Юрий Жуков - Из боя в бой. Письма с фронта идеологической борьбы Страница 22

Лабро не спешит морализировать. Он лишь констатирует факты. Но эти факты, тщательно подобранные и изложенные в лаконичной манере, унаследованной от Фицджеральда и Хемингуэя, поклонником которых является автор, говорят сами за себя. «Несправедливо, что эта книга не получила одной из крупнейших премий», — заметил в «Юманите» Андре Стиль. Но от того, что жюри обошло роман Филиппа Лабро своим вниманием, он не стал менее интересным…

Особняком стоит роман «Роза песков», принадлежащий перу находящегося на правом фланге французской литературы семидесятидвухлетнего академика Анри–Мари- Жозефа Мийона де Монтерлана — он гордится тем, что на его фамильном гербе изображены две шпаги, скрещенные под пылающей башней.

Монтерлан прожил долгую и бурную жизнь. Свое первое литературное произведение «Жизнь Сципиона» по римскому историку Титу Ливию он написал еще в возрасте… шести лет. В четырнадцать лет он пробовал силы в бое быков в Испании — убил двух быков. Ученик ультрапатриота Барреса, он ушел добровольцем на первую мировую войну и в 1918 году получил свои семь осколков снаряда. В 1922 году опубликовал первый роман «Сон», в 1924 году — «Похоронную песнь погибших под Верденом».

Вскоре Монтерлан становится знаменитым и… вдруг нокидает Францию на несколько лет, чтобы путешествовать по странам Средиземноморья. Во время этой поездки — то в Алжир, то в Марокко — он и написал роман «Роза песков», романтическую и вместе с тем суровую

историю французского лейтенанта Люсьена Олиньи, который отправился в Северную Африку, чтобы в боях с бунтующими арабами быстрее сделать военную карьеру. Там герой романа полюбил молодую дочь бербера, сблизился с кочевниками, проникся уважением к ним и отказался от участия в очередной военной вылазке, хотя это и угрожало ему серьезными последствиями. Кончается роман гибелью этого лейтенанта от руки повстанцев — его предает приятель, французский художник — беспринципный искатель приключений в Африке.

Монтерлан не решился тогда опубликовать свой роман. Лишь в 1938 году он напечатал его тиражом… в шестьдесят экземпляров, да и то с купюрами и под чужой фамилией. Сейчас, оправдывая свое решение оставить роман под спудом, Монтерлан поясняет в обращении к читателю, помещенном на обложке книги: «Когда я вернулся во Францию после трехлетнего отсутствия, я увидел, что война неизбежна: нацистская партия только что получила большинство мест в рейхстаге, Я увидел Францию, которая показалась мне слабой, ее грубо оскорбляли (итальянская) фашистская и гитлеровская партии. Я счел невозможным печатать книгу, которая была бы использована против Франции…»

Но это объяснение не убедило критиков, которые, между прочим, помнят, что в годы фашистской оккупации Моптерлан чувствовал себя вполне спокойно — он писал и ставил пьесы в парижских театрах: премьера его «Мертвой королевы» в «Комеди франсэз» состоялась в 1942 году, а премьера пьесы «Ничей сын» — в театре «Сен–Жорж» в 1943 году.

Но так или иначе роман «Роза песков», пусть с трп- дцатишестилетним опозданием, вышел в свет и предстал перед судом читателя. И если отвлечься от его истории, то следует объективно признать, что перед нами зрелое произведение большого мастера, на лице романа, как подчеркивает опытный критик «Леттр франсэз» Анн Вил- лелор, «не появилось ни одной морщинки».

И хотя сам Монтерлан уверяет, что издал этот роман только потому, что ныне он лишен политической актуальности и читается как исторический документ, в действительности «Роза песков» звучит сегодня не менее злободневно, нежели тогда, когда она писалась. Быть может, страшась этой злободневности, Монтерлан предпослал

роману сочиненный им самим скептический афоризм: «Мир трагичен потому, что люди из всего делают ненужные трагедии». Но роман вопреки автору всей силой своего реалистического показа колониального Марокко тридцатых годов сурово судит тех, кто создает трагедии.

Монтерлан хотел написать книгу, главной мыслью которой было бы «милосердие». Получилось же убедительное оправдание той самоотвержеппой, суровой борьбы за свободу, которую арабы Марокко начали вести уже тогда, в самом начале тридцатых годов. И горькие слова беспощадного колонизатора маршала Льотэ, приведенные в качестве эпиграфа к этой книге, проникнуты предчувствием неминуемой катастрофы: «Внешняя Франция (то есть французские колонии. — Ю. Ж.)охвачепа моральным кризисом и политическим недомоганием, в особенности Индокитай (!). Этот кризис проистекает из нашей тенденции рассматривать расы, подчиненные нашей власти, как неполноценные. Несправедливо обращаться с берберами, аннамитами, арабами, мальгашами с пренебрежительной снисходительностью, которая порождает ненависть и готовит завтрашние восстания».

Вот почему никак нельзя согласиться с теми парижскими критиками, которые утверждают, как это делает, например, критик «Нувель обсерватер» Франсуа–Режи Бастид, будто «сегодня будут читать эту книгу как подогретое экзотическое блюдо». Нет, хочет того сейчас сам Монтерлан или не хочет, его «Роза песков» займет место в строю современного политического романа, атакующего устои старого мира.

Итак, политический роман завоевывает все более широкое место во французской литературе. Пусть его авторы еще не всегда оказываются в состоянии дать четкий и ясный ответ на животрепещущие проблемы современности — не такое уж это простое дело! — пусть далеко не все литературные произведения, посвященные этим проблемам, совершенны, важен сам по себе знаменательный факт: следуя лучшим традициям мировой литературы, французские писатели создают смелые, злободневные произведения, посвященные борьбе против зловещих сил войны и международного разбоя. С каждым годом таких произведений становится все больше и круг их авторов ширится. И в этом — верный признак душевного здоровья

наиболее сильного течения современной французской литературы.

Со времен Бальзака, Гюго, Золя для передовых писателей Франции всегда были характерны глубокое исследование народной жизни, пристальное внимание к человеку, искренняя и неподдельная заинтересованность в оздоровлении общественных нравов. Декаденты, модернисты немало потрудились над тем, чтобы отбить у литераторов вкус к этой тематике; запираясь в пресловутой «башне из слоновой кости», они поворачивались к народу спиной и замыкались в тесном кругу собственных, узколичных переживаний и представлений. Но тем самым они обедняли, обкрадывали самих себя, их произведения становились вымученными, иссохшими, и читатель утрачивал к ним всякий интерес.

Тем отраднее, что в последнее время во французской литературе отчетливо сказывается возрождение социального романа, романа нравов, семейного романа, причем их авторы все чаще не ограничиваются модными в наше время «моментальными фотографиями» того, что попало им на глаза, а размышляют о виденном, подводят читателя к глубоким выводам гражданского порядка.

В этой связи хочется особо отметить пользующийся сейчас большим успехом у французского читателя роман Клэр Эчерелли «Элиза, или Настоящая жизнь», заслуженно отмеченный в 1967 году премией Фемина[32].Это роман о рабочем классе, о жизни тружеников, работающих на автомобильном заводе Ситроэна, о горьких проблемах рабочих–алжирцев, подвергающихся дискриминации, о мужественной деятельности коммунистов, сплачивающих рабочих и возглавляющих их борьбу за свои права.

Роман посвящен событиям конца пятидесятых годов. Еще живы отзвуки самоотверженной борьбы французского народа против войны во Вьетнаме (главная героиня романа Элиза, как и автор романа, дочь докера; она помнит многое: «Порт был парализован забастовкой. Докеры держались двадцать три дня. Судили девушку, которая легла поперек рельсов, чтобы остановить эшелон с

вооружением»). Бушует первая колониальная война в Алжире. Теперь народ борется против нее. Алжирцы, работающие на заводе, участвуют в организации Фронта национального освобождения. Их бросают в тюрьмы, высылают. А Элиза полюбила алжирца Арезки, активиста Фронта, подпольщика. Они бродят по ночному Парижу, и он о многом рассказывает своей подруге, просвещая ее, открывая ей глаза на тот жестокий мир, в котором она живет.

Война разрушает эту любовь — Арезки арестовывают и высылают. Но Элиза уже не та наивная девушка, какой она была в тот день, когда приехала в Париж в поисках «настоящей жизни». Сначала она находилась под влиянием брата Люсьена, работающего на том же заводе, бывшего студента, который полон левацких настроений — революционная экзальтация в нем спорит с банальной леностью. Его друг интеллигент Анри — такой же левак, скептически относящийся ко всему на свете. С их точки зрения, все, что делается по почину коммунистов или профсоюза, входящего во Всеобщую конфедерацию труда, «недостаточно», «бесполезно», «неудачно», но сами они ничего толкового организовать не в состоянии.