Елена Хаецкая - Как писать книги Страница 19

Развязка часто дается рассказом. «А потом Элли случайно встретила в городе Гудвина, и взаимной радости не было конца», «А потом они вышли из развалин древнего храма и отправились в путь навстречу восходящему солнцу. Каждый увозил с собой свою долю сокровищ».

Здесь встречаются вот какие засады.

Развязка может быть искусственной. Это когда автор слишком уж подыгрывает своим персонажам. Моя любимая Эллис Питерс в «Брате Кадфаэле», например, постоянно делает убийцей того персонажа, которого не жалко, если повесят. На пятый раз уже догадываешься, кто убил, — просто берешь самого противного, он и будет виновен.

Жизнь героя висит на волоске, но тут случайно он находит оружие — и бамц! В «Хижине дяди Тома» чисто случайно Элиза оказалась дочерью Касси, чисто случайно все, кто надо, встретились на пароходе, речь зашла о…, тут дамы попадали в обморок, а потом выяснилось, что… Такую развязку, честно говоря, надо выстраивать очень долго, кропотливо, чтобы встреча не выглядела притянутой на уши. Вспомнить, например, случайные встречи на дорогах гражданской войны, описанные в «Хождении по мукам». То Телегин с Рощиным вдруг оказались на одной скамье, то Даша случайно встретила раненого Телегина. Могло такое быть? Да могло… На большой роман таких случайностей две, и они обусловлены всем ходом романа, который описывает тогдашнюю безумную жизнь, ВООБЩЕ полную разных случайностей. У Бичер-Стоу такой подготовки для читателя нет. Описанный ею мир не подразумевает большого количества случайностей, тем более счастливых.

Счастливую случайность нужно готовить, и готовить тщательно. Несчастливую случайность, напротив, можно не готовить. Опоздание Джорджа буквально на пару дней — двумя днями раньше он мог бы спасти дядю Тома, — нелепостью не выглядит. То же самое — со смертью Констанции Бонасье. Д'Артаньян опоздал совсем ненадолго… В дурное поверить гораздо легче, чем в хорошее.

За одним только исключением.

Читателя бывает очень трудно убедить в смерти главного героя. Если в процессе кульминации герой получил пулю в грудь и упал в пыль — не ждите, что читатель не спросит вас во время развязки: ну так что герой-то, очнулся? Вам придется долго описывать, как вытаскивали труп, как осматривали рану, как констатировали смерть, как производили вскрытие, как отпевали и кремировали, как закапывали на пять метров в землю и заваливали огромным-огромным камнем. Потому что в противном случае читатель будет продолжать дергать вас за рукав: правда умер? Правда-правда умер?

Второстепенный герой еще может помереть и не встать. Главный герой и главный злодей обязаны умереть подробно, в деталях. Читатель должен увидеть труп. Иначе надежда на чудо его не оставит и получится как с Шерлоком Холмсом.

Развязка может быть слишком торопливой. Как будто автор действительно спешит разделаться (развязаться) поскорее с читателем и с персонажами. Все важное необходимо обсудить с читателем подробно. Чем более шумной, многолюдной и суматошной была кульминация, тем более подробной и обстоятельной должна быть развязка. Если кульминация была достаточно спокойной, как бы плавной, то и развязка может быть небольшой, плавной.

Можно обрубить роман, как мечом, почти сразу после кульминации. Но тогда ваша кульминация должна быть предельно внятной. И если вашего главного героя в процессе взрыва завалило камнями, то опишите, как он помер в страшных мучениях, прямо там, под камнями, иначе читатель не поверит. Или уж тогда покажите могилку. Развязка — на ваше усмотрение, конечно, но не оставляйте хвостов и следите за тем, чтобы не было зомби (неприкаянных персонажей).

Можно составить реестр: этот женился, этот помер, этот поехал учиться. Тоже ничего.

У Мэлори в одном сюжете была развязка со свадьбами, и там, в частности, сообщалось, что леди Элейна, по-моему, вышла замуж за не помню уж кого, «для ровного счета». Три свадьбы. В сказке «За Синей рекой» я устроила пять свадеб, написав, что одна из героинь вышла замуж за пана Борживоя «для ровного счета». Пять свадеб в финале критика сочла не то перебором, не то издевательством. А по-моему, вполне себе хороший финал. Марк Твен так и говорил: «Когда пишешь роман о взрослом, то точно знаешь, на чем закончить — на свадьбе».

Делая развязку в межавторском проекте, помните главное правило: сквозных персонажей возвращаем в общее достояние неиспорченными. Неженатым (или не разведенным), с целыми руками-ногами, с двумя глазами, способным к воспроизводству, с неповрежденной психикой. Если общий герой был с деревянной ногой и в процессе вашего романа он обрел протез, сломайте ему этот протез перед развязкой. Сказано — деревянная нога, значит, деревянная нога. Не ставьте других авторов в нелепое положение.

Самая большая неприятность и трудность, однако, в другом.

Очень часто развязка оказывается полным пшиком. Нагнетали, нагнетали обстановку — а ларчик просто открывался.

Часто это случается в так называемых «конспирологических романах». Ну, в таких, где не позднее пятнадцатой страницы объясняют, что такое пентаграмма. Вот где кладезь! Тут и рваные диалоги, и многозначительные намеки, и какие-то письма, которые герои очень долго и с опасностью для жизни получают, а получив — не спешат открыть, и на этом вообще заканчивается глава. А следующая глава повествует о чем-то другом, к большой досаде читателя. Вообще цедить читателю информацию, как из пипетки, — хороший способ держать внимание, интриговать и нагнетать. Но помните, что кульминация и развязка должны соответствовать градусу этого напряжения. Если очередная гора родит очередную мышь — то следующая ваша «конспирологическая» книга уже мало кого заинтересует.

Убийцей не должен быть дворецкий. То есть развязка не должна быть такой примитивной. Однако и неестественные выверты (убийцей оказался инопланетянин) тоже как-то неуместны. Развязка должна быть естественной, она должна вытекать из общего хода событий и из общей логики описанного мира.

Подключение Читателя

Я говорила уже, что нам очень важно сделать читателя не просто пассивным поглотителем текста, но и своего рода участником, сопереживателем событий. Чтобы читатель не просто принял к сведению — что есть, мол, такие-то и такие-то персонажи с такими-то целями и стремлениями, а полюбил их, начал за них переживать. То есть, чтобы читатель вошел в текст и начал там жить.

Я сказала также, что читателю нужно позволить в тексте дышать, создать для него пространство. И именно поэтому я против заполнения всех лакун и всех пауз, я ратую за сокращение выяснения отношений, за сокращение или полную ликвидацию объяснительных записок — что герой чувствовал, да зачем он это сделал, да почему его сердце затрепетало; я также призываю минимализировать или вовсе ликвидировать в тексте все оценочные слова — красивый, умный, прелестный, хороший. Не решайте за читателя, нравится ему герой или нет, опишите героя так, чтобы он читателю понравился. Покажите его привлекательным (через действие) или намекните на его обаяние (через описание). В авторском проекте не надо писать, что улыбка была неотразимой, а лицо озарилось добротой. В межавторском проекте — в зависимости от жанра, конечно, — такие фразы допустимы, там у вас есть хорошая фора: читатель заранее настроен любить Главного Героя и заранее настроен не любить Главного Гада. Просто работайте в заданных условиях.

Для подключения читателя мы часто пользуемся традиционным приемом несобственно-прямой речи. Это очень хороший прием, потому что он позволяет как будто не в лоб высказать многие тайные мысли героя и порассуждать о них с читателем.

Вот пример из книги Асты Нильсен — «Безмолвная муза»:

«В больнице отцу ничем не могли помочь. Профессор читал лекции студентам у его постели, что только увеличивало его страдания. Профессор называл его болезнь интересным случаем и сыпал латинскими терминами. Отца трясло от бешенства: зачем болтают, почему его не лечат? Понимают ли они вообще, чем он болен?»

От авторской речи, от рассказа о состоянии отца, Аста Нильсен переходит к мыслям больного. Она передает его возмущение, позволяя читателю как бы войти в мир чувств своего героя. Но кроме чувств и мыслей, она передает нам дополнительную характеристику своего отца, который никогда и ничему не учился, но всю жизнь очень тяжело физически работал: этот страдающий необразованный человек не понимает, почему доктор, такой умный, такой ученый, просто сыплет латинскими словами и ничего не делает для того, чтобы ему помочь? Ведь ученый человек должен знать что-то, чего не знает неуч. И как же так, неграмотный рабочий всегда помогал людям, а теперь ученый доктор ему помочь не хочет.

Не не может — именно не хочет.

И читатель вдруг на мгновение прикасается к самой сердцевине страдающей, обиженной души умирающего рабочего. Это большое искусство и большое дело — соединить души читателя и героя. Несобственно-прямая речь, если она подана правильно и вовремя, — очень хорошая возможность сделать это.