Газета День Литературы - Газета День Литературы # 57 (2001 6) Страница 22

Во-вторых, либеральная революция — при внешней радикальности и модернистичности своих целей — была в действительности очень ретроспективной, обращенной В ПРОШЛОЕ, а не в будущее.

Мне уже приходилось высказывать странное наблюдение, сделанное еще в начале 1990-х годов: демократы повернули историю вспять. Смена ориентиров, начиная с 1985-го и кончая концом 1990-х, словно повторяла развитие начала ХХ столетия, но… в обратном направлении: сначала андроповско-горбачевский неосталинизм ("наведение порядка"), затем идея НЭПа и "социалистической демократии" (поздняя перестройка), затем идея Февральской революции, затем идеализация Столыпина и Николая II, затем идеализация Александра III. Обратное течение истории!

Можно спросить: как же так получилось, что именно либералы толкнули страну на путь ретроспекции, на путь "консервативной революции" (утопии, обращенной в прошлое)? Ведь они должны были выступить радикальными и последовательными модернизаторами и трансформаторами российской истории?

Я, конечно, понимаю иллюзии людей типа Ю.Афанасьева и Г.Старовойтовой: они хотели съехать с дерева советской истории, зацепившись за сук по имени "Февральская революция, учредительное собрание, триколор". Но сук не выдержал, съехать пришлось еще дальше — в самодержавие; и вот уже отдельные либералы, выступавшие когда-то за Февральскую революцию, становятся апологетами "просвещенного самодержавия", не понимая, что "просвещенное самодержавие" есть такой же самообман, как "социалистическая демократия".

Ответ столь странного поведения «реформаторов» вижу в бездуховности этих людей. У них не было на самом деле вертикали, не было неба над головой, за которое они могли бы зацепиться. Ни одна западная революция никогда не "цеплялась за прошлое" — только за Вечность, за абсолютные ценности (как правило, сопрягавшиеся с Будущим). Либеральные же модернизаторы были, строго говоря, постмодернизаторами: они смотрели не вперед, а назад, но и прошлое их интересовало больше как строительный материал для их "виртуальной России". Это была постмодернистская игра с Историей, попытка клонировать разные исторические периоды России с целью "хорошо пожить в них". Сейчас они пытаются «жить» в рафинированном самодержавии.

Постмодернизм вообще опасен — своим «ретро». Так что, как в случае с национализмом, эти горе-либералы открыли дорогу русским архаическим энергиям, опрокинув все свои первоначальные идеалы. Если бы американцы "играли в английскую историю", они никогда не создали бы свою Федерацию.

Вместо того чтобы Систему кромсать по всем швам, нужно ее было преобразовывать. Имманентно, изнутри, наполняя ее добротой и идеализмом, как это делали «шестидесятники» с гитарами. В свои 22 года, когда этот бардак начинался (то есть 1989–1990 гг.), я был, кстати, убежденным консерватором — это хорошо отражено в моих самиздатовских публикациях того времени. В частности, я был убежденным противником разрушения СССР (а сейчас — противником его реставрации): и не из-за желания «противоречить», как кое-кто думал, а по одной простой причине: Я ЗНАЛ, К ЧЕМУ ЭТО ПРИВЕДЕТ.

Что же создала "наша демократически-патриотическая революция" в итоге?

Ведь нельзя же допустить, что только потребление сникерсов, тампаксов, комфорта, Канарских островов, различных методик омоложения и похудания. Не к этому сводится западная либеральная цивилизация, в основе которой был дух (ныне во многом выветрившийся) — свободы, страдания, труда, отчаяния, надежды на Новый Свет. Западный человек — не "робот потребления", как думают в России, — это героический человек, совершивший свою экзистенциальную революцию, свой подвиг — во имя свободы.

Да но наш-то, НАШ либерализм — обладая теми же экономическими атрибутами (сникерсы-тампаксы-брокеры) — в корне другой! У нас не было Французской революции; у нас не было английского Билля о правах; у нас не было даже Нового Света. У нас было другое, что-то совсем другое. И я задаюсь вопросом: ЧТО? Что совершалось в наших душах, когда мы жрали все эти сникерсы-тампаксы, и потом — когда стали в результате противны себе — прокляли зачем-то Америку (она, Америка, виновата в том, что мы идиотами себя почувствовали)?

Америка «виновата», я думаю, только в одном: в том, что она УРАВНЯЛА нас в материальных атрибутах. Уж лучше бы мы в лаптях ходили да суп с капустой хлебали: все понятней было бы…

Современная русская либеральная цивилизация и западная либеральная цивилизация — омонимы. Между ними только внешнее сходство. По духу, по истории, по страданию они совершенно разные. И, я думаю, чем дальше, тем больше это различие будет обнаруживаться. И чем больше оно будет обнаруживаться, тем угрюмей будет смотреться русский человек в американское (западное) зеркало и в какой-то момент зафигачит в него башмаком. Что ж тут поделать: кривой роже зеркало мешает, а одуревшей от своего «либерализма» России — Америка.

Америка для нас — это проходняк. Не будет ее — станем в Европу смотреться. В Китай. В Ирак! То же самое будет!

Беда в том, что наш «либерализм» возник не в результате духовной революции, а из тела коммунизма, из анабиоза которого были извлечены странные смерзшиеся люди — с кусочками льда, забывшие себя. Эти-то люди и сделались героями посткоммунистической страны. Либерализм разбудил в них «зверя», обнажил в них какой-то глубинный антропологический пласт, который был спрессован коммунистической моралью.

Вот этой антропологической революцией и стала наша «демократия» 1990-х. Люди стали делать то, что им хочется: жрать, хапать, трахаться, убивать конкурентов, убивать просто так, бить в морду, наконец, опять трахаться.

Вспомните, как это было! Как исподволь — в тени Демократии — входил весь этот ужас. Как изменилось поведение людей, их эмоции, их жесты, их манера общаться. Как много стало обманов, конфликтов, убийств. Как появились маньяки, наконец… Маньяк это, наверное, главное дите Демократии. Собственно, кто такой маньяк? Свободный человек? Зверь! Даже не девиант: просто СВОБОДНЫЙ. Снявший с себя все — даже лицо… Вот эта сконцентрированная антропологическая экспрессия, эта сво-бо-да, этот азарт жизни, — мани, мани, мани! — и стал ТОЧКОЙ ПЛАВЛЕНИЯ "либерального человека".

Но эта "сумма эмоций", "сумма жестов", "сумма фраз", созданных демократической эрой ("мочить"; откатиться на кресле на колесиках, положив ноги на стол; "оттянуться на все сто"; «потусоваться» — не могла быть реализоана в полной мере при «демократии». Демократия, права человека — все это требовало ОБЯЗАТЕЛЬСТВ. А новое поколение не хотело обязательств. Ему нужен был не просто «Запад», но: Дикий Запад, беспредел. Ему нужно было «мочить», "оттягиваться", невзирая ни на какие там права человека. И вот в этот самый момент «либералы» (я говорю, конечно, только о русских либералах, о русских "освобожденных людях") СОДРАЛИ С СЕБЯ ДЕМОКРАТИЮ. Полностью. Раскололи, как ненужную скорлупу. И на свет появилось Чудовище — "либеральный постдемократический человек".

Как это ни странно прозвучит, но точкой фиксации "либерального человека" стала уже эпоха «патриотики», внезапно вломившаяся в общественное сознание вопреки, казалось, всему: вопреки Империи, которую новая Россия сокрушила; вопреки Зюганову, которого не сделали президентом; вопреки «красно-коричневым», которых «разгромили» в октябре 1993-го. Реванш вышел из нутра демократии: как имплантат, Путин забрался в сгнивший мозг Ельцина, жил в нем, а затем с шипением разорвавшегося фугаса, с воем истребителя выскочил из него…

Чеченская война, патриотизм и были как раз, я думаю, ФОРМОЙ РЕАЛИЗАЦИИ либерально-мочистского инстинкта, разбуженного демократией. Чеченская война для нас стала, наверное, тем же, чем был 37-й год для раннего коммунистического режима: временем самоистребления, истребления в тех первоначальных «романтических» формах, в которых эти режимы заявили о себе.

Энергия, которую выпустили коммунисты в 1917-м, которая создала их "героического стального человека", застыла на отметке «1937». Революция начала пожирать себя, и дальше — если бы не Великая Отечественная, разбудившая в народе еще более глубокую энергию, — должен был бы начаться неизбежный рак, метастаз, псевдоморфоз тканей. Но — замечу — именно "героика 1917-го" создала ту сумму эмоций, жестов, фраз, которая затем была реализована в застенках НКВД: ведь не царская же охранка там сидела в чекистских мундирах! Обезьяны революции, использующие тот же самый словарный запас, те же эмоции, что и их подследственные в 1918-м.

— Я б тебя, контру!

Такие же "обезьяны демократии" появились в России: триколор за спиной, набор фраз — «Россия», "федеральные войска", «Конституция» — тот же запас слов, та же сумма эмоций, что и в романтическом 91-м. Пик свободы! Те же, извините, «ребята», что у Белого дома баррикады строили. Демократия сорвала с них маску.