Елена Хаецкая - Как писать книги Страница 20

Не не может — именно не хочет.

И читатель вдруг на мгновение прикасается к самой сердцевине страдающей, обиженной души умирающего рабочего. Это большое искусство и большое дело — соединить души читателя и героя. Несобственно-прямая речь, если она подана правильно и вовремя, — очень хорошая возможность сделать это.

Я знаю, что это уже написано у Розенталя и много где еще, включая учебники правописания, — но повторю: несобственно-прямая речь не заключается в кавычки. Кавычки превратят ее в просто прямую речь. Тогда потребуется третье лицо перевести в первое, поменять кое-где порядок слов — вообще произвести некую работу. И, главное, пропадет неповторимый эффект, добиться которого можно только с помощью несобственно-прямой речи.

«Не нравится мне это, — думал Конан. — Входы перекрыты, у ворот стража, в комнатах горит свет. Просто так в замок не проберешься, нужно применить хитрость».

Как-то наивно это выглядит. Куда лучше было бы сказать: «Конану не нравилось то, что он увидел. Входы в замок были перекрыты, у ворот выставлена стража, в каждом окне горел свет. Да, просто так в замок не проберешься. Но когда трудности останавливали варвара? Он найдет способ. Нужно лишь найти какую-нибудь хитрость».

Этот прием позволяет читателю быть не пассивным «чтецом мыслей» героя, а сделаться его активным собеседником, чуть ли не соучастником.

Как создавать в тексте паузы?

Иногда есть смысл убрать определение. Убрать пояснительную фразу при реплике.

«Он долго смотрел на нее темными влажными глазами, как будто хотел перелить свою душу в ее.

— Я был так одинок, — прошептал он наконец, вздрагивая».

«Он долго смотрел на нее» (и ничего не ответил). Или: «Я был один», — и без комментариев. Остальное читатель домыслит. Не надо для него все разжевывать.

Пользоваться сложносочиненными, а не сложноподчиненными предложениями. И лучше без союза.

«Он хотел поскорее добраться до замка, потому что враги наступали ему на пятки, а он был слишком изранен, чтобы принять бой».

Приемлемо, но для читательского домысла (соучастия) места нет. Автор все расставил по местам, все объяснил и плотно утрамбовал. Почему герой хотел скорее добраться до замка? Такие-то обстоятельства. Точка, не о чем говорить.

«Он хотел поскорее добраться до замка: мучили раны, враги наступали на пятки, бой представлялся невозможным». Здесь читатель может мысленно добавить еще пару-тройку обстоятельств, вклиниться, принять участие в обсуждении.

Неполное предложение. По-своему прекрасная вещь. В нем есть доверительная интонация, в нем есть пауза.

«Он подошел к окну и выглянул. На улице шел холодный, мелкий, противный дождь».

«Он подошел к окну. Да, дождь. Противный, холодный».

Злоупотреблять подобными фокусами не стоит, иначе текст весь превратится в несобственно-прямую речь, а это, как ни странно, читателя здорово утомит. Но время от времени подобные куски хороши: они позволяют читателю не наблюдать, позевывая, как персонаж подходит к окну и выглядывает (много подробностей, связанных с бытовым жестом, — это скучно), а как бы самому на миг вселиться в персонажа и выглянуть в окно.

Иногда редакторы, сражаясь со словом «я» («ячество» в художественных текстах многим не нравится, хотя это не ошибка и, в принципе, порой оправдано), вообще уничтожают подлежащее. Впрочем, происходит это порой и при истреблении повторов личного имени героя. В результате возникают тексты-уродцы:

«Я пришла в дом. Никого. Обошла все этажи. Шелестела листва, шумел дождь. За окном видна неоконченная стройка. Трактор стоял, перекосившись, с левой стороны почти до самой дверцы ушедший в землю. Кругом царило неприятное, мертвенное безмолвие. Натянула колготки. Все отсырело. Пошла опять по этажам. В кухне было пусто, но в кастрюле что-то кипело. Внизу пробежала мышь, слышно было, как опрокинула какой-то предмет.

Решила здесь не оставаться…»

В какой-то момент «я» просто вылетает из головы, какое-то безликое существо, похожее на привидение. Порой это оправдано, порой выглядит так, словно писатель сам не уверен — о ком он, собственно, рассказывает. Отрубая предложению голову, т. е. лишая его подлежащего, всегда точно давайте себе отчет: надо вам это или не надо.

Неполные предложения хороши в девизах и лозунгах: «Без лести предан», «ударим по разгильдяйству и бездорожью», «каждому по потребностям».

Лексика и фразеология

Есть такой раздел в учебнике русского языка. Вообще о словах можно писать много и очень интересно, существуют замечательные книги, в которых рассказывается о происхождении слов, об эволюции словоупотребления, о древних корнях, которые многое могут рассказать не только о языке, но и вообще о культуре наших предков. Мой любимый пример — со словом «жрать», которое когда-то было высоким и обозначало священнодействие (однокоренное с «жертва», «жрец»), а потом превратилось в низкое, недопустимое в литературной речи.

Я хочу поговорить об использовании лексического богатства современного русского языка в создании наших текстов. То есть о практическом его применении. Не всеобъемлюще, конечно. Я хочу рассказать о моем личном опыте.

Мы знаем, что слова могут быть нейтральными и стилистически окрашенными.

Нейтральные слова, вроде «стол», «человек», «дерево», «река», — это основа нашей речи, ее мясо. Стилистически окрашенная лексика, как высокая, так и низкая (просторечия, жаргонизмы, ругательства), — это нечто вроде приправы. Слишком много сыпать приправ — испортить блюдо.

Обычно я пользуюсь старой доброй теорией стилей. Это просто и удобно.

Высокий стиль уместен в одах и воззваниях. «Враг топчет землю нашей прекрасной Родины», «Наше дело правое, победа будет за нами». В благополучные и спокойные времена — или, скажем так, в благополучном и спокойном, расслабленном состоянии духа высокий стиль кажется неуместным. Над ним принято посмеиваться. Не потому, что он заключает в себе нечто смешное, а потому, что в его присутствии нам как-то неловко. Если ситуация не требует оды, высокий стиль всегда звучит фальшиво.

По этому поводу у меня был спор с одной любимой собеседницей, которая считает, что употребление в речи высокого стиля автоматически означает фальшивость говорящего и низменность его истинных побуждений. Пример: некий мужчина женится вторично, однако все деньги, которые зарабатывает, отдает первой жене. Заботы о пропитании новой семьи целиком ложатся на плечи новой жены. Объяснение — «Я никогда не оставлю моих детей» (от первого брака). Это объяснение, вроде бы, благородное, звучит высокопарно (=фальшиво) и прикрывает истинные, совсем не благородные намерения: выглядеть «хорошим отцом», оставив детей первой жене и существуя за счет второй.

Иными словами, прибегая к высокому стилю, автор всегда рискует. Следует помнить, что читатель, как и моя собеседница, всегда заподозрит неладное, если прочитает какую-нибудь выспреннюю речь, вложенную в уста героя. «Чего это он так разоряется? Уж нет ли тут подвоха какого? Выставляет себя лучше, чем есть, — наверняка замышляет подлость». Очень трудно бывает убедить читателя в том, что персонаж и вправду такой хороший, как его изображают.

Это — в авторском проекте. Там нужно очень внимательно отслеживать интонацию и постоянно помнить о том, что читатель — человек подозрительный, даже в какой-то мере параноик, он склонен читать между строк и выискивать подтекст даже там, где его, быть может, нет.

Поэтому в авторском проекте, создавая героя, ведомого высокими мотивами, писатель пользуется не высоким слогом в прямом смысле слова, а его имитацией.

Не существует, как известно, естественного произведения искусства. Имитация — самый частый прием, к которому приходится прибегать.

Высокие побуждения могут уходить в контекст, скрываться за иронией, подразумеваться, хотя вслух персонаж произнес только «да», «нет» или вообще промолчал. Ни один вменяемый автор не заставит своего героя, идущего на смерть ради друзей, произнести: «Я покидаю этот мир ради того, чтобы трава продолжала зеленеть, а солнце — светить. Я умираю с радостью, зная, что моя гибель послужит к спасению моей Отчизны». Куда большее впечатление на читателя произведет, если такой жертвенный герой скажет просто: «Ну, я пошел» или «Передай Мартину, что суп у него говно» — а потом и правда пойдет и бросится на амбразуру.

Однако в газетной статье времен Второй мировой фраза про «отдаю жизнь» уместна. В оде Павшим Бойцам подобная фраза уместна. В Воззвании К Отважным Бойцам подобная фраза уместна.

Где еще подобная фраза будет и уместна, и не прозвучит фальшиво?

В межавторском проекте.

Межавторский проект, в отличие от авторского, гораздо легче переносит использование «чистых стилей». Да, можно создать глубокий психологический портрет героя, взятого из компьютерной игры, и все его истинные высокие чувства переместить в контекст, вложить в его уста лаконичные фразы, скрывающие истинные побуждения его великой души, и это будет, в общем, нормально. Но следует помнить о том, что подобный литературный прием потребует от читателя существенной душевной работы. И если ваш, условно говоря, «Конан», произнесет нечто высокопарное, — это не будет выглядеть фальшиво и читатель ни в чем дурном его не заподозрит. Почему? Потому что вы с самого начала сказали: этот персонаж — положительный, он благородный, «паладин». Поэтому верьте всему, что он скажет. И не беспокойтесь, читатель будет верить. Ему так проще.