Дмитрий Быков - Хроники ближайшей войны Страница 23

Беда не в том, что распался Советский Союз: это было неизбежно. Беда в том, что разрушение империи, которое для прочих четырнадцати республик было (или хоть казалось) борьбой за Родину,- для России было фактическим отчуждением населения от этой самой Родины, вбиванием небывалого еще в истории клина между страной и ее народом. Эти десять лет – чего уж там – мы прожили без Родины. Мы сами себе успели внушить непреложную истину: любое упоминание о величии России есть по определению призыв к реставрации сталинского монстра, страны железного занавеса, черной металлургии и еженощных арестов. Вот они, узнаваемые штампы горбачевской эпохи, на которую наложились штампы эпохи ельцинской:

1) Нам обо всем врали, и истина НИКОГДА не совпадает с государственной версией события.

2) КГБ (ФСБ, ФСК) бессмертен и всегда знает больше нас.

3) Во всех трагедиях страны всегда виновата власть, все победы – победы народа, одержанные вопреки власти.

4) Укрепление русской государственности – главная опасность для народа, поскольку государство – первейший враг населения.

5) Никакой альтернативы либерализму нет, поскольку любая попытка возразить ему оборачивается ГУЛАГом и Холокостом.

Собственно, умный писатель Борис Акунин точно обозначил ситуацию, заметив в своем «Тайном советнике» (не ради ли него был задуман весь фандоринский цикл?): главная российская трагедия заключается в том, что власть тут защищают дураки и мерзавцы, а противостоят ей благородные и талантливые люди. Всякий русский спор легко прекратить возгласом «Донос!» – у интеллигенции свое «Слово и дело»…

Вот я и думаю: не пора ли сломать эту поганую традицию, которая каким-то непостижимым образом пережила перестройку? Вся идеология СССР рухнула, а это убеждение осталось: кто с государством – сатрап, кто против государства – герой.

2 марта умер великий русский писатель Фридрих Горенштейн, который всю свою жизнь ненавидел либеральную интеллигенцию,- она, впрочем, платила ему взаимностью, старательно замалчивая, а то и напрямую высмеивая. В одном из своих последних интервью Горенштейн обрушивается на либерализм с силой, неожиданной даже для него: нужно изжить рудименты диссидентского сознания! Не мешать власти, когда она способствует укреплению государства! Государство – это тело страны, и не нам разрушать его! Мудрено ли, что при таком подходе к укреплению русской государственности этот писатель не пользовался в современной России широкой известностью?

Конечно, говоря «либерализм», мы вкладываем сегодня в это слово совсем не тот смысл, какой вкладывали в него отцы-основатели Соединенных Штатов. Они как раз были людьми пассионарными, убежденными, да и сама современная Америка являет нам примеры искреннейшего патриотизма, переходящего в идиотизм. Что ж, Иосиф Виссарионович Сталин и Александр Андреевич Проханов намертво скомпрометировали само понятие русского патриотизма, оставив право на любовь к своей Родине всем, кроме нас? Ведь это именно они внушили нам, что патриотизм ВСЕГДА ТРЕБУЕТ ЖЕРТВ. Да ничего подобного, жизнь не состоит из экстремальных ситуаций – провоцируют их как раз те, для кого нет ничего святого. Наши так называемые либералы, опережающими темпами разваливая государство, больше других сделали для возможного триумфа фашизма – это чудеса народного терпения, что реакция на их художества до сих пор не наступила. А патриотизм – это вовсе не любовь к тому самому монстру, с которым идеологи русской свободы старательно отождествляли Родину. Патриотизм на самом деле требует очень немногого: не глумиться. Не добавлять своего пинка стране, которую пинают все. Иногда гордиться своей страной – за то, что многим кажется скорее поводом для стыда: я говорю прежде всего о феноменальной русской способности сидеть в навозе и нюхать розу, жить кое-как и иметь великую культуру. Когда либерал произносит свой любимый эвфемизм «достойная жизнь», он имеет в виду прежде всего жизнь сытую. Сытость никогда не была русской национальной идеей; более того, она никогда не была национальной идеей вообще.

Зачем искать эту пресловутую национальную идею, когда она – вот она, дана нам в ощущении? Эта идея – величие, чаще всего иррациональное и даже ненужное, иногда ущербное, подчас уродливое. И все-таки это величие – величие пространств, подвигов и глупостей; иррациональный, невероятный масштаб. Это и есть русская идея, и она мне кровно близка, поскольку я тоже занимаюсь всю жизнь никому не нужными вещами. Литературой, в частности. И как ни старались девяностые годы свернуть меня с этого пути, сделав из меня клерка, дилера, риэлтора,- я продолжаю составлять из букв слова, из слов предложения… Неуместное в сегодняшнем мире, нерациональное, бесполезное – вот то единственное, что мне дорого; и в этом смысле страна – безусловно моя.

Стало общим местом, что всем нам она что-то должна, что любить ее мы начнем, только когда она обеспечит нам достойную жизнь… Но помилуйте: кто же будет обеспечивать нам достойную жизнь, если все уверены в ужасности Родины? Слава Богу, что сегодня ее честь отстаивают в основном спортсмены и юристы; но что будет, если ее – такую – на самом деле придется защищать? Времена, когда у нас не было вероятного противника, давно закончились. Конечно, можно сколько угодно повторять, как заклинание, афоризм «Чеченская война – не отечественная, а предвыборная». Можно и дальше прятаться от того факта, что в Чечне нам противостоят не только старики и дети, не только мирное население и не только благородные горцы, единственная цель которых – выходить наших раненых. Можно и дальше уверять себя, что дома в Москве взорвали чекисты, ваххабитов в Дагестан привел Березовский, а Хаттаб – плод вымысла Ястржембского. Можно придумать что угодно, лишь бы не допускать мысли о том, что Россия нуждается в защите. Но когда-то защищать ее придется все равно. Что ж, прятаться от этого, уверяя, что такая страна и защиты не стоит? Но уверяю вас, эта страна в 1941 году была еще хуже. В ней свирепствовал тоталитаризм кровавее нынешнего.

У меня не очень хорошая квартира, но я буду ее защищать от любых посягательств, потому что она моя и в ней живут родные мне люди. У меня очень плохая страна, но защищать ее я все равно обязан, сколько бы мне ни внушали мысль о том, что я не я и страна не моя, что она обязательно меня сожрет, что мне от нее вред один… Но и люди в ней живут мои, родные, как ни старались нас разлучить, вбить между нами клин пресловутым социальным расслоением, одних сделать идиотами, других – мерзавцами, а всех неподдающихся обозвать совками. Мы все еще свои. Ничего не поделаешь. И страна все еще наша.

Не надо, однако, делать вид, будто любовь к своей квартире – это необходимость постоянно ее защищать и ежедневно за нее умирать. Убираться в этой квартире – тоже не тоталитаризм. Любовь к своей квартире и к своей Родине состоит из нескольких простых правил и нескольких несложных дел, которые, ей-богу, отнюдь не обременительны. Чтобы жизнь в России перестала быть пыткой, достаточно ощутить эту страну своей.

Не надо нам внушать, что если мы призываем любить Родину – то, стало быть, должны отдавать своих детей Молоху войны. Не пугайте нас нашей Родиной, мы здесь живем. Мы тем больше ее любим, чем больше вы на нее плюете,- потому что мы, небольшой процент русских интеллигентов, не покупающихся на тотальную обработку слева или справа, способны любить ее только от противного. Мы не верим прохановско-бондаренковской швали и не соблазняемся идеей железной и каменной тюрьмы народов. Шваль демократически-беспредельная нас тоже никогда не убедит, что без России будет только лучше. Мы любим свою Родину по-розановски: любим «обглоданный остов, всеми плюнутый». Может, именно униженная и изуродованная страна – это и есть наш единственный шанс ее полюбить: в силе и славе пускай ее любят другие.

Но вот я включаю телевизор – и вижу на канале ОРТ чудовищную фальшивку телекомпании «ВиД» под названием «Десант». Мне рассказывают о том, как хорошо наши десантники готовятся воевать в Чечне, как они любят ветеранов и как им нравится служить в армии, а не на дискотеках болтаться. Вопросы свои, глупые и навязчивые, задает нагловатый корреспондент, на которого и сами десантники – не самая утонченная публика – смотрят с чувством неловкости и стыда…

Я такого патриотизма хочу? Навязанного, пропагандируемого, состоящего из встреч с ветеранами и походов в кино? Мне этот кровожадный фальшак нравится?

Не нравится? Вот и не рыпайся. И не квакай о любви к Родине. Потому что иначе Родина посмотрит на тебя ласково – и схарчит со всей семьей, замыслами и вечными ценностями.

Вот наш выбор.

Наша страна дисквалифицирована. Она утратила навык самоуважения – а без этого никак не поднимешься. Рашен сам себе страшен. Мы не желаем себе победы ни в одной войне – потому что за победу надо платить, а как раз платить-то мы и не готовы. Ничем. Ни за что. Либерализм расслабил.