Евгений Додолев - Дело Галины Брежневой. Бриллианты для принцессы Страница 18

Зять Галины, Геннадий Филиппович Варакута, закончив Дипломатическую академию МИД СССР, стал кандидатом экономических наук и с этого года устроился на престижную должность зампреда Комитета молодежных организаций СССР. Позднее они с Викторией развелись, и он женился на Байбаковой, которая родила ему двух дочерей. Судьбы Галины и ее дочери, повторюсь, очень схожи.

Цитата из Бурлацкого, который описывал, как он явился к Брежневу с каким-то докладом: «…и тут мы, к ужасу своему, почувствовали, что Леонид Ильич не воспринимает почти ни одного слова. Я остановил свой фонтан красноречия, он же с подкупающей искренностью сказал:

— Мне трудно все это уловить. В общем-то, говоря откровенно, я не по этой части. Моя сильная сторона — это организация и психология, — и он рукой с растопыренными пальцами сделал некое неопределенное движение.

Самая драматическая проблема — и это выяснилось очень скоро — состояла в том, что Брежнев был совершенно не подготовлен к той роли, которая неожиданно выпала на его долю».

Этот текст, комментировал Леонид Радзиховский в 1992-м, показывает разницу между Бурлацким и Брежневым — и разницу далеко не в пользу Бурлацкого. Действительно, к заслушиванию текстов Бурлацкого Брежнев был «совершенно не подготовлен», хотя это и «выпало на его долю». Не был подготовлен Брежнев и к более важным государственным проблемам — это верно. Но Бурлацкого даже не смущает такое соображение, что этот «неподготовленный», скоро впавший в физическую дряхлость человек просидел на троне 18 лет и к концу его правления его положение было куда прочнее, чем в 1964 году, когда Брежнев стал Первым секретарем ЦК КПСС (с 1966-го — генсек). Нет, Брежнев как раз был идеально подготовлен к своей «роли» и «доле». Он знал: можно нести на трибуне любую ахинею, можно совершать крупные проколы во внешней и внутренней политике — все это никак не влияет на прочность власти над партией и страной. Чтобы управлять советской системой, не нужно читать ни Маркса, ни Ленина, ни даже Бурлацкого. А вот Сталина почитать небесполезно. Товарищ Сталин гениально выразился: «Кадры решают все». Почему слетел Хрущев? Потому, что не ценил кадры — раз, не знал их (прошляпил их заговор против него) — два, не «выращивал» свои, лично преданные только ему кадры — три, и главное, неправильно расставлял кадры — четыре. Пренебрег мудрыми указаниями товарища Сталина — и кранты! Пришедший к власти в результате заговора Брежнев, естественно, патологически боялся заговоров (так умный мужчина, если был любовником многих замужних женщин, будет внимательнее присматривать за своей законной женой). Он знал главное: власть зависит только от людей, от «кадров». И вот этим он и занимался неустанно, будучи, как он честно сказал, специалистом «по организации и психологии». Единственно нужные специалисты для генсека! Нужно одно и только одно: на «командных высотах», на «Кремлевских башнях» должны находиться лично преданные люди. Какие это люди? Как сказал Сталин, лично генсеком «выращенные». Как добавил Окуджава по другому поводу: «Поверьте, эта дама из моего ребра, и без меня она уже не может». Люди «из моего ребра». Необязательно прямые родственники (хотя и это неплохо!), но главное — земляки, свояки, те, с кем пройдены вместе десятки лет, те, кого ты вытащил из грязи в князи, те, кто только тебе и лично тебе обязан. Мафия? Если угодно. Родоплеменная, почти инстинктивная, безусловная связь — так точнее. Вот такие и только такие люди должны сидеть на всех командных высотах.

Какие это высоты? Это не МИД (он всегда будет механически проводить «линию партии»), это не экономические министерства (кому они нужны, что от них зависит!), это даже не весь партийный аппарат, не весь аппарат ЦК. Это — руководство КГБ, служба охраны КГБ, военная контрразведка (контроль над армией). Это единственно важный в военных переворотах Московский военный округ. Это несколько отделов ЦК КПСС — управление делами, общий отдел (канцелярия генсека и Политбюро), отдел административных органов. Вот — командные высоты, которые надо железно захватить и держать до последнего. Кто контролирует их — тот контролирует Политбюро. Кто контролирует Политбюро — тот вечный диктатор и в стране.

«И Брежнев неутомимо, шаг за шагом в течение 1964–1967 годов занял эти высоты людьми «днепропетровской мафии», наглухо сцементировал их. Меняя прежнее руководство КГБ в 1967 году, он не смог (по раскладке сил в Политбюро, которое тогда ему еще не вполне подчинялось) воткнуть на место председателя стопроцентно «своего».

Его пример — другим наука! Не ищите союзников на верхах! Создавайте лично намертво преданные, намертво спаянные с вами команды внизу, в глубинах аппарата КГБ — ЦК КПСС. Горбачев не понял этой истины — тасовал кадры, опирался на «интеллектуальных советников», и известно, чем кончил. Во всяком случае, и сегодня, при всех «парламентах» и «свободах», эти правила вполне актуальны и для реального властвования куда важнее, чем знание соотношения парламентских фракций и блоков».

10 ноября 1982 года в МГК КПСС прошло совещание руководителей столицы. В своем долгом докладе тогдашний хозяин столицы Гришин ни разу не упомянул генсека. Он знал, что того уже нет в живых. Для матерых аппаратчиков — имею в виду тех, кто еще был не в курсе, — такой расклад оказался вялой подсказкой.

В ноябре 1982 года умер лидер, правивший нашей сверхдержавой 18 лет, дольше, чем кто-либо до и после него (за исключением, конечно же, Сталина). «Брежнев, 1906 года рождения, страдал атеросклерозом аорты с развитием аневризмы ее брюшного отдела, стенозирующим атеросклерозом. Между 8 и 9 часами 10 ноября 1982 года произошла остановка сердца. Начальник Четвертого главного управления при Минздраве СССР профессор Е. Чазов». О последних днях генсека подробно рассказал генерал Владимир Медведев, охранник Брежнева:

«23 марта 1982 года Леонид Ильич находился в Узбекистане. В этот день была запланирована поездка на завод, строивший космические корабли «Буран». Но утром решили, что Брежнев туда не поедет. Охрану на заводе сняли. Вдруг Брежнев сказал руководителю республики Рашидову:

— Время до обеда есть. Мы обещали посетить завод. Люди готовились к встрече, собрались, ждут нас. Нехорошо. Возникнут вопросы. Пойдут разговоры. Давай съездим.

Рашидов только рад:

— Конечно, Леонид Ильич.

Вмешался начальник охраны Брежнева генерал Рябенко:

— Леонид Ильич, ехать на завод нельзя. Охрана снята. Чтобы вернуть ее, нужно время.

Брежнев жестко ответил:

— Даю тебе пятнадцать минут — возвращай охрану.

Но уже через десять минут сорвался с места:

— Все, выезжаем. Времени на подготовку у вас было достаточно.

Московская группа из Девятого управления КГБ успела приехать на завод, узбекские чекисты задержались. На заводе объявили по внутренней радиотрансляции, что сейчас приедет Генеральный секретарь. Все бросили работу, пошли встречать Брежнева.

В сборочном цехе рабочие, чтобы увидеть Брежнева, карабкались на леса вокруг строящихся самолетов. Охрана с трудом сдерживала толпу. И вдруг большая деревянная площадка не выдержала и под тяжестью людей рухнула. Она накрыла Брежнева и Рашидова.

Четыре офицера личной охраны из Девятого управления невероятным усилием подняли помост и держали его, пока не подскочила на помощь местная охрана. Если бы офицеры не смогли это сделать, Генерального секретаря ЦК КПСС и первого секретаря ЦК Компартии Узбекистана просто бы раздавило. Никто не погиб, но пострадали и Брежнев, и Рашидов, и охранники. Брежневу углом металлического конуса ободрало ухо. Его подняли, врач встревоженно спросил:

— Леонид Ильич, как вы себя чувствуете? Вы можете идти?

Брежнев уверенно держался на ногах, но жаловался на боль в ключице. Встречу с рабочими отменили. Брежнева повели к выходу через толпу. Начальник охраны Рябенко пробивался вперед с пистолетом в руке.

В больницу Брежнев не захотел. Его отвезли в резиденцию, уложили, провели рентгеновское исследование и обнаружили, что правая ключица сломана. Лежавшего в постели Брежнева соединили с Андроповым. Он сказал:

— Юра, тут со мной на заводе несчастье случилось. Только я тебя прошу, ты там никому головы не руби. Не наказывай, виноват я сам. Поехал без предупреждения, хотя меня отговаривали.

Врачи убеждали Леонида Ильича немедленно вернуться в Москву. Но на следующий день ему предстояло выступление на торжественном заседании в Ташкенте. Он остался, произнес речь. Это был мужественный поступок для пожилого и очень больного человека. Сидевшим в зале ташкентцам и многочисленным телезрителям, которые смотрели трансляцию из столицы Узбекистана, наверное, казалось, что Брежнев накануне выпил, потому что он был несколько заторможенным. Только сопровождавшие его знали, что даже легкое движение правой руки было для него крайне болезненным, поэтому ему пришлось глотать болеутоляющие препараты.