Семен Багдасаров - Ближний Восток. Перезагрузка Страница 15

Во-первых, советская система образования, понятно, в тех странах давно не действует. Во-вторых, во многих государствах не работает нормальный идеологический механизм. И вместо него среди значительной части населения начинает работать радикальный механизм, а во многих странах, в том числе даже тех, с которыми у нас хорошие отношения, это поощряет существующая власть, открывающая музеи русского колониализма. И это не Прибалтика. Мы все время говорим о Прибалтике, как будто в СССР других республик не было. Я имею в виду Киргизию, где летом 2016 года отмечалось 100-летие антирусского восстания — так называемого Среднеазиатского восстания 1916 года. Страна — уж ближе к нам нет, в ЕАЭС входит. Хотя это восстание было и во многих других регионах Средней Азии, но почему-то киргизы решили отдельно отметить. И все это влияет на идеологию, на умонастроение людей.

Вообще Центральной Азии сейчас нужно уделить пристальное внимание. Совокупная численность населения региона, не считая Туркмении и Казахстана — то есть Узбекистан, Таджикистан и Киргизия, — около 45 миллионов человек, чуть больше. По данным ООН, это население каждый год растет на 2 %. Дети постепенно взрослеют. А куда девать эти сотни тысяч? Там что, создаются новые рабочие места? Что-то не припомню. Или эти люди будут уезжать работать в другие страны, кроме России? Частично да, но это очень тонкая прослойка. А основная масса чернорабочих едет сюда, к нам. Ситуация такова, что, как бы ни было плохо у нас с экономикой, люди все равно поедут сюда, потому что у них на родине все еще хуже. Не говорю уже о том, что для многих руководителей этих стран выгодно выталкивать за пределы своих границ протестный электорат, в том числе со склонностью к экстремизму и терроризму. И этот сброс «лишних» людей будет расти с каждым годом. Так, может быть, пора все-таки задуматься о визовом режиме? Въезд по загранпаспортам и патентам — это неплохая мера, но она недостаточна. Сегодня арестовали опасных «гастролеров», завтра арестовали, а послезавтра могут и не арестовать. Как с этим разбираться? Давайте посмотрим на Китай — он активно работает в Средней Азии, при этом у него нет безвизового режима с Киргизией или Таджикистаном, однако влияние Китая в регионе растет гигантскими темпами.

Сейчас мы сталкиваемся с ситуацией, когда радикально настроенные уроженцы других государств становятся гражданами Российской Федерации. Ведь закон, регулирующий получение гражданства, у нас такой, что гражданином РФ может стать практически любой житель постсоветского пространства — кроме почему-то тех, кому это действительно нужно, кто этого хочет и соответствует всем критериям. По какой-то необъяснимой причине именно у этих людей почти нет шансов получить гражданство. Мне часто жалуются русскоязычные люди из сопредельных стран на трудности в этом вопросе. Плохо у них получается, простите за откровенность, давать взятки — что поделать, ментальность другая. Я давно говорю, что надо очень внимательно пересмотреть этот закон. Закон должен давать возможность получить гражданство в первую очередь тем, кто действительно может быстро адаптироваться и стать частью российского общества. Когда в Германии видишь выходцев с постсоветского пространства, особенно в первом поколении, внешне их не отличить от русских. А понтийские греки, многие из которых сейчас возвращаются на «историческую родину», выглядят в точности как «лица кавказской национальности». Кстати, есть еще и азовские греки — их много в Донбассе и Мариуполе, — с виду типичные обитатели областей юга России. Но все они в итоге быстро адаптируются на землях своих предков; в случае с греками большую роль играет и религиозный фактор. Мне кажется, нам тоже нужно выработать некие критерии, согласно которым мы будем отбирать тех людей, которые должны получать российское гражданство в первую очередь.

Не так давно я узнал, что существует принятый в 2014 году план переселения семиреченских казаков в Ставропольский край. Планировалось переселить 10 тысяч, хотя их там гораздо больше. Это исконно русские люди, всегда защищавшие южные рубежи нашей Родины. Давайте, в самом деле, сначала их вернем. Им создадим условия. А не будем брать к себе кого ни попадя, чтобы потом ФСБ и МВД не приходилось бегать и ловить террористов и экстремистов, при этом не зная ни их языка, ни менталитета.

Самое парадоксальное, что соответствующее обучение тоже не ведется. Вы представляете себе террористов-иностранцев, которые общаются на русском языке? Конечно нет, это нонсенс. Да и во Франции и Бельгии организаторы терактов вряд ли говорили между собой по-французски. Что касается менталитета — я специально интересовался, существуют ли пособия, где особенности психологии других народов были бы описаны простым человеческим языком, без зауми и наукообразия. Их нет. В 1989–1990 годах, после того как произошли известные события в Ферганской долине, Ошской области, Новом Узене и т. п., силами моего подразделения были выпущены маленькие брошюрки, посвященные национальным особенностям того или иного народа. Делали мы это на свой страх и риск, буквально на голом энтузиазме. Очень простым языком написанные книжечки, изданные крошечным тиражом в 500 экземпляров. Разошлись они моментально, большие военачальники просили отдельно допечатать по несколько штук для своих корпусов — потому что даже для людей, служивших в регионе по много лет, эти тексты становились чуть ли не откровением. И вот таких учебных пособий по этнопсихологии для практического применения у нас нет до сих пор. Даже в структурах, занимающихся вопросами безопасности страны.

Сейчас мы сталкиваемся с ситуацией, когда радикально настроенные уроженцы других государств становятся гражданами Российской Федерации. Ведь закон, регулирующий получение гражданства, у нас такой, что гражданином РФ может стать практически любой житель постсоветского пространства — кроме почему-то тех, кому это действительно нужно, кто этого хочет и соответствует всем критериям. По какой-то необъяснимой причине именно у этих людей почти нет шансов получить гражданство.

Теперь возьмем для примера Израиль. В Службе безопасности Израиля — Шабак — очень много выходцев из ближневосточных стран. И они занимаются как раз этим направлением, потому что знают, понимают и чувствуют особенности тамошнего менталитета. У нас ничего такого нет. Людей не обучают. А государственные институты только пишут наукообразные аналитические записки большому начальству, которое эти записки выбрасывает, не читая. Более того, недавно я с изумлением узнал об инициативе нашего Министерства образования — убрать из учебных планов вузов специальность «Востоковедение и африканистика», взамен оставив обобщенные «Политические науки и регионоведение». Но это же абсурд! Такое ощущение, что у нас с этим направлением либо все очень хорошо, либо нам это вообще не нужно. Мы только-только по уши влезли в Среднюю Азию и на Ближний Восток — и вдруг оказывается, что эксперты нам не нужны. То есть в дополнение к существующим проблемам с экспертизой мы еще собираемся разрушить действующие научные школы. Шизофрения!

Я считаю, что надо делать выводы из ситуации и все-таки заняться подготовкой учебных пособий. Кто это должен делать? Ну, во-первых, Институт востоковедения. Это государственное учреждение, которое получает бюджетное финансирование. И оно должно заниматься в том числе и проблемами безопасности страны, а не просто писать записки министрам. У нас всегда была сильнейшая школа востоковедения. У нас есть величайшие эксперты в этой области. Но все они уже, мягко говоря, очень взрослые люди. Нельзя допускать, чтобы традиция была потеряна.

Кстати, у нас есть уникальная возможность готовить специалистов по Центральной Азии — привлекая русскоязычных жителей этих стран, переезжающих в Россию. Они же родились и выросли в той среде. Прекрасно помню себя пацаном в Маргилане. Я целыми днями носился по улицам с узбекскими и таджикскими мальчишками и не то что знал языки — я жил в этой культуре. И она до сих пор остается частью меня. Таких людей много. Почему бы не дать им гражданство и не вырастить из них специалистов — не только по борьбе с терроризмом, но и по Центральной Азии вообще. Они рождены в той культуре, впитали ее с детства, с молоком матери, многие знают местные языки. Надо этим заниматься? Безусловно. У нас что, не существует проблемы терроризма? Сможете назвать хотя бы год без каких-то знаковых терактов? Я не могу. Нам надо очень серьезно работать над безопасностью, а не только критиковать тех же европейцев.

Мне, честно говоря, внушает большие опасения то, что практическое востоковедение у нас оказалось отброшено назад на многие десятилетия и до сих пор не восстановилось. Когда я участвовал в V Московской конференции по международной безопасности, был модератором секции по Ближнему Востоку, то не видел там ни одного человека из Института востоковедения! Я ничего не понимаю. У нас есть вообще Институт востоковедения, он работает? Если да, то почему на столь важном мероприятии не оказалось их представителя? Причем, насколько я знаю, приглашение на конференцию институт получил и в первоначальном списке был кто-то из тамошних больших начальников. А потом почему-то исчез. Может, у нас уже и востоковедения никакого не осталось? А может, и осталось. Я не знаю. Знаю только одно: надо восстанавливать связь с практикой. Во время войны в Афганистане ныне покойный генерал-майор Леонид Иванович Шершнев, человек, сыгравший в моей жизни большую роль, создал при Военном институте специальные курсы по изучению языка дари, чтобы люди, попадающие в Афганистан на службу, хоть что-то понимали. Сейчас нам надо поступать так же. Сколько у нас специалистов-курдологов? Кто-нибудь занимается народом заза? А сколько специалистов по алевитам, в том числе турецким?