Газета День Литературы - Газета День Литературы # 81 (2004 5) Страница 20

В излишествах оскудевает дух

И гаснет, как оплывшая свеча:

Едва успеешь сосчитать до двух —

Она мертва, она не горяча...

Живой пламень свершений возвышает человека, делает его нужным людям, включает в единую и великую песнь жизни. Созидать ведь гораздо труднее, чем разрушать. Вот почему всегда стоит на страже прекрасного поэзия, подобно звонарю из одноименного стихотворения Валентина Федорова:

Не бей в набат, когда Россия

Подобна каменной стене,

Когда сограждане простые

Не голодают по весне,

Когда нет беженцев в стране...

Звонарь, не бей в набат, когда

Идут не худшие года.

Когда желтеющая нива

Не отдает огню наряд,

Когда Отечество счастливо,

Когда России не грозят

Все беды сразу, все подряд.

Звонарь, скажу тебе, мой брат, —

Настало время бить в набат.

Одной из дорогих страниц поэзии Валентина Федорова является любовная лирика. Она исповедально-искренна и трогательно-незащищенна. Именно любовь вдохновляет человека на прекрасные деяния и не позволяет пасть духом, как тяжело бы ни приходилось. Именно любовь побуждает к совершенствованию себя и всего мира:

И спросит строго Прозерпина:

— Каким грехам ты предавался?

Да не лукавь! — Любовь и вина!

От остальных я удержался.

— А знал ли меру, согрешивший? —

Земное имя не помянет. —

Когорта карликов затихших

Узнать желает, что же станет...

Отвечу, выбором томимый,

Смотря в божественные очи:

— Я без вина и губ любимой

Не проживу ни дня, ни ночи!

Но как трудно сохранить это чувство, какой высоты оно требует от любящих! Знаете, как называет любовь Валентин Федоров? — "Песня в небе". Вот это стихотворение — чистое и печальное. А может быть, радостное? Ну конечно же, и радостное:

Жаворонки в небе вьются

В ясный полдень снова,

Ну а небо вроде блюдца

Светло-голубого.

Вот и все, что здесь осталось

С наших пор далеких.

Вспомню, как мы целовались, —

Только сердце ёкнет.

По ложбинам и по кручам

Время побросало,

Песни в небе нету лучше —

Лет как не бывало.

Парадоксальны и своеобразны выводы, к которым приходит в своих стихах поэт. Ни жизнь, ни любовь не могут быть обыкновенными, серыми — или хотя бы одинаковыми со множеством других. Чувства и мысли Валентина Федорова вызывают на дуэль приземленную и оттого убого однобокую, однообразную "правду" — и ее плоские очертания рассеиваются и отступают. Таково одно из стихотворений — с вызывающим на диалог названием "Трижды прав", рассказывающее о любовной драме:

На душе спокойно, ровно.

Раны нет — не нужен йод.

Дух не жаждет мести кровной

И к оружью не зовет.

Будто ангел, будто голубь,

Песню сладкую поет.

Будто солнце, павши в прорубь,

Растопило синий лед.

Прочь! Отсутствием движенья

Наш философ назовет

Эти редкие мгновенья...

Трижды прав он. Идиот!

Внезапные повороты мысли порождены стремлением постичь истину, по крайней мере приблизиться к ней — и не только мыслью, сколько чувством, точным и чутким ощущением происходящего...

С дерзновенными свершениями человека и любовью поэт может сравнить только творчество. Музыка, стихи — это то, что живет "вне времени", всегда. Это взрыв или взлет души, увлекающий за собой в необъятную ширь мира. И надо иметь мужество и... вдохновение, чтобы откликнуться на зов прекрасного. Об этом — целая череда стихотворений в книге "Земля и небо". Вот фрагмент одного из них:

Купите книжку, сударь, тяжело

Поэтам в нынешнее время стало.

Стою весь день, вечернее табло

Зажглось на площади у трех во

кзалов.

Купите книжку, сударь, стыдно мне.

И сударь отвечал, момента пленник:

— Не надо книжки, вот вам портмоне.

Ответствовал поэт:

— Не надо денег.

И прошептал из древнего стиха:

— Течет вино в дырявые меха.

Поэзия Валентина Федорова рождена сегодняшним днем, но сказать, что она злободневна, было бы непростительной оплошностью. Она, отталкиваясь от сегодняшнего дня с его мучительными проблемами, от его фактографии и быта, тяготеет к бытию. Она в основе своей философична, и философия исходит из жизненных уроков. "Естественность предпочитаю" — такую строку, как кредо, выдвинет в начало одного из стихотворений поэт. Афористичные стихи и полустишия ("А переводы не люблю — Там автор близится к нулю") делают книгу яркой и броской. Что правда то правда: "Стихи...— души очарованье вдруг, А не итог трудолюбивых рук". Очарованье... Ведь оно всегда настигает вдруг.

Николай Кузин ДОРОГА В ЦАРСТВО СВЕТА

Фрагменты из лирико-философского романа Николая Беседина публиковались в периодике (журнал "Москва", газеты "Завтра", "День литературы"), в итоговой книге поэта "Третья чаша" (1999 год). И вот перед нами — цельное, законченное произведение, названное автором романом (первоначально оно задумывалось как поэма).

Автор уточнил жанровое определение своего творения, но по сути это ничего не меняет. Я бы, например, назвал бесединского "Вестника" просто книгой. Книгой, вобравшей в себя самые животрепещущие откровения современника, глубоко постигшего суть противоречий и катаклизмов нынешнего бытия и его... закономерную суетность. А значит, и неизбежность предстояния его перед Божьим Судом. И сразу отпадает необходимость говорить о некотором сходстве бесединского романа с романом М.Булгакова "Мастер и Маргарита", про которое толковал критик Н.Переяслов в предисловии к сборнику Н.Беседина "Третья чаша" — это совершенно надуманное сопоставление.

В аннотации к "Вестнику" говорится: "Поиски смысла существования человека и человечества, покаяние, обретение веры и надежды на спасение души — в преддверии Апокалипсиса — вот центральная идея образа героя романа". Сказано несколько неточно (что значит "центральная идея образа героя"?), но вполне определенно: человек и человечество обречены прийти в эсхатологическую бездну.

Почему обречены? Ответ на этот вопрос в романе дается многократно и многовариантно. Ну, вот хотя бы потому:

Доныне мир свою дорогу

Из двух извечно выбирал:

То строил Божий мир без Бога,

То с Богом возводил пороки —

Земного царства идеал...

Пророчества и видения будущего, открывшиеся через Бога Иоанну Богослову, безусловно, как справедливо подметил в предисловии к бесединскому роману С.Лыкошин, "течение его действия и развитие строя". Однако перед нами — не переложение на поэтический язык бессмертного евангелического сочинения (имею в виду "Откровение Иоанна Богослова"), — а совершенно самостоятельная и смелая попытка передать читателю прозрения-пророчества современника, нашедшего дорогу в Царство Света только через Божественную благодать.

В своем кратком предисловии к "Вестнику" Н.Беседин отметил: "Вопрос спасения" человечества от гибели — это вопрос укрощения вакханалии плоти, возвышения нравственных законов над материальными, духовного промысла, ограничения потребительского зуда...". А чуть выше в том же предисловии говорится: "Только на путях, заповеданных Иисусом Христом, мы сможем найти то, что ищем не одно тысячелетие — благоденствие и бессмертие".

Судьба героя романа "Вестник" — художника, пришедшего к вере в Бога, — это и есть один из вариантов пути, "заповеданных Иисусом Христом". Путь этот не просто трудный и тернистый, не исключающий и полного отречения от мирских соблазнов, он еще и сопровождается непременной и непрестанной духоподъемностью и нравственным стоицизмом при желаний "взалкать Истину", познать, "зачем светильник жизни был зажжен во мне?.."

Избранный героем романа путь к Богу — один из магистральных, но отнюдь не единственный. Наверное, у каждого, устремленного к Творцу и Создателю, своя неповторимая дорога, но есть у этих дорог единый общий вектор, и в этом смысле движение героя бесединского романа не только весьма познавательно, но и поучительно для всякого православного человека. И оно не нуждается в доказательных оправданиях, как и сама дорога к Спасителю...