Дмитрий Гордон - Виктор Суворов: исповедь перебежчика Страница 27

— Сейчас он полковник.

— Они здесь гостили?

— Брат — нет, потому что нельзя (впрочем, он и не пробовал), а мои и Татьяны родители — да: сначала одни, потом другие, затем еще раз, еще.

— Какой, интересно, выдалась первая встреча? Лились слезы, крики радости были — что?

— Я уж не помню.

— Ну хорошо: вот ты обнял маму и что почувствовал?

— Я, я, я. Нет, лучше давай о другом. Все было.

— Кажется, в папке, из которой ты достаешь один за другим раритеты, еще кое-что осталось. Что, если не секрет?

— Вот орденская книжка моего отца Богдана Васильевича. (Зачитывает.) Медаль «За боевые заслуги», ордена Отечественной войны, Красной Звезды, еще Красной Звезды — это все сорок второй год. А вот вещица забавная. Иду я как-то по Лондону и вдруг вижу — за один фунт продается билет… члена КПСС.

— Как символично!

— Что ты — моим детям уже не расскажешь, какая это была ценность и что значили эти слова: «Партбилет положишь!». Современному поколению этого не понять, это как в том анекдоте про Чернобыль, когда инженера отправляют туда и говорят: «Если в разрушенный энергоблок не полезешь, положишь партийный билет». Тот всю ночь мается и спрашивает наутро: «А где мне его взять — я ж беспартийный?». Так вот, покупаю я за один фунт эту книжицу, открываю и в глаза сразу бросается, на чье имя она выписана. Читай!

— Суворов Віктор Степанович. Виданий Шевченківським райкомом Компартії України міста Львова.

— Это не я — однофамилец, но где еще можно было увидеть партбилет Виктора Суворова? Виктору Степановичу, если он жив, пламенный привет!

— 1950 року народження. Все взносы, я свидетельствую, уплачены — до девяносто первого, небось, года.

— До февраля девяностого Виктор Степанович дотянул, а потом, видно, рукой махнул: «Да ну вас!».

— Сломался.

— Хочу, кстати, сказать пару слов о партийных билетах и о предательстве. Восемнадцать миллионов человек в рядах КПСС состояли, и вдруг сперва партийный секретарь, потом секретарь обкома и уж затем член Политбюро ЦК подписывают указ о ее запрещении. На это, кстати, не я, а один умный мужик внимание обратил. «Восемнадцать миллионов коммунистов, — заметил, — было: хоть один пошел на защиту своего райкома, хоть один вынес на своей груди Красное знамя?». И после этого я предатель? Ладно, идем дальше.

Ты вспоминал про обыск, проведенный в квартире родителей жены в Запорожье, и «уликах», якобы обнаруженных в карманах моего костюма. Вот копия, но у меня где-то и подлинник расписки лежит о том, что управлением КГБ по Запорожской области (телефон такой-то) изъяты жовто-блакитні значки: с гербом, на котором изображены бык и копье, на ленточке, в виде кленового листа и с какой-то эмблемой — все это, разумеется, на изобличающем меня националистическом фоне. Некий Геннадий Константинович, который ее составил, сейчас получает, поди, от Украины пенсию за то, что с национальной символикой когда-то боролся, но не мое это все было — подбросили. Что бы я был за разведчик, если бы такие вещи хранил?

— Что здесь еще в папке?

— Оттого, что ты все-таки из Киева, покажу мой диплом, выданный после окончания Киевского высшего общевойскового командного дважды Краснознаменного училища имени Фрунзе.

— Шестьдесят восьмой год, с отличием.

— Ну, конечно, а вот лист оценок.

— Все — «отлично», а что это за погоны?

— Они из Калининского суворовского военного училища, которое в шестьдесят пятом году окончил. Им скоро будет полвека — таких уже ни в каких музеях не сыщешь.

Украинского языка я не помню, но это не вина моя, а беда. Родился я в русско-украинской семье, но в гарнизоне на Дальнем Востоке. Отец мой всю жизнь «гэкал», и я тоже — уже потом отучили, а Татьяна у меня полтавская, из Карловки, и некоторые здесь говорят: «У вас такой красивый акцент — наверное, вы шведка». На это я всегда отвечаю: «Да, шведка из-под Полтавы».

Увы, на языке предков не говорю, но если когда-нибудь в Украину вернусь, освою его очень быстро. Желаю моей Родине и всем ее гражданам светлого будущего, в которое я свято верю. Счастья вам и добра!

Приложение

Отрывок из романа Виктора Суворова «Аквариум»

Вербовка — сложное дело. Как охота на соболя. В глаз нужно бить, чтобы шкуру не испортить. Но настоящий охотник не считает трудностью попасть в соболиный глаз. Найти соболя в тайге — вот трудность.

ГРУ ищет людей, которые обладают тайнами. Таких людей немало. Но советник президента, ракетный конструктор, штабной генерал отделены от нас охраной, заборами, сторожевыми собаками, тайными привилегиями и огромными получками. Для ГРУ нужны носители секретов, которые живут одиноко, без телохранителей, нужны носители государственных секретов, которые не имеют радужных перспектив и огромных получек. Нам нужны носители секретов, которым нужны деньги. Как найти таких людей? Как выделить их из сотен миллионов других, которые не имеют доступа к секретам? Не знаете? А я знаю. Теперь я знаю. У меня блестящая идея.

Но вот беда: к Навигатору на прием попасть невозможно. Уже много дней он сидит в своем кабинете, как в заключении, и никого не принимает. Младший лидер — злее пса. К нему подходить опасно — укусит. Младший лидер тоже почти все время в командирском кабинете проводит. А кроме них там Петр Егорович Дунаец сидит. Официально он — вице-консул. Неофициально — полковник ГРУ, заместитель Навигатора. Теперь к этой компании присоединился еще и контр-адмирал Бондарь — заместитель начальника 1-го Управления ГРУ. Он в Вену прилетел как член какой-то делегации, не военной, а гражданской, конечно. В делегации его никогда не видели. У него более серьезные заботы.

Вся компания — генерал, адмирал и два полковника очень редко из командирского кабинета появляются, как стахановцы, в Забое сидят. Мировой рекорд добычи поставить решили?

Женя, пятый шифровальщик, носит им в кабинет и завтрак, и обед, и ужин. А потом подносы оттуда выносит. Все холодное, все нетронутое. А еще Женя оттуда выносит груды кофейных чашек и пирамиды окурков. Что там происходит, Женя, конечно, не знает. Все командирские шифровки обрабатывает только Александр Иванович — первый шифровальщик. Но у него рожа всегда каменная. Без эмоций.

Наверняка то, чем занимаются четверо в кабинете, именуется научным термином «локализация провала». Знать, крупный провал, глубокий. И нужно рубить нити, которые могут нащупать следователи. И потому в командирский кабинет вызывают по одному самых опытных варягов резидентуры, и после короткого инструктажа они исчезают на несколько дней. Что они делают, я не знаю.

Мне этого не положено знать. Ясно, что нити рубят. А как рубят? Можно только догадаться. Дают агентам деньги и паспорта: уходи в Чили, уходи в Парагвай, денег на всю жизнь хватит. Это не всем, конечно, такая удача. Речь о безопасности ГРУ идет. Речь идет о том, останется ли могущественная организация, как всегда, в тени, или о ней начнут болтать все бульварные газеты, как о КГБ или CIA. Для ГРУ очень важно вновь увернуться в тень. Ставки в игре небывалые. И поэтому ГРУ рубит нити и другими способами. Кто-то сейчас с диким воплем под поезд падает в награду за долголетнюю верную службу. Каждому свое. Кто-то при купании утонул. Со всяким это может случиться. Но чаще всего автомобильные катастрофы происходят. ГРУ, как анаконда, никогда не убивает ради любви к убийству. ГРУ убивает только при крайней нужде. Но убивает неотвратимо и чисто. Нервная это работа. Вот почему к Младшему лидеру сейчас лучше не подходить. Укусит.

— Ты, Витя, на доброте своей сгоришь. Нельзя быть таким добрым. Человек имеет право быть добрым до определенного предела. А дальше: или всех грызи, или лежи в грязи. Дарвин это правило научно обосновал. Выживает сильнейший. Говорят, его теория только для животного мира подходит. Правильно говорят. Да только ведь и мы все животные. Чем мы от них отличаемся? Мало чем. У остальных животных нет венерических болезней, а у людей есть. Что еще? Только улыбка. Человек улыбаться умеет. Но от ваших улыбок мир не становится добрее. Жизнь — выживание. А выживание — это борьба, борьба за место под солнцем. Не расслабляйся, Витя, и не будь добрым — затопчут.

Давно за полночь. С берега Дуная тянет прохладой. Где-то далеко садится самолет. Дождь прошел. Но с каштанов еще падают тяжелые теплые капли. Младший лидер сидит напротив меня, горестно подперев щеку кулаком. Вообще-то он уже не Младший лидер. Это просто по привычке мы его так называем, да и то не все. Теперь он просто полковник ГРУ Мороз Николай Тарасович. Добывающий офицер, действующий под дипломатическим прикрытием. Это не много. Полковник ГРУ это тоже не очень высоко. Полковники всякие в ГРУ бывают. Важно не звание, а успехи и положение. Добывающий полковник может быть просто борзым, как два военных атташе, которых эвакуировали одного за другим. Он может быть гордым и успешным варягом. Полковник может быть заместителем лидера или Младшим лидером. А в некоторых случаях и лидером небольшой дипломатической или нелегальной резидентуры.