Россия и европейский империализм - Владимир Владимирович Василик Страница 19

Возможно, что в подобном травестировании тропаря св. князю Владимиру ощущается некий скрытая инвектива в адрес Феофана Прокоповича, устами св. апостола Андрея Первозванного расточавшему Мазепе неумеренные похвалы в трагикомедии Владимир[117].

Рана Карла XII в ногу, полученная накануне Полтавской битвы[118], также становится сюжетом, обыгрываемым в гимнографии:

«Не ста нога на правоте супостата нашего,

темже и уязвлена правды стрелянием»[119].

Однако, история соединяется с типологией и символикой. Исторический факт – ранение Карла XII и его хромота осмысляются в рамках раннехристианского предания, сохранившегося в «Клементинах» о духовном поединке св. апостола Петра и Симона Мага, родоначальника симонии, поборов за святыню, а затем – колдуна и мага, пытавшегося взлететь пред глазами Нерона в Риме. Как известно из «Псевдо-Клементин», св. апостол Петр своей молитвой низверг Симона на землю. Ему и уподобляется Петр Великий и Карл XII.

Связан верховнейшаго молитвою, святотать летающий,

лютее паде от воздуха и сокруши голени

и иже криле восприят, внезапу ног лишися.

Тогоже верховнейшаго молитвами и его тезоименитаго трудами,

свейский Симон, мняйся от гордыни не по земли ходити,

устрелен охроме на постыдение своей гордости[120].

Однако, здесь есть и другие возможные смысловые планы: во-первых Карл XII был знаменит скоростью своих передвижений, во-вторых еретик-протестант «непочитатель Креста святаго и лжехристианин» вполне сопоставим с гностиком Симоном.

В разработке этого сюжета ощущаются принципы барочной эстетики: аналогия возможна не только по подобию, но и по несходству:

Во имя Иисуса Христа Петр хромаго смиреннаго

воздвиже и утверди,

во имя Тогожде Иисуса Петр ныне гордо ходящаго

охроми и крепкаго обезсили[121].

В завершении этого сюжета, отметим, что сюжет о падении Симона волхва нашел свое отражение в изобразительном искусстве, в частности, в Петровских воротах Петропавловской крепости, созданных в 1716–1717 годах по проекту Доменико Трезини (деревянный рельеф, изображающий падающего Симона и молящегося апостола Петра вырезал немецкий мастер Карл Оснер Старший). Вероятно, служба в честь Полтавской баталии повлияла на замысел Трезини, или он действовал по прямому указанию царя.

Весьма своеобразно представлен в службе сам Полтавский бой:

Якоже древле триех отроков,

Такожде и нас, посреде огня вражия стоящих,

за благочестие невредных сохранил еси,

врагов же пояде пламень[122].

Сравнение русских воинов с тремя отроками Ананией, Азарией и Мисаилом в пещи огненной (Дан. 3, 23-91) вряд ли случайно. В святоотеческой традиции встречается мнение, что они были военачальниками на службе у царя Навуходоносора[123] и, в любом случае, их мужественное свидетельство о едином Боге осмыслялось, как воинский подвиг[124]. С другой стороны, это сопоставление тем более удачно, что, согласно книге пророка Даниила, «поднимался пламень над печью на сорок девять локтей и вырывался, и сожигал тех из Халдеев, которых достигал около печи. Но Ангел Господень сошел в печь вместе с Азариею и бывшими и выбросил пламень огня из печи, и сделал, что в средине печи был как бы шумящий влажный ветер, и огонь нисколько не прикоснулся к ним, и не повредил им, и не смутил их» (Дан. 3, 47-50). Данный образ логически проистекает из рассмотренного выше представления о шведах, как о новых вавилонянах и о Карле, как о новом Навуходоносоре. Однако, он также отражает историческую реальность – во-первых жестокий огонь с обеих сторон[125], во-вторых сравнительно малые потери русских войск по сравнению со шведскими – 1345 убитых русских против 9000 шведов[126].

В каноне также отражается бегство Карла XII в Турцию:

«Камо, изгнан, бежиши, супостате?

В стадо агарянское,

полки своя в поражение

и плен оставив,

о сем мы воспоим Господа

и превозносим во вся веки»[127].

Слова о «стаде агарянском» показывают прекрасное знание Феофилактом реалий турецкой жизни: как известно, турецкое общество делилось на военное сословие («мужей меча» – сипахи) и трудовое-податное, так называемую «паству», или «стадо» (райя, или райаты)[128]. Приравнивание к райе означало утрату воинского статуса. Таким образом, Феофилакт позволяет себе тонкое издевательство: вчерашний король и воитель ничем не отличается от простого турецкого крестьянина. Но и для тех, кто не знал турецких реалий, была очевидна издевка как над неверными турками, которые уподобляются скоту, так и над Карлом XII: свейский лев становится трусливой овцой, бегущей в чужое стадо.

Отражается также и сдача в плен шведов после Полтавской баталии:

«Вскую полагаете оружие супостаты?

На се ли внесосте е в страны наша?

Да якоже Голиаф своим мечем поражен есть,

тако и вы от своего оружия пострадаете»[129].

Здесь Феофилакт явно зависит от приведенного выше соответствующего места из проповеди Феофана на Полтавскую баталию, где мастерски обыгрывается сюжет, связанный с мечом Голиафа, которым была отсечена его собственная голова (1 Царств, 17, 51). Однако, библейский топос здесь увязывается с конкретной жизненной реалией: на поле Полтавской битвы и под Переволочной, где положили оружие 1600 шведов, в общей сложности было собрано около 28000 единиц огнестрельного оружия и большое количество холодного, и все это потом было использовано в дальнейшей войне против Швеции.

Наконец, нашел свое отражение также и почетный прием, устроенный шведским пленникам, а также их вход в Москву 21 декабря 1709 г.:

«Видесте и вы свейстии военачальницы и силы,

Царствующий град российский,

Но не якожде хотесте,

но яко Бог изволи:

Видесте, преклонении долу,

Яко побеждени ведоми,

Якоже подобает пленником.

Радуйтеся обаче в себе,

Обретше милостива победителя,

О немже роди православнии благоговейно вопиют:

Господи Сафаофе, помилуй помиловавшего и врагов своих»[130].

Подведем итоги:

1. «Служба благодарственная Богу о великой победе, содеянной под Полтавой» представляет Северную войну, как брань за веру, апокалиптической битвой между силами добра и зла, а Карла XII как исчадие ада, лжеименного христианина, нового Навуходоносора, в конечном счете, Антихриста. Это связано с анти-протестантской позицией Феофилакта Лопатинского.

2. В службе подспудно присутствует учение о широких полномочиях императора по отношению к Церкви, представление о нем, как о помазаннике Господнем.

3. В службе Мазепа изображен как «второй Иуда», образ его соответствует исторической реальности.

4. В службе подчеркивается единство исторической Руси,