Газета День Литературы - Газета День Литературы # 159 (2009 11) Страница 25

Ужас перед голодом, холодом, смертью, боязнь потерять близких, не обрести то, что имеют другие, – это сила, заставляющая толпу двигаться, бурлить, бродить. Эта сила хаоса обращает толпу людей в стаи зверей. Страх убивает благочестие, и из зверя человек обращается сначала в существо дьяволоводимое, затем – в дьяволоподобное. Звери не насилуют своих детёнышей, и не видят в них объекта вожделения. Человек последних времён оскотинился и пал ниже животного.

Дьяволоподобное существо с выжженной душой, из которой изгнан Бог, расчётливая, ледяная биологическая единица стремится захватить некую власть, некую славу, некие полномочия в земном мире.

Грех нарядный, стройный, холёный, блуд румяный, трогательный, улыбчивый, ласковый, похоть с изящной поступью, романтичное, припудренное стишками и песнями предательство, вкрадчивая, доверительная измена – реальное орудие, убивающее остальных доверчивых. Это и есть торжество Антихриста в каждом храме – и в душах, и в камнях.

Когда долго идёшь в никуда вдоль стены с кривыми зеркалами, то сначала смеёшься, потом удивляешься, потом плачешь, потом молчишь, а потом желаешь выйти из мерзкой и лживой комнаты смеха. Но если выход закрыт, если нет даже тупика, даже чёрного квадрата, а только искажающее реальность сияние, кривляние, сверкание, то приходится рушить лукавый блеск.

Слово покаяния сильнее кулака. В первый момент в горах острых осколков можно увидеть уцелевшее маленькое зеркальце, а в нём вместо своего отражения – черный квадрат…

Пройдет долгая, тяжёлая минута ожидания, и обгоревшие, прокопчённые ворота квадрата раскроются, мощные лучи света грянут венчальным веером и ослепят великой, торжествующей радостью.

Елена Антонова НЕВОСПОЛНИМАЯ ПОТЕРЯ

Георгий Абсава. Четыре года из жизни поручика Лермонтова. Драма. ООО МКФ “Золотой Витязь”; М., 2008.

Среди гениев русской культуры, оказавших на неё непреходящее влияние, – наиболее трагичен и непостижим, наверное, Лермонтов.

Его смерть в неполные 27 лет – такая пронзительная потеря для всех любителей русской словесности, что и теперь, 168 лет спустя, стоит только подумать об этом, как стесняется дыхание. Время, утишающее страсти и боль, над этим не властно. Так было всегда с момента его гибели. Лев Толстой заметил, что если бы Лермонтову довелось сполна прожить свой жизненный срок, то ему и Достоевскому в литературе нечего было бы делать. Василий Розанов в предреволюционные годы писал: "Материя Лермонтова была высшая, не наша, не земная… Чего мы лишились? Не понима- ем. Рыдаем. И рвём волосы… Горе. Горе. Горе… Мы потеряли "спасение России". Потеряли. И до сих пор не находим его… Час смерти Лермонтова – сиротство России". Критик Пётр Перцов считал Лермонтова самым духовно значимым русским поэтом: "Мощь личного начала (величайшая в русской литературе) сообщала ему ощущение всей жизни личности: и до, и во время, и после "земли"… Лермонтов – лучшее удостоверение человеческого бессмертия… Если, по слову Лермонтова, "Россия вся в будущем", то сам он больше, чем кто-нибудь, ручается за это будущее".

Такое пристрастное отношение к Лермонтову – одна из многих загадок его жизни и творчества. А рядом с этим постоянно живёт "клевета ядовитая" скрытых недругов и явных врагов, до сих пор не прощающих Поэту острый ум, редкостный талант, прозорливость, сыновнюю любовь к России. Этой порой закамуфлированной под научные изыскания клевете мы обязаны расхожим мнениям о вздорности, язвительности, несносном характере Лермонтова, его "вине" перед Мартыновым, который якобы под угрозой потери чести был вынужден вызвать его на дуэль. Так что Лермонтов времён его рокового пребывания на Кавказских минеральных водах даже в глазах поклонников нередко представляется бретёром, ищущим смерти, которому в жизни постыло всё. Оттого-то появление небольшой по объёму книги Георгия Абсавы, врача по специальности, "Четыре года из жизни поручика Лермонтова", где в драматической форме даны выборные сцены последних лет жизни Поэта и его смерть, не может не вызывать интереса.

Взяв за основу факты и свидетельства современников, Абсава не только лепит художественно убедительные образы тех, кто окружал Поэта на последнем этапе его жизни, но и предлагает своё видение того, как и по какой причине это происходило.

Трагической кульминацией драмы, как и самой жизни Лермонтова, стала его безвременная смерть. Нельзя сказать, что версия о замаскированном под дуэль подлом убийстве, задуманном и осуществлённом "друзьями" его круга, развитая Абсавой в драме, нова. Она получила хождение задолго до наших дней. Но до революции дальше разговоров и частных мнений, хотя и высказываемых авторитетными людьми ("Дуэли не было, было убийство" – Руфин Дорохов; "Становится страшно за Россию при мысли, что не слепой случай, а какой-то приговор судьбы поражает её в лучших из её сыновей, в её поэтах" – Юрий Самарин), дело не шло. Говорить об этом печатно в силу высочайшего табу было нельзя. Одним из первых (1936) эту версию смерти Поэта официально озвучил директор Домика Лермонтова в Пятигорске С.Д. Коротков, который вскоре после того был уволен. И потом, всякий раз, когда такая версия с подтверждающими её аргументами возникала, появлялись контраргументы, работающие либо по принципу "сам дурак", либо "с позиции силы" и с помощью известной буквы "херъ" её удаляли с поля зрения заинтересованной публики. Теперь же, когда, благодаря драме Абсавы, эта версия может стать достоянием не только читающего люда, но, даст Бог, публики зрящей, похерить её будет труднее. Тем более, что автор в напечатанном в заключении обстоятельном послесловии приводит скрупулёзный анализ подлинных материалов и свидетельств дуэльного дела, выявляя большое число несообразностей и нестыковок, возникших из намерения исказить очевидное.

Выводы, как и при каких обстоятельствах произошла смерть Поэта, которыми профессиональный медик Георгий Абсава руководствовался при написании драмы, таковы. Убийцей Лермонтова был человек, скрывавшийся в густом кустарнике и стрелявший из положения лёжа. Это следует из того, что пуля по свидетельству военного лекаря: "попав в правый бок ниже последнего ребра … пробила правое и левое лёгкое … и при выходе прорезала мягкие ткани левого плеча…", то есть летела под углом 30-40 градусов к поверхности земли. Убойная сила пули, нанесшей столь страшную сквозную рану, была такова, что она, по утверждению Абсавы, не могла быть выпущена из обычного дуэльного пистолета. Его мнение: это – крупнокалиберный нарезной штуцер – оружие кавказских стрелков-егерей, что и позволило автору предположить наличие неизвестного убийцы, нанятого кем-то из участников дуэли.

И ещё одно открытие автора: Михаил Юрьевич не был убит наповал. В течение страшного ливня, длившегося не менее 3 часов, в продолжение которого раненый Лермонтов лежал брошенный на земле, кровь вытекала из него, а это может быть лишь при условии, что сердце бьётся. По утверждению известного советского хирурга профессора Шиловцева, воссоздавшего топографо-анатомическую схему его раны, умер Лермонтов от кровопотери и долгого переохлаждения тела. Так что в убийстве Лермонтова так или иначе повинны все участники дуэли: Глебов, Васильчиков, Тру- бецкой, Столыпин-Монго и тот, на кого была свалена его смерть, – Мартынов. Там же под дождём они вследствие подлости, трусости или мелочных расчётов и сговорились держаться заодно. Скрупулёзное следование этому сговору, хотя те или иные оговорки у них в течение жизни и встречались, стало причиной лжи и клеветы на того, кто возразить им уже не мог.

Первое, что вызывает восхищение при чтении драмы Абсавы, это – язык её героев, в большинстве своём известных представителей высшего света, что особо отличает первую половину пьесы. Удачно вставленные в их речь фрагменты из писем и сочинений того времени сообщают ей очарование подлинности. Слушая её, начинаешь понимать, как многого мы лишились, упростив и обеднив наш истинно великий и могучий русский язык. Каким ёмким и красивым он может быть! Какое богатство оттенков и нюансов заключено в нём! Как тонко он способен передавать движение наших чувств и мыслей! Жаль, что постепенно нами утрачиваются и навыки эпистолярного стиля, в котором наши предки были столь дивно совершенны.

Я далека от позиции автора в его неумеренно положительной оценке императора Николая I. Это одна из отличительных наших черт – метание из одной крайности в другую. Раньше Николая I винили чуть ли не во всех смертных грехах, теперь делают из него нечто вроде героя. Но как в таком случае оценивать его одиозного канцлера Карла Нессельроде, "австрийского министра русских иностранных дел", который проводил угодную государствам Западной Европы внешнюю политику, был ярым гонителем всего русского, Пушкина и Тютчева в том числе, и при этом 40(!) лет, вплоть до смерти царя, оставался министром? Как быть с бездарно проигранной Крымской кампанией – столь героической среди низших армейских чинов и столь же продажной среди интендантства и чинов высших? Можно ли все притеснения деятелей нашей культуры – Пушкина, Герцена, Шевченко, происходящие с ведома Николая I, тоже списать лишь на негативные влияния европейских стран на внутренние дела России? Хотя и отрицать, что этот фактор играл свою зловещую роль, тоже нельзя. Здесь Абсава, безусловно, прав. Даже вековечные недруги, Англия и Франция, на время прекращали распри и объединяли силы, когда речь шла о противодействии России. Так было на протяжении более четырёх веков, таким это остаётся и теперь.