего СССР, и не только, с ожиданием и надеждой смотрят в сторону России, в сторону Москвы. Я уже не говорю о российских регионах, непосредственно о Пскове.

И в этом, казалось бы, частном случае, лично я вижу результат своей работы, свидетельство того, что жители области вновь почувствовали себя частью единой страны, общего государственного пространства, общего государственного дела. Что их видят, что они важны, что они значительны для всей страны. Этот процесс начался, он идёт. То есть, эту отчужденность от власти, недоверие к ней со стороны большинства жителей области нам удалось преодолеть. Не надо считать Псков какой-то глубинкой, глухоманью, где всё или спит, или спилось. В последние годы наше общественное мнение проснулось, и оно достаточно активно — может быть, не настолько, как в Москве и Питере, но весьма ощутимо для псковских масштабов, здесь тоже бушуют страсти. И моя политика в качестве губернатора состоит в том, чтобы не сдерживать, не гасить эти страсти, а, наоборот, инициировать её, поддерживать социальную активность. Сейчас у нас выходят и на дискуссии, и на улицы, и в средства массовой информации самые разные общественные силы: и правые, и левые, и монархисты, и либералы — весь спектр, который присутствует в Пскове. Люди снова собираются, общаются, обсуждают разные темы. Никто никаких гаек не закручивает — даже если публично высказывают какие-то неприемлемые для нас мысли, искажают факты и так далее. Пошел диалог, который становится всё более содержательным по существу и цивилизованным по форме. Мы никому не препятствуем, поскольку заинтересованы в том, чтобы псковская душа окончательно проснулась — и только совместными усилиями мы можем достичь поставленных целей.

Конечно, чудеса возможны: бывают чудеса исцеления или чудеса спасения, но полагаться только на чудо в масштабах всего нашего региона, всего нашего общества мы не имеем права. А вот на последовательную, шаг за шагом, работу в избранном направлении полагаться обязаны. Это рутинная, монотонная, ежедневная, порой неблагодарная работа, в конце концов, всё-таки приносит нужный результат.

Когда мне говорили: мол, вот, у нас в Пскове всё плохо, — я возражал: нет, у нас всё хорошо. Но вот это хорошо будет у нас тогда-то, другое хорошо — тогда-то, третье — тогда-то и так далее. А если кто-то говорит иначе — это ложь, которой не надо верить, даже не стоит обращать на неё внимания… И мы ни разу не обманули, не подвели в том, что было нами публично сказано и обещано.

А. П. А вы не боитесь того, что в результате проявлений этой социальной активности получите нечто вроде «оранжевой революции»? Ведь, на мой взгляд, события последнего времени в Москве, эти массовые протестные акции были вызваны как раз тем, что власть: и в центре, и на местах, — с этими ежедневными, постепенными, последовательными шагами слегка опоздала, поскольку социальная напряженность в стране растет быстрее, чем она способна в её нынешнем виде своими действиями снимать. Власть очень долго этого напряжения не замечала, потому что положение дел в целом улучшалось, — не замечала до той поры, пока эта напряженность вдруг не рванула и не выплеснулась на московские улицы. И это вещь очень загадочная — эта социальная напряженность, которую начинают контролировать люди, вообще чуждые русской государственности, и они умело это делают, там есть блестящие политтехнологи, манипуляторы, которые становятся вождями уличного протеста. А власть оказывается в обороне. Причем эта оборона становится всё менее активной, пространство власти суживается, его окружают всё более мощные вихри турбулентности. Что это такое? Как этому можно противостоять? И нужно ли противостоять? Есть ли у власти какая-то контригра?

А. Т. Я не считаю, что власть опоздала, само проявление социального протеста не вызывает никакого удивления, оно понятно — это проявление человеческой природы, человеческой усталости. Это элемент повышенной планки ожиданий, о которой вы говорите, — людям всегда хочется больше, больше и больше. Наоборот, это говорит о том, что период стабильности для большей части нашего общества прошёл со знаком «плюс», что эта планка ожиданий постоянно повышалась. И достигла определенного уровня, при котором стабильность кажется уже не просто чем-то само собой разумеющимся, но и препятствием для дальнейшего движения вперёд. А вот то, что возглавить протестные процессы удалось тем же фигурам, которые в 90-е годы представляли собой государственную власть, меня искренне удивило. Хотя, я думаю, это чисто формальное лидерство. Люди у нас очень разборчивые, и стоит им только копнуть поглубже, как от этих «лидеров» ничего не останется. Но на конкретном промежутке времени, на конкретном этапе политического процесса мы видим именно этих людей во главе социального протеста. Технологии все известны, дали сработать именно этой. 

Я не говорю про технологии управления массами, толпой — то, что проявляется непосредственно во время протестных акций, я имею в виду создание той или иной социально-политической конструкции. Например, почему ни одна из партий «системной оппозиции»: те же коммунисты или даже справедливороссы, — не оказалась в центре протестных настроений, не саккумулировала их. Почему это дали сделать именно тем политическим силам, которые меньше всего можно заподозрить в сочувствии положению широких народных масс, в отстаивании их интересов? Мы ведь видим, как за последние два года подобные сценарии реализуются по всему миру…

А.П. Здесь вопрос не только технологический. Технология «оранжевой революции» — она, конечно, отработана, она проверена, она действует. А контригры, по существу, нет или она не видна.