Газета Дуэль - 2008_25 (573) Страница 18

«Основываясь на этих данных, военные историки сделали вывод, что количество немецких погибших на Восточном фронте переваливает за 4 млн.», — сообщает Татьяна Бушуева. «Но результаты эти отнюдь не достоверны, потому как не учитывают очень многие моменты, такие как невозможность доверия официальной пропаганде как советской, так и германской. Многим известны рассказы жителей, что после боев огромное количество немцев хоронили в общих ямах. О каком учете могил можно вести речь, когда местное население, уставшее от зверств нацистов, выказывало свое презрение трупам оккупантов», — отметила эксперт.

Помимо этого вместе с немцами воевали и дивизии из других стран, и наиболее многочисленные — из Венгрии и Румынии. Вместе с ними, исходя из официальных данных, гитлеровская коалиция на Восточном фронте потеряла более 5 млн. человек убитыми. Однако, к примеру, генерал армии доктор исторических наук Махмут Гареев приводит цифру 7 млн. Исчисление проводится достаточно простым, но эффективным способом. Через ряды вооруженных сил Германии за годы войны прошли 21,2 млн. человек. Если взять известное количество погибших на Восточном фронте (более 4 млн.), прибавить к ним павших на других фронтах (1,4 млн.), переданных в промышленность (2 млн.), уволенных по ранению, болезни, осужденных, дезертиров и т. д. (2,5 млн.) и плененных (около 3 млн.), а также оставшихся в вермахте на момент капитуляции (4,8 млн.), получим цифру участвовавших в войне немцев 18 млн. человек. Неучтенными как раз остаются еще 3 млн. человек, и скорее всего эти люди пали в боях с Красной Армией на территориях СССР, Польши и др. государств. Тем самым более-менее правдоподобные демографические потери германской армии составляют более 7 млн. человек и около 8 млн. вместе с союзниками. Но это лишь косвенные цифры.

«Для сравнения: Красная Армия понесла убитыми и умершими в госпиталях 6,1 млн., плюс 2,5 млн. пленных были затравлены гитлеровцами в концлагерях. Всего 8,6 млн. военнослужащих», — рассказл РБК daily ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН Владимир Невежин. Остальные потери СССР, составляющие 18 млн. человек, приходятся на мирное население оккупированных территорий, пострадавшее в результате массового фашистского геноцида. То есть всего мы потеряли в войне около 27 млн. человек.

http://novchronic.ru/

КТО ЖЕ ВИНОВЕН В ТРАГЕДИИ?

22 июня 1941 года нацистская Германия всей мощью своих и союзных ей войск обрушилась на Советский Союз. За первые пять месяцев войны вермахту удалось оккупировать громадные территории СССР, на которых проживало около 40 % населения и производилось до половины промышленной продукции страны. Безвозвратные потери Красной Армии к началу декабря 1941 года составили 2,8 миллиона человек, а санитарные потери 1,1 миллиона человек. Это была катастрофа общенационального масштаба, и поэтому вполне закономерен вопрос: кто виноват и что можно было бы сделать, чтобы, если уж не предотвратить, то, по крайней мере, уменьшить размеры постигшей нашу страну трагедии.

Начиная со времени хрущевского разоблачения культа личности Сталина, в общественное сознание нашего народа был внедрен миф о том, что виной чуть ли не всех бед, свалившихся на СССР в 1941 году, была позиция Сталина, который якобы уверовав в свою гениальность, просто не позволил военным вовремя провести мобилизацию и во всеоружии встретить нацистских агрессоров на наших западных границах. Достаточно ясно эту позицию советского генералитета выразил в своих воспоминаниях маршал Жуков:

«В этих сложных условиях стремление избежать войны превратилось у И. В. Сталина в убежденность, что ему удастся ликвидировать опасность войны мирным путем. Надеясь на свою “мудрость”, он перемудрил себя и не разобрался в коварной тактике и планах гитлеровского правительства».

Аналогичную оценку можно найти в сотнях статей и книг, посвященных первым дням ВОВ. Так, например, в своих мемуарах Микоян пишет:

«Сталину не хотелось войны, и это свое нежелание, эту свою концепцию он возводил в факт, в который верил и которого неуклонно придерживался несмотря на то, что этот факт шел вразрез с реальной обстановкой. Мы пытались переубедить его, но это было невозможно…

Он, конечно, принимал те меры, которые он считал необходимыми. Но он исходил из того, что ранее 1943 г. Гитлер не начнет войну».

В результате эта явно предвзятая оценка деятельности Сталина перекочевала практически во все советские учебники по истории, и со временем легенда о неверии Сталина, что Гитлер может напасть на СССР, усилиями многочисленных пропагандистов КПСС стала уже восприниматься как непреложная истина.

Так считал ли Сталин, что Гитлер может напасть на СССР в 1941 году?

Однозначный ответ на этот вопрос весьма не прост. Дело в том, что любая версия, объясняющая мотивацию действий Сталина в последние мирные месяцы, должна была бы базироваться на документальной основе. Однако в открытом обращении в настоящий момент еще нет документов, которые однозначно могли бы ответить на поставленный вопрос. Поэтому для объяснения соответствующих действий Иосифа Виссарионовича при любом варианте их интерпретации неизбежно приходится опираться на косвенные доказательства и свидетельства очевидцев, учитывая при этом, что показания свидетелей порой могут быть далеки от истины как в силу их пристрастности или ангажированности, так и простой забывчивости авторов. Ведь мемуары, как правило, писались спустя много лет после описываемых в них событий

Тем не менее, бесспорным является тот факт, что практически сразу же после окончания польской кампании 1939 года в СССР началась очень напряженная деятельность, направленная на повышение обороноспособности страны.

За счет присоединения к СССР ряда территорий и республик западная граница страны была существенно отодвинута на запад. Численность РККА с конца 1939 года и до начала войны практически удвоилась. За этот период дополнительно открылось 77 военных училищ. Военная промышленность освоила и запустила в серию целый ряд новейших образцов танков, самолетов, артиллерийских систем. На территориях, вошедших в состав СССР, было развернуто строительство оборонительной линии «Молотова». Генеральный штаб РККА разработал новый мобилизационный план, а также план развертывания вооруженных сил СССР на случай начала войны, в котором Германия прямо была указана как наш главный вероятный противник.

Все это говорит о том, что Сталин не верил в миролюбие Гитлера и упорно готовился к неизбежной схватке с нацизмом. Тем не менее, он вполне резонно считал, что в 1940 году немцы не могли напасть на СССР, поскольку в это время они еще не закончили войну на Западе. Конечно, после поражения Франции сухопутного фронта в Западной Европе фактически уже не существовало. И, тем не менее, воздушная война, морская блокада, а также сражения, происходившие в Северной Африке, требовали от Германии и ее экономики большого напряжения сил. Кроме того, управление оккупированными странами и возможность высадки английского десанта на северном побережье Франции приводили к необходимости содержать в Западной Европе более полусотни дивизий вермахта.

Тот факт, что в 1940 году нацисты так и не посмели напасть на СССР, давал Сталину определенную надежду на то, что до тех пор, пока Гитлер не разделается с Великобританией, он не отважится развязать большую войну на Востоке. Однако саму возможность немецкой агрессии в текущем году Иосиф Виссарионович в начале 1941 года, в принципе, не отрицал, тем не менее считая, что, скорее всего, она начнется только в следующем, 1942 году. Об этом, в частности, свидетельствует в своих мемуарах маршал Мерецков, описывая разговор со Сталиным, состоявшийся у него в начале февраля 1941 года:

«И.В. Сталин заметил, что пребывать вне войны до 1943 года мы, конечно, не сумеем. Нас втянут поневоле. Но не исключено, что до 1942 года мы останемся вне войны».

Резкое изменение позиции Сталина по вопросу о возможных сроках начала войны произошло только 6 апреля, после нападения немцев на Югославию. Об этом говорит как беспрецедентная реакция Сталина на само известие о нацистской агрессии против Белграда и последовавшая после этого отчетливая смена характера отношений СССР с Германией, так и срочно предпринятые в мае-июне крупномасштабные оборонительные мероприятия по подготовке к отражению немецкого вторжения.

Для того чтобы убедиться в изменении позиции Сталина в этом вопросе, достаточно сравнить агрессивную напористость советской внешней политики по отношению к Германии, которую СССР демонстрировал до 6 апреля, с политикой непровоцирования Гитлера, характерной для Кремля в последующие до начала войны месяцы.

Впрочем, судите сами. В июне 40-го Сталин потребовал у Румынии не оговоренную ранее в секретном протоколе советско-германского пакта Северную Буковину и вопреки возражениям Берлина оккупировал ее. В ноябре Молотов добивался от немцев безусловного соблюдения советских интересов в Финляндии, выразил недовольство немецкими гарантиями Румынии, сказав, что СССР продолжает претендовать и на Южную Буковину. Выразил претензии на сферу советских интересов в Болгарии, а наш генеральный штаб даже принял директиву о подготовке войны с Финляндией. Правда, она так и не была реализована, тем не менее такая возможность в принципе допускалась.