Анатолий Уткин - Измена генсека. Бегство из Европы Страница 21

Горбачев был с этими плохими ребятами, пока из Вашингтона не пригрозили отменой февральского визита и своего рода мировой пропагандистской поркой. Горбачев звонит в эти дни Бушу, Колю и Миттерану, жалко оправдываясь, что «он здесь ни при чем» и желает оставаться в клубе западных лидеров. Чтобы восстановить status quo ante, Горбачев вместе с Яковлевым принимает всех иностранцев, удосужившихся быть в Москве в эти дни. Он обещает создать порядок, основанный на законе. Он сравнивает себя с мореплавателем, который потерял из виду землю и находится во власти морской болезни.

Все происходящее работало на пользу одному лишь Ельцину. Ельцин вылетел в Таллин. Здесь он подписал с прибалтами «договор о взаимной поддержке» огласил совместное с тремя лидерами прибалтийских республик заявление, осуждающее нападение на вильнюсскую телебашню. Он обратился к войскам, мобилизованным на территории Российской Федерации и ныне расквартированным в Прибалтике, с призывом не стрелять в мирное население. Ельцин признал «суверенитет других республик» и запретил гражданам РСФСР участвовать в «вооруженных конфликтах, затрагивающих суверенитет других стран».

В отличие от Горбачева он, крушитель государственности, не прятался за чужие спины. Обращаясь к российским военнослужащим, он сказал: «Помните свои собственные дома, настоящее и будущее своей собственной республики, своего собственного народа. Насилие против законных институтов балтийских народов вызовет кризис в самой России и повредит русским, живущим в других республиках».

Это была крайняя точка разногласий, Ельцин оспаривал право Горбачева использовать вооруженные силы. Теперь он требовал лояльности себе, не Горбачеву. То была страшная дуэль, на кону было единое государство.

В Москве Горбачев буквально задохнулся от переданных ему слов Ельцина: «Сукин сын! Ну что с ним делать?» А Ельцин побоялся лететь самолетом, выехал на поезде в Ленинград и вылетел в Москву отсюда. Некоторые «сведущие» москвичи начали отсылать свои семьи в провинцию.

Назначение Бессмертных и атака Гидаспова. Роспуск СЭВ

В борьбе за власть Горбачев не верил в свою правоту до такой степени, чтобы сражаться, зажигая окружающих. Между 21 и 23 января 1991 г. он сломался. 23 января 1991 г. Горбачев запоздало выражает соболезнования жертвам рижских событий. Некие аналогии усматриваются здесь с говоруном Керенским, столь же беззаветно верившим, что грозовая туча на горизонте каким-то образом развеется от бесконечного словоизвержения. Аналогия с Керенским напрашивается и в плане политических шатаний Горбачева. 26 января 1991 г. он санкционировал совместное патрулирование армией и милицией общественно важных пунктов, но когда Язов и Пуго подписали приказ, он внезапно от него отказался. В то же время Горбачев расширил полномочия КГБ, особенно в том, что касается экономических преступлений. Все пятидесятирублевые и сторублевые банкноты были изъяты из обращения, чтобы ослабить «черный рынок». Эти меры если и не довели до нищенства многих, то довольно резко ударили по доверию населения к государству. Чуть позже Горбачев обрушится с обвинениями на Госплан, и это усилило представление о государственном маразме.

Горбачев встретился с латвийским лидером Анатолием Горбуновым в явной попытке ослабить экстренность ситуации. Сторонники жестких мер продолжали оказывать на Горбачева давление, но, видя отход президента, ослабляли и собственный нажим. 30 января министр внутренних дел Пуго заявил о выводе дополнительных войск, присланных в Прибалтику. Горбачев отошел от требования роспуска самозваных исполнительных органов, и от введения в регионе прямого президентского правления. 1 февраля 1991 г. Горбачев послал своих представителей на переговоры с прибалтами.

Одновременно Шеварднадзе уведомил американцев, что изменения курса в отношении Соединенных Штатов не предвидится. Американцы поверили в это, когда узнали тремя неделями позже, что на пост министра иностранных дел назначен хорошо им известный посол СССР в США Александр Бессмертных. (Ночью 9 января 1991 г. Бессмертных разбудили известием, что Горбачев назначил его министром иностранных дел СССР.) Горбачев так объяснил свой выбор на Бессмертных: «Американцы доверяют этому человеку».[66]

Балтийский кризис обсуждал собранный 31 января 1991 г. пленум Центрального Комитета КПСС. Видя нерешительность вождя «перестройки», обозначился «антилидер» — глава ленинградской партийной организации Борис Гидаспов. «Правда» напечатала его статью с обличением реформ, с призывом возвратиться к курсу 1985–1986 гг., восстановить роль КПСС.[67] На пленуме случилось неожиданное для Горбачева. Его прямой ставленник — первый заместитель Генерального секретаря Владимир Ивашко и новый главный партийный идеолог Александр Дзасохов примкнули к Гидаспову. Пошел «накат» на Соединенные Штаты, злоупотребившие на Ближнем Востоке мандатом ООН.

Буш написал Горбачеву письмо, в котором угрожал приостановкой всякой экономической помощи. В звонке Александру Бессмертных американский президент сообщил, что в текущих обстоятельствах встреча на высшем уровне в феврале 1991 г. состояться не может. Все это тогда держалось в строжайшем секрете. Посол Мэтлок потребовал от Горбачева «возвратиться к политической линии прошлого лета».

26 января министр Александр Бессмертных вылетел в Вашингтон. Он хотел повидать месячного возраста сына, остававшегося с молодой матерью в американской столице. Обстоятельства были неумолимы, и министр прямо из аэропорта отправился в государственный департамент. Нажим американцев на этот раз был беспрецедентным. По существу, они требовали от суверенной страны отторжения трех прибалтийских республик. Напомним, что каждая из прибалтийских провинций была на то время в составе Российской империи и СССР дольше, чем большинство американских штатов в составе США.

Бейкер велел своим подчиненным вести дело так, чтобы «держать нового советского министра иностранных дел в узде Шеварднадзе… Мы должны замкнуть Бессмертных в политику его предшественника».[68]

В полдень Бессмертных прибыл в Овальный кабинет американского президента. Они сидели вместе с Бушем по разные стороны камина. Когда подали кофе, Буш сказал, что «в восторге» оттого, что новый советский министр иностранных дел знает Соединенные Штаты так хорошо. Бессмертных сообщил, что Тарасенко покинул МИД и работает вместе с Шеварднадзе. Президент одобрил формулу, которая позволила отложить визит Горбачева. Бессмертных сказал, что роль, сыгранная Советским Союзом в деле объединения Германии, в решении судьбы Восточной Европы, в Персидском заливе исходила из «совместного европейского подхода», а теперь позиция СССР будет зависеть от реакции на события в Прибалтике.

По видимости казалось, что Бессмертных призывает к спокойствию и взаимопониманию. Но, по сути, он выдвигал своего рода ультиматум: если американцы осложнят положение Москвы в Прибалтике, Горбачев сумеет осложнить жизнь антииракской коалиции. Не давая собеседникам «ощетиниться», Бессмертных смягчал произнесенное заверением, что прибалты получат все, чего они хотят — но только конституционным путем. Бессмертных сказал, что Горбачев постоянно повторял ему эту мысль.

1 января 1991 г. страны — члены СЭВ — Совета экономической взаимопомощи решили осуществлять взаиморасчет в твердой валюте мирового рынка, и, увы, через несколько дней Исполком СЭВ решил распустить эту экономическую организацию. Почему? Некая толика конвертируемой валюты была у ГДР, Чехословакии, СССР. Остальные страны были поставлены в безвыходное положение.

Развалить этот рынок взаимовыгодной торговли за несколько недель могли только гении хаоса. Не вызывает удивления то обстоятельство, что восточноевропейские страны повернули на запад.

Теперь у СССР совсем не осталось союзников.

Горбачев сдает позиции

9 февраля 1991 г. Литва проголосовала за независимость, а 3 марта это сделали Латвия и Эстония. Разумеется, это вызвало вихрь эйфории и самоутверждения. Горбачев не признал результатов, но он позволил провести плебисциты.

Чтобы изменить внутренний расклад сил, Горбачев ощущал необходимость ослабить строго проамериканскую линию Шеварднадзе. В день, когда американская авиация нанесла самый суровый удар по Багдаду (12 февраля 1991 г.), туда прилетел Примаков. Телевизионные камеры зафиксировали его объятия с Саддамом. Центральный Комитет КПСС выступал за введение перемирия, раздавалась критика в адрес линии Шеварднадзе. Журнал «Вопросы военной истории» утверждал, что «при другой внешней политике и при другом министре иностранных дел» войны в Заливе можно было бы избежать. Газета «Советская Россия» утверждала, что решение советского правительства в 1990 г. поддержать коалицию ООН «прекратило существование СССР как сверхдержавы». Уильям Сэфайр написал в «Нью-Йорк тайме», что «холодная война № 2 началась». В Восточной Европе прозападные круги забили тревогу относительно «возврата» Советского Союза. Андрей Козырев внутри страны дублировал те же мысли: «Если силы тьмы возобладают в Советском Союзе, Центральная Европа будет следующей жертвой».