Станислав Лем - Молох (сборник) Страница 19

5

Но, разумеется, такие иллюзии являются уделом абсолютно всех людей в этом мире, и так было издавна. Я имею в виду сон, во время которого мы не погружены в «небытие» (так называемый «мертвый сон»), а где мы переживаем то, что по-польски называется «marzenie senne» («сновидение»), в немецком языке дифференциация более выразительна, как и в английском или французском языках (Traum, dream, ręve — это значит «сновидение», а Schlaf, sleep, sommeil — «сон»). Сейчас появляются основанные якобы на психологическом тренинге методики, которые дают спящему возможность «управлять тем, что ему снится», хотя в какой-то степени небольшое влияние на сюжет сна могут оказывать многие люди с некоторым индивидуальным различием, но все это является скромными попытками по сравнению с «реальностью сна». Я позволю себе продемонстрировать это на собственном примере, на том, что я видел во сне в последнее время.

6

Однако вначале следует сказать, почему мы вообще такими проблемами должны заниматься. Итак, primo, мы не знаем, для чего мы спим и видим сны, но мы знаем, что компьютерам современного поколения ровным счетом ничего не снится и что сон для них не только не нужен, но, если бы кто-нибудь такое software псевдосна запрограммировал, то точно так же не было бы известно, зачем компьютер в процессе обработки (data processing) должен это делать. Совсем иначе выглядела бы ситуация, если бы компьютер, который «провел много времени в бессонном состоянии», работал «хуже» по сравнению с таким, который бы «выспался», — именно полностью, как человек. И здесь разница между нашим мозгом и «электронным мозгом» (как называли компьютеры ENIAK первого поколения, когда делались первые шаги) может стать одним из ключей (или отмычек) к разрешению вопроса, почему эволюция природного мозга все сильнее отличается от инженерно-информационной, то есть конструктивной и прагматичной, эволюции следующих поколений компьютеров. Добавлю только (может и не по делу), что Марвин Минский, один из отцов AI, или «искусственного интеллекта», воспринятого некоторыми как недосягаемая фантазия, а сторонниками — как скоро достижимая цель, говорил, что так называемая «загадка сознания человека» никакой загадкой по сути не является. Минский считал, что сознание — это управляемая инстанция высшего (наивысшего) порядка, которая не занимается отдельными частями воздействующих чувственных потоков, а зависит от того, какое целое возникает из объединения всех сигналов, посылаемых к мозгу.

Отсюда вроде бы следует, что если такую инстанцию наивысшего управления и интеграции мы внедрим в качестве «метапрограммы» в программы, то и компьютер овладеет сознанием (но не все так просто). Почему это является конструктивным направлением для развития hardware и software — современных путей создания очередных поколений компьютеров, — скажу, может быть, в другой раз, чтобы здесь не нарушать основное направление изложения. Просто как curiosum[43] я упомянул выдвинутую Минским гипотезу.

7

После долгих мучений я в конце концов подхожу к описанию двух моих снов, заполненных сновидениями. В одном мне снилось, что я молодой, только что рукоположенный священник, что во время богослужения я должен прочитать (разумеется, в церкви) проповедь и что я чувствую ужасное волнение: смогу ли я говорить по существу и как следует.

При сопоставлении с моей действительной биографией это поистине удивительно, потому что я неверующий, никогда «мне не снилось» поступление в духовную семинарию и никаких проповедей, ясное дело, я никогда не произносил и произносить не собирался. То есть содержание сна прямо основано на антиподах моего жизненного пути, к тому же я не могу назвать причины, которые бы такое содержание спровоцировали. Зато могу вспомнить разные, полностью якобы реалистичные элементы того сна (как выглядело внутреннее убранство костела, которого в таком виде я никогда не видел, какие люди находились внутри в первых рядах, хотя в реальности они мне не были знакомы, и т. д.).

Итак, кроме того, что я рассказал, в том сне совершенно «очевидным» и «постоянным» было чувство, что я — ксендз, что я нахожусь только в начале своего жизненного пути, что действия, которые я должен выполнить, являются естественным и обязательным моим долгом и т. д. Одним словом, я «чувствовал» «за спиной» такое прошлое, которого я никогда наяву не переживал.

Другой сон кажется более «реалистичным». Вот я — студент высшей школы и тороплюсь туда после каких-то каникул, опасаясь, что опоздаю на лекцию, первую в этом году. Прибегаю прямо к учебному зданию, не имея даже времени, чтобы сперва заскочить в общежитие, где я занимаю комнату вместе с каким-то «Юрком», которого во сне я знаю давно. Во сне я знаю, что у меня в кармане ключ от общей комнаты, по ошибке не оставленный у вахтера, а как-то в «другой спешке» положенный в карман (я могу его почувствовать сквозь ткань одежды). Я забегаю в большую аудиторию, здороваюсь с хорошо знакомыми мне коллегами (после пробуждения ни один из них у меня ни с кем не ассоциируется), они просят меня сесть в первом ряду, но я предпочитаю сесть рядом со знакомым во втором с краю ряду и вдруг вижу «Юрка», бросаюсь, чтобы попросить у него прощения за тот несчастный ключ, но он не держит на меня зла. Тут раздается шум голосов, означающий, что уже приближается преподаватель-профессор. Итак, вспомнив, что я не снял плащ, кидаюсь к вешалкам в таком смятении, что неожиданно просыпаюсь, как будто меня кто-то катапультировал из сна в действительность, и первым моим чувством было удивление: как я мог принять этот сон, так отличный от реальности, за заслуживающую доверие явь…

Итак, мы видим, что независимо от моих действий в достаточно реалистичном, со многими подробностями сне возникло абсолютно чуждое мне в жизни персональное прошлое. Действительно, я много лет назад учился, но у меня не было таких друзей, я никогда не видел такого учебного заведения, в общежитии я никогда не жил и т. д. и т. п. Что же общего в обоих коротко описанных снах? Это прошлое спящего, вымышленно доделанное и подогнанное. Не то, что только должно было наступить, ибо это вытекало из приснившейся ситуации (как ксендз я, естественно, должен был произнести в нужную минуту проповедь, а как студент — явиться в аудиторию и ждать профессора). Зато чувство того, что это было прошлым моей приснившейся биографии, возникло и как-то сопровождало меня внутри сна каждый раз с такой же уверенностью и обыкновением, с какой наяву я мог бы вспомнить мое настоящее прошлое.

Итак, центральная фантоматика только тогда может оказаться «окончательной инстанцией» переживания реальности бытия, когда сумеет снабдить фантоматизированного человека не только актуальной, скажем, выбранной для него «из каталога» иллюзорной реальностью, но, кроме того, «приклеит» к этой иллюзии прошлое, удивительным образом так правдиво изображающее, что именно это прошлое было единственным в биографии и что более подлинного быть в ней не может.

8

Итак, сон, кажется, можно внушить, наполнить содержанием, так что сам мозг без «наружного постороннего воздействия» сможет генерировать «вымышленные» сюжеты, а их иллюзорность можно будет распознать только после пробуждения. Значит, в начале пути каждый из нас, как солдат, носит в ранце «виртуальный маршальский жезл», носит в себе перспективную силу переживаний — да, ты был тем, кем не являешься и никогда не был, — и уже это создает принципиальную возможность (пока что) возникновения ненаркотической «центральной фантоматики».

Возможно, стоит на полях этого эссе добавить, что есть снотворные средства (горы барбитуратов), которые сводят на нет работу мозга в области сновидений, и это происходит не без вреда для мозга, особенно при длительном употреблении таких гипнотиков, а также есть средства другой группы, которые не нарушают способности переживания сновидений, а иногда даже их усиливают (в случае вышеупомянутых цветных и/или кошмарных снов).

9

Как мною было сказано, мы не имеем понятия о том, зачем нужен сон, а располагаем только гипотезами, утверждающими, что сам факт суточной смены дня и ночи, света и тьмы, является основной причиной, вызывающей сон (так наступление зимнего периода может быть фактором, вынуждающим некоторых животных впадать в спячку). Такие гипотезы нельзя ни четко обосновать, ни назвать ложными. Кроме того, мы не знаем, почему тот, кто в течение многих дней и ночей не имеет возможности спать (это использовали даже в качестве пытки, например в застенках КГБ), подвержен галлюцинациям и состояниям помрачнения. На уровне причинной связи это все еще не понятно.