Георгий Кублицкий - В стране странностей Страница 18

Конечно, бизнес остается бизнесом и в том случае, когда бизнесмен ворочает не цементом, не свиными тушами, а миллионами роз двухсот различных сортов. И все же человеку хочется думать о розах, воспетых поэтами, а не о розах по 73 цента за штуку, заключенных в пронумерованные картонные ящики…

Послесловие к Дюма

Теперь тем из вас, кто не читал «Черного тюльпана», надо досказать о событиях, происшедших после того, как Корнелиуса ван Берле бросили в тюрьму. Это следует сделать также потому, что в последней четверти XVII века голландцев волновали и куда более важные дела, чем разведение тюльпанов, а в романе Дюма действуют, кроме вымышленных героев, вполне реальные исторические личности, имеющие к этим делам самое прямое отношение.

Став могучей колониальной державой, обладательницей большого флота, Голландия в первой половине XVII века столкнулась с Англией, в государственном гимне которой не зря со временем появились слова: «Правь, Британия, царствуй над морями».

Сначала голландцы побеждали в морских сражениях и адмирал ван Тромп велел к мачте своего флагманского судна привязать метлу, что означало: «Я вымел этих зазнаек англичан с морских просторов».

Потом удача стала все чаще изменять нидерландскому флагу. Чтобы подорвать голландскую морскую торговлю, англичане запретили иностранным судам входить в свои гавани. Но, несмотря на это, Голландия, обладавшая огромным торговым флотом, все еще, по выражению одного историка, «подобно пчеле, собирающей нектар со всех цветов, пользовалась соками всех стран».

В 1672 году к старому врагу, Англии, прибавился новый: войско французского короля Людовика XIV перешло Рейн и стало быстро продвигаться в глубь страны.

Некоторые голландские богачи хотели бежать на своих кораблях в колонии. Другие говорили, что надо побыстрее договориться с французами. Когда возле Амстердама появилась шайка грабителей, ее приняли за передовой отряд вражеского войска. На срочном заседании магистрата многие отцы города предлагали добровольно открыть французам ворота. Бургомистр, глубокий старец, дремавший в кресле, приоткрыл глаза:

— Что, разве эти французы уже потребовали ключи от города?

Тут все стали смотреть друг на друга, пока кто-то не пробормотал в смущении:

— Кажется, пока нет…

— Ну, так подождите же, по крайней мере, когда их у вас потребуют!

Наступлением французов воспользовались для своих целей оранжисты- сторонники молодого Вильгельма Оранского, потомка героя освободительной войны против испанцев. Этот честолюбец мечтал о захвате власти. Ему мерещилась голландская корона. Оранжисты нанесли удар по республике, обвинив в измене «великого пенсионария» Яна де Витта.

Не подумайте, что пенсионарий имел какое-либо отношение к пенсиям: это была выборная должность руководителя главными делами страны. И вот в 1672 году возбуждаемая оранжистами толпа растерзала Яна де Витта и его брата, расчистив дорогу молодому Оранскому. Тот провозгласил себя для начала наместником, штатгальтером, обладающим полнотой власти. Позднее он стал одновременно и английским королем, причем правил главным образом с пользой для английской буржуазии, чем были очень недовольны голландские «денежные мешки».

А теперь — о Корнелиусе ван Берле. Героя своего романа Дюма сделал крестником убитого великого пенсионария Яна де Витта, и уже одно это оставляло ему мало шансов когда-либо выбраться из тюрьмы. Однако с помощью самоотверженной Розы Грифус, дочери тюремщика, Корнелиусу даже в заточении удалось вывести черный тюльпан.

Кончается роман торжеством справедливости. На празднике цветов в Харлеме сам молодой Оранский соединяет руки Корнелиуса и Розы. Добившись своей цели, он настолько великодушен, что восстанавливает доброе имя великого пенсионария и награждает его крестника…

Памятник великому пенсионарию мы видели в Гааге, недалеко от здания, где заседает парламент.

В путеводителе по Гааге, предназначенном специально для американских туристов, о Яне де Витте и его брате сказано, что они оказались «немножко слишком умными для своих соотечественников и были линчеваны разбушевавшейся толпой на том месте, где теперь стоит памятник». Линчеваны — и все, каждому американцу ясно и понятно, А Дюма, этот старомодный чудак, растянул описание расправы на целых четыре главы…

Неподалеку от памятника сохранилась тюрьма, кажется, самая старая в Голландии. В ней-то и происходило действие первых глав романа. Здесь пытали брата великого пенсионария, добиваясь признания в измене.

Теперь туристы рассматривали орудия пыток: клещи для вырывания мяса у живого человека, молотки для раздробления пальцев, топоры палачей. Благообразный служитель, похожий на священника, слегка касался тонкими пальцами ржавого железа и обстоятельно объяснял, как именно употреблялись клещи или машинка для медленного удушения.

— Но вот самое страшное орудие пытки.

То был камень. Обыкновенный плоский камень, довольно большой.

Связанного по рукам и ногам заключенного клали на него лицом вниз. Иногда ему предварительно стригли волосы. Затем над камнем подвешивали сосуд с ледяной водой. Из маленького отверстия на голову заключенного падала капля за каплей. Сначала тот испытывал даже облегчение. Но постепенно вода начинала казаться ему расплавленным свинцом. Ее капли словно проникали в мозг. Никто не мог долго выдержать эту адскую пытку. Обычно через несколько часов заключенный сходил с ума и умирал в нечеловеческих мучениях.

Мы смотрели на камень. Обыкновенный плоский камень, совсем невинный с виду. И вода, обыкновенная холодная вода. До чего же изобретательна низость палачей!

Золотая карета королевы

После осмотра тюрьмы мы долго бродили по улицам Гааги.

В названии этого города две буквы «а». Удвоенные гласные встречаются в голландском языке очень часто. На карте страны, изданной в Амстердаме, написано не Зандам, а Заандам, не Алсмер, а Аалсмеер, не Зюдерзе, а Зюдерзее. В старых книгах эти названия писались так и на русском языке. Однако теперь обычно обходятся одной гласной, потому что в произношении голландца «аа» или «ее» звучат несколько продолжительнее, чем одно русское «а» или «е», но все же короче, чем наши удвоенные гласные.

К слову сказать, Гаага пишется на голландских картах так: Ден Хааг. По-английски ее название звучит не похоже ни на Ден Хааг, ни на Гаагу.

Город, название которого на разных языках по-разному пишется и произносится, показался нам скучноватым. Очень уж она чопорная, эта вторая столица страны! Может быть, потому, что здесь королевский двор, министры, дипломаты. Прохожие вышагивают с важным видом, то и дело шуршат шины автомобилей с флажками иностранных государств.

Машины дипломатов — одна роскошнее другой. Можно подумать, что и в наши дни здесь продолжается давнишнее соревнование послов. В XVII веке, когда лошадиные силы еще не были упрятаны в цилиндры автомобильных моторов, послы кичились друг перед другом числом лошадей, запряженных в карету. По существовавшим тогда неписаным правилам уличного движения менее знатный должен был в узком месте уступить дорогу более знатному и богатому.

Но какой посол согласится признать, что он представляет своей персоной менее значительное государство, чем тот напыщенный дипломатический индюк, который мчится навстречу? И упряжки врезались друг в друга, к немалому удовольствию уличных зевак.

Однажды это произошло с каретами испанского и французского послов. Столкнувшись на главной улице, они, не двигаясь с места, простояли с утра до заката. Движение через центр Гааги прекратилось. Неизвестно, чем бы это кончилось, если бы встревоженный великий пенсионарий Ян де Витт, опасаясь международных осложнений, сам не явился улаживать дело. Это ему и удалось: он был, как видно, «немножко слишком умным» не только для своих соотечественников…

Испанский посол на радостях, что ему не пришлось поступиться честью, стал бросать в толпу зевак пригоршни серебряных монет. Но и француз не остался в долгу: велел наполнить фонтан вином, чтобы каждый желающий мог выпить за здоровье французского короля и его посла.

Жители Амстердама считают, что гаагцам, в сущности, совершенно нечем кичиться. Что из того, что Гаага существует чуть ли не с XIII века? Здесь действительно был охотничий замок, вокруг которого постепенно возникло большое поселение. Верно и то, что в Гаагу с давних времен собирались короли и дипломаты, чтобы поохотиться, а на самом деле — для разных тайных переговоров. Но, как нам рассказывали амстердамцы, Гааге в свое время забыли формально дать права города. И она была «деревней» до тех пор, пока в ней не остановился проездом Наполеон.