Эксперт Эксперт - Эксперт № 24 (2014) Страница 21

Мир обеспокоен тем, что бюджеты на здравоохранение уже не выдерживают нагрузок. Население стареет, инфекционных заболеваний меньше не становится, а хроническими, в частности сердечно-сосудистыми и онкологическими, болеют все больше. Новые технологии становятся все дороже. Государства в меру своих способностей пытаются оптимизировать бюджеты и намекают фармкомпаниям и производителям медицинских изделий, чтобы те сдерживали стоимость разработок. Хорошо информированные в наше время пациенты тоже хотят более эффективных, но менее дорогих средств. Прорывы в науке вроде бы дают основания ожидать появления таких лекарств. Но пациенты волнуются: появятся ли эти инновации?

Бюджеты этого не вынесут

Данные по бюджетам на здравоохранение показывают, что расходы в XXI веке продолжают расти. Например, самый большой бюджет, в США, вырос с 13,4% ВВП в 2000 году до 17,9% в 2012-м. Рост расходов предопределен: прогнозируется, что к 2020 году население планеты вырастет до 7,6 млрд человек против 6,9 млрд в 2010 году. При этом более чем у 30% населения будут проблемы из-за недостатка физической активности, у 20% — избыточный вес или ожирение, более 13% составят люди старше 60 лет. Все это будет сопровождаться рисками сердечно-сосудистых заболеваний, рака, диабета. Сегодня уже каждый десятый медицинский доллар связан, по расчетам аналитиков, с диабетом. Каждые пять лет риск получить деменцию после 65 лет будет удваиваться. По прогнозам ВОЗ, инфекционные заболевания принесут к 2020 году на 15% больше случаев заболеваний, чем в 2010-м, отчасти из-за того, что многие болезни обрели лекарственную устойчивость, появились новые вирусы или проявились старые. Так, эксперты отмечают, что в США растет заболеваемость коклюшем. Рынок лекарственных средств, по прогнозам Всемирного банка, к 2020 году вырастет до 1,6 трлн долларов по сравнению с 1 трлн в 2011 году.

figure class="banner-right"

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

«Экономика здравоохранения требует все больше денег в свою топку, — комментирует эти цифры директор Института экономики здравоохранения ВШЭ Лариса Попович . — Уровень начинает зашкаливать, особенно в США. При этом нужно учитывать, что во многих странах мира, где конституцией не установлено бесплатное здравоохранение, доля государственных расходов весьма значительна. К примеру, в Японии это 82,5 процента, во многих европейских странах — 70–80 процентов. К слову, в России, где бесплатное здравоохранение закреплено конституционно, эта доля составляет 61 процент».

Аналитики прогнозируют, что в 2014 году расходы на здравоохранение в США повысятся в связи с реформой, затеянной Бараком Обамой. К 2022 году прогнозируется увеличение доли здравоохранения почти до 20% ВВП. Но и в США, и в большинстве других стран темпы роста, бодро повышавшиеся до 2008 года, существенно замедлились. Примерно в 20 странах, по данным ВОЗ, доля госрасходов сократилась: с 2007-го по 2010 год — в половине всех государств Европейского союза, больше всего в Греции, Португалии, Ирландии, Македонии. Эксперты отмечают, что невозможность в полной мере удовлетворять потребности людей в лечении может вернуться бумерангом — государство будет терять доходы из-за нетрудоспособности граждан. В частности, исследования показывают, что после кризиса существенно выросло количество заболеваний, связанных с психическим здоровьем: депрессий и тревожных расстройств, а также сердечно-сосудистых недугов.

Правительства стали заявлять, что в области здравоохранения нужно проводить реформы, иначе ситуация может выйти из-под контроля. Одной из первых мишеней стала фармацевтическая отрасль, в частности из-за слишком больших доходов: за первое десятилетие нынешнего века чистая прибыль 11 крупнейших мировых производителей лекарств составила, по данным Health Care for America Now, более 711 млрд долларов.

Компании же заявляют, что они отнюдь не жируют: инвестиции в инновационные продукты постоянно растут. По данным, приведенным PwC в обзоре From Vision to Decision Pharma 2020, затраты на одну молекулу в пятилетнем промежутке с 2002-го по 2007 год в среднем составляли 2,8 млрд долларов, с 2007-го по 2011-й — уже 4,2 млрд (см. график). При этом аналитики в начале XXI века говорили, что, несмотря на рост инвестиций, который за десять лет составил более 1 трлн долларов, новых лекарств появляется все меньше. Фармацевтические компании, естественно, тоже обеспокоенные таким положением дел, стали увеличивать количество разработок. Тревогу вызывает и тот факт, что многие разработки «слетают» на разных стадиях проекта, в том числе на дорогостоящих. Выясняется, что кандидаты не показывают нужного эффекта или проигрывают по сравнению с конкурирующими разработками. По некоторым данным, общие финансовые потери от неудач с 2010-го по 2013 год составили около 240 млрд долларов. Прогнозируемая доходность инвестированного капитала в R&D за те же три года уменьшилась почти вдвое. Почти на год увеличилась средняя продолжительность разработки, в 2013 году она составила 14 лет. А это тоже делает продукт дороже.

Цены на инновационные лекарства порой похожи на номера телефонов, особенно если речь идет о препаратах для лечения так называемых орфанных заболеваний (редко встречаемых — один случай на 1,5–2,5 тыс. человек). Скажем, лечение одного больного с синдромом Хантера, при котором недостаток фермента вызывает глубокие изменения кожи и внутренних органов, стоит 375 тыс. долларов в год, пароксизмальной ночной гемоглобинурии, связанной с распадом эритроцитов, — 410 тысяч. И даже лечение не таких уж редких видов рака — рака груди, колоректального, меланомы — может стоить от 50 тыс. до 130 тыс. долларов в год и больше. Для онкологии это особенно чувствительно: в последние годы компании, используя новые фундаментальные открытия, стали разрабатывать так называемые персонализированные препараты, инвестиции в них сопоставимы с инвестициями в любые другие лекарства, а вот предназначены они для более узких групп пациентов.

Многие страны стремятся уменьшить расходы, используя различные меры. Например, стимулируя использование более дешевых по сравнению с инновационными средствами дженериков, устанавливая границы цен как на дженерики, так и на те препараты, которые закупаются в госпитальном сегменте; в некоторых странах практикуется согласование цен на стадии их разработки. Учитывая, что во многих странах, в частности европейских, государство оплачивает лечение таких социально значимых заболеваний, как рак, диабет, сердечно-сосудистые заболевания, регулирование государственного финансирования и ценообразования непосредственно сказывается на фармацевтических компаниях, особенно фокусирующихся на разработке новых лекарств.

Таблица 1:

Топ-20 фармацевтических компаний по объемам инвестиций в R&D в 2012–2013 гг. (млрд долл.)

По словам представителя компании AstraZeneca, эти проблемы лучше всего решать в рамках диалога. В последнее время все больше распространяется практика, когда государство и фармкомпания работают по принципу разделения рисков: государство оплачивает стоимость препарата лишь в том случае, если тот оказался эффективным для пациента. Либо производитель берет на себя часть затрат в ситуации, когда эффективность препарата можно измерить с помощью специально разработанного диагностического теста. Оптимальным для компании видится вариант, когда государство запускает переговорный процесс о снижении цены с производителем, гарантируя закупку препарата в течение длительного времени.

Впрочем, аналитики отмечают, что Европа за пять послекризисных лет снизила потребление инновационных препаратов. Прогнозы на ближайшие годы довольно вялые, рынок ожидает стагнация. Ожидается уменьшение финансирования инноваций.

Риск дешевым не бывает

Несмотря на не лучшие предпосылки для инноваций, большинство фармпроизводителей из верхней двадцатки пока увеличивают расходы на R&D. Из всех отраслей промышленности фарма, согласно Global Innovation 1000 Study, инвестирует в разработки больше всех: в пять раз больше, чем аэрокосмическая и оборонная промышленность; в четыре с половиной раза больше, чем химпром; в два с половиной раза больше, чем отрасль ИКТ. Но это и неудивительно, ведь для многих компаний появление новых инновационных препаратов на рынке — порой вопрос даже не заработка, а выживания. Известно, что последние годы были весьма непростыми для фармы: пик патентного обвала пришелся на 2012 год, а за все время обвала, по подсчетам аналитиков, компании потеряют примерно 200 млрд долларов. «Вместе с патентным обвалом для многих компаний заканчивается и сытное время блокбастеров, препаратов, приносивших в год от одного до десяти миллиардов долларов, — говорит старший партнер Management Centre Europe Сергей Давыдов . — Компании начинают уходить в более узкие ниши. Конкуренция возрастает, и нужно постоянно доказывать, что ты сделал принципиально лучший продукт». Однако, как уже отмечалось, компаниям очень трудно сократить издержки на R&D. Как отмечал топ-менеджер одной крупной фармкомпании, действительно инновационный продукт не может быть дешевым. Фармкомпании оперируют в условиях высокого риска, ведь примерно из десяти продуктов удачным может стать один, и выясняется это уже на поздних стадиях разработки. А все затраты на неудачи должны покрываться одним удачным продуктом.