Евгений Додолев - Дело Галины Брежневой. Бриллианты для принцессы Страница 19

В Москве его положили в больницу. Ключица у него так и не срослась, и вообще после Ташкента Брежнев стал просто угасать. Он не мог самостоятельно сойти с трибуны, не в состоянии был определить высоту ступеньки, просил помочь. В зале для Пленумов ЦК в Кремле установили специальные перила, чтобы Брежнев, да и другие престарелые члены Политбюро, могли подняться на трибуну. Конструкторы получили указание изготовить движущиеся трапы, которые поднимали бы Леонида Ильича на мавзолей и в самолет, если он все-таки куда-то полетит.

Дежурный секретарь Брежнева Олег Алексеевич Захаров 9 ноября в восемь часов занял свой пост в приемной Генерального секретаря. Ему позвонил Владимир Медведев, предупредил, что Леонид Ильич приедет в Кремль примерно в полдень и просит, чтобы к его приезду в приемной находился Андропов. Брежнев приехал в Кремль в назначенное время в хорошем настроении и пригласил Андропова в кабинет. После беседы Леонид Ильич обедал, отдыхал. После семи вечера собрался уезжать на дачу.

— В приемной он задержался и попросил меня закурить его любимую сигарету «Новость», — рассказывал Олег Захаров. — Курить ему запретили, и единственное, что он себе позволял после этого, — побыть иногда рядом с теми, кто курит. В этой роли я и оказался в тот день на несколько минут.

Ничто не предвещало внезапной кончины.

Академику Евгению Чазову 10 ноября 1982 года в восемь утра позвонил охранник Брежнева Владимир Собаченков:

— Евгений Иванович, Леониду Ильичу нужна реанимация!

Довольно странно, что в доме тяжелобольного пациента не было постоянного медицинского поста и врача пришлось ждать довольно долго. Леонид Ильич умер во сне. Но если бы у него произошел сердечный приступ или инсульт, то присутствие врачей (или, вернее, их отсутствие) имело бы критически важное значение.

Когда Чазов примчался (раньше, чем карета «скорой помощи»), то увидел, что Брежнев скончался уже несколько часов назад.

Виктория Петровна вставала в восемь утра — в это время ей вводили инсулин. Леонид Ильич лежал на боку, и она решила, что он спит. Когда Собаченков пришел его будить, он обнаружил, что Брежнев умер, и стал, как учили, делать ему массаж сердца. Но уже все было бесполезно. Леонид Ильич ушел в мир иной во сне, спокойно и без страданий. Такая кончина всегда считалась счастливой.

Академик Чазов задумался не о медицинских проблемах. Перед ним стояла сложная задача: во-первых, как сказать о смерти Леонида Ильича вдове, Виктории Петровне, а во-вторых, кому первому из сильных мира сего доложить о том, что Генерального секретаря больше нет?

«Я не исключал, — вспоминает Чазов, — что телефоны прослушиваются и все, что я скажу, станет через несколько минут достоянием либо Председателя КГБ Федорчука, либо министра внутренних дел Щелокова. Я прекрасно понимал, что прежде всего о случившемся нужно информировать Андропова. Он должен, как второй человек в партии и государстве, взять в свои руки дальнейший ход событий».

Решение Чазова было политическим. Кто первый приедет — тот и наследник. Андропов в этот ранний час еще не добрался до ЦК. Чазов попросил дежурного в его приемной сразу же соединить Юрия Владимировича с дачей Брежнева. Когда Андропов перезвонил, Чазов, ничего не объясняя, попросил его сразу приехать. Юрий Владимирович не задал ни одного вопроса, но сразу понял, что произошло».

О смерти тестя Чурбанов узнал тут же:

— Ехал на работу, мне в машину позвонили и сказали срочно приехать на дачу. Звонила дочь Галины Леонидовны. Я развернул машину, заехал за женой в МИД и в скором времени приехал на дачу (первым приехал Андропов), но уже было поздно. Поднялись в спальню, на кровати лежал мертвый Леонид Ильич, рядом с ним находились Виктория Петровна и сотрудники охраны. Позже подъехал Чазов. Смерть наступила внезапно, ночью. Все произошло настолько быстро и тихо, что спавшая рядом Виктория Петровна просто ничего не слышала. Вскрытие показало, у Леонида Ильича оторвался тромб, попавший прямо в сердце. Врачей рядом не было. Леонид Ильич по вечерам всегда отпускал врачей домой; он еще думал о том, что врач — тоже человек и ему, наверное, хочется провести вечернее время дома вместе со своей семьей. Девятого, накануне, Леонид Ильич приехал с охоты. Он был в очень хорошем настроении, поужинал, посмотрел программу «Время», несколько документальных фильмов, передал начальнику охраны, чтобы его разбудили в восемь часов утра, и пошел отдыхать. Утром он собирался поехать на работу, чтобы еще раз посмотреть материалы к Пленуму ЦК по научно-техническому прогрессу, который должен был состояться в Москве 15 ноября. Врач померил давление — это мне уже рассказывала Виктория Петровна, — давление было 120 на 80. Смерть наступила где-то под утро. Леонид Ильич еще собирался пожить. В последнее время, кстати говоря, он чувствовал себя гораздо лучше, чем прежде. А накануне Леонид Ильич был просто в великолепном настроении, много шутил, читая газеты. Вот такая внезапная смерть. Я понял: всем нам скоро будет хреново. И семье, и народу. И как только ни трепали газеты имя дочери покойного Генерального секретаря ЦК КПСС! Все шло по одной и той же схеме: бриллианты, любовники, вечно пьяный муж, какие-то цирковые дела и прочая «сладкая» жизнь. Могу сказать одно: во всем этом очень много наносного. Если бы и была у Галины Леонидовны «сладкая» жизнь, то я бы, конечно, все знал. И бесспорно, принял бы меры в защиту своей чести и чести моей жены. От меня было трудно что-то спрятать, МВД — организация серьезная, барометр так называемого московского трепа здесь всегда стоял на контроле. Кроме того, не нужно забывать, что Галина Леонидовна была дочерью непростого человека. Будучи хорошей хозяйкой, Галина Леонидовна всегда радовалась, если гости оставались довольны. Иногда мы тоже выезжали к нашим друзьям. В основном это были мои товарищи по службе, по линии жены — никого знакомых не было. Другая категория друзей — это те, с кем я работал в комсомоле, но они почти отошли от нас после смерти Леонида Ильича. Таких, ярко преданных, что ли, людей почти не осталось. Тут, видно, действует какая-то своеобразная формула: когда человек при должности, при положении, если угодно — при власти, он не испытывает недостатка в друзьях и товарищах. Но стоит ему чуть-чуть пошатнуться, как от него все бегут, как от прокаженного. Но я, между прочим, и не обольщался насчет того, что это друзья на всю жизнь. По мелочам, но всем им было от меня что-то нужно. Кому-то я помогал, если просьба была реальной и выполнимой; я обычно ставил себя на место этого человека и думал: а не подведет ли он меня, не окажусь ли я тем самым просителем, которому потом будет стыдно? Если же люди шли с какими-то нежелательными просьбами, я их с порога отшивал. Прямо глядя в глаза, говорил: вот тебе я помогать не буду, ты такой-то и такой-то. Обижались они? Конечно, обижались, но вида не подавали, оставляя себя для другой очередной просьбы. Что же удивляться, если после 10 ноября 1982 года многие из этих «друзей» нас просто предали? Зато теперь всем моим заочным оппонентам из числа журналистов, кричавшим на всех углах, что я женился сугубо по расчету, я могу твердо сказать: в тяжелые для нашей семьи дни, потом превратившиеся в годы, мы, наоборот, сплотились, прощая друг другу какие-то слабости. Я никогда не думал о том, чтобы оставить Галю. Эта мысль не возникала и при жизни Леонида Ильича, хотя — будем откровенны — в каждом доме случаются свои семейные неурядицы и скандалы. А когда ушедший отец задним числом объявляется уже чуть ли не «опальным», чуть ли не тем самым человеком, который за 18 лет развалил страну, привел ее к кризису и застою, — в этой ситуации свой уход из семьи я бы расценил просто как предательство.

Цитирую некролог: «Л. И. Брежнева отличали высокая партийность, большевистская принципиальность, скромность и человечность. Он был близок и дорог всем советским людям. За выдающиеся заслуги перед Коммунистической партией и Советским государством в коммунистическом строительстве, за большой личный вклад в победу советского народа над немецко-фашистскими захватчиками в Великой Отечественной войне, за активную и плодотворную деятельность по укреплению экономического и оборонного могущества Советского Союза и неутомимый труд в борьбе за мир и безопасность народов Л. И. Брежнев был четырежды удостоен звания Героя Советского Союза и звания Героя Социалистического Труда. Он был награжден орденом Победы, восемью орденами Ленина, двумя орденами Октябрьской Революции, двумя орденами Красного Знамени, орденами Богдана Хмельницкого II степени, Отечественной войны I степени, Красной Звезды, Почетным оружием и медалями СССР. Ему была присуждена Золотая медаль имени Карла Маркса, присвоено звание лауреата Ленинской премии. За заслуги перед коммунистическим, рабочим и национально-освободительным движением в борьбе за мир Л. И. Брежнев был трижды удостоен звания Героя Народной Республики Болгарии, трижды — Героя Германской Демократической Республики, Героя Монгольской Народной Республики и Героя Труда МНР, трижды — Героя ЧССР, Героя Республики Куба, Героя Труда Социалистической Республики Вьетнам, награжден высшими орденами Польской Народной Республики, Венгерской Народной Республики, Социалистической Республики Румыния, СФРЮ, КНДР, Лаоса и многих других государств. Он был лауреатом международной Ленинской премии, Димитровской премии, награжден «Золотой медалью мира» имени Ф. Жолио-Кюри».