Майкл Харрис - Со всеми и ни с кем: книга о нас – последнем поколении, которое помнит жизнь до интернета Страница 27

но, когда дело доходит до применения таких «пакетов» внимания к решению задач, требующих постоянного умственного усилия, качество выполняемой работы быстро ухудшается. Согласно исследованию, проведенному фирмой «Майкрософт», среднестатистическому сотруднику после ответа на электронное сообщение нужно пятнадцать минут, чтобы полноценно восстановиться для решения текущей задачи.

Ум, занятый решением нескольких задач сразу, не способен к необходимому уровню глубины мышления и начинает опираться на механическое запоминание и поверхностный анализ. Но посмотрите, как при этом действует человек. Он отнюдь не выглядит как раб бездумных реакций. Он сама энергия, например, болтает по телефону и пьет кофе, проезжая перекресток и едва избегая столкновения с мотоциклистом (тоже говорившим по телефону). При этом ему можно только позавидовать – он явно вышел сухим из воды.

Едва ли стоит винить себя за очарование возможностями, которые дарит решение многоцелевых задач. Резкое сужение поля зрения, которое требуется, скажем, для чтения «Войны и мира», весьма неестественно, в то время как тупые скачки по страницам интернета обладают какой-то первобытной привлекательностью. Так происходит, потому что компьютер – как до него телевизор – затрагивает самую основную функцию мозга, называемую «ориентирующей реакцией». Эта реакция сослужила отличную службу нашему виду, когда он обитал в дикой природе. Если вдруг боковое зрение фиксирует слева затемнение, нужно непременно посмотреть туда, потому что это может оказаться тень какой-нибудь твари, желающей вас съесть. То же самое происходит, если под вами предательски начинает трещать сук. Сформировавшись в мире, полном опасных неожиданностей, мы самой природой запрограммированы на то, чтобы замечать быстрые изменения. Ориентировочная реакция – это постоянно действующая тревожная сигнализация мозга, и отмахиваться от нее нельзя.

Именно по этой причине лекция, которую читают в интернете (например, в рамках сообщества TED[71]), захватывает больше, чем если бы слушали ее, сидя в аудитории. В лекционном зале приходится сосредоточиваться и удерживать внимание изо всех сил. При видеопросмотре интерес приковывается к экрану изменениями – например, ракурса, дистанции съемки или освещенности. Эти вещи буквально притягивают ваше внимание. «Телевидение и компьютеры, – говорит Джентил, – это костыли памяти. Чем больше времени вы проводите на костылях, тем менее способны к самостоятельной ходьбе».

Некогда полезное стремление есть сладкое и жирное обратилось против человечества в условиях изобилия еды. И наша ориентировочная реакция причиняет нам столько же вреда, сколько и пользы. Джентил считает, что настало время возродить старые понятия о душевном здоровье. Для начала мы должны перестать поддаваться машинальному, вмонтированному в наш мозг стремлению отвлекаться (так же, как есть жирное и сладкое).

«По-моему, – сказал он мне, – в течение тридцати или сорока лет мы были сосредоточены на биологических и генетических аспектах, что позволило нам создать груды лекарств для лечения расстройства внимания. Но мы забыли о другой части уравнения. Мы сконцентрировались исключительно на природной стороне этих вещей. Похоже, все решили, что проблемы внимания – чисто генетические и неизменные и лечить их можно только лекарствами».

Учитывая, что современные дети проводят перед мерцающим экраном слишком много времени (больше десяти часов в день, в течение которых они тренируют свою ориентировочную реакцию), мы должны признать очевидное: верх невежества не понимать, что потакание этой реакции перепрограммирует мозг. «Мы выяснили, – говорит Джентил, – что дети, которые с самого раннего возраста смотрят телевизор, чаще начинают страдать дефицитом внимания к школьному возрасту. Это же ясно: если вы проводите массу времени перед изменчивым экраном, то мозг начинает все время ожидать мерцающей стимуляции, рассчитывать на нее». Не только малыши нуждаются в защите от такой стимуляции. «Мы обнаружили, что если дети смотрят телевизор больше одного-двух часов в день (время, рекомендованное Американской академией педиатрии), то уровень расстройства внимания резко повышается».

На этом месте я перебил его. «Один или два часа в день? Таковы рекомендации?»

«Да».

«Кто-нибудь их выполняет?»

«Ну, наверное, нет».

Сначала это было не просто трудно. Это была настоящая пытка. Я пытался вникнуть в книгу, по несколько раз перечитывал предложения и абзацы. Через каждые пару страниц я отвлекался и заглядывал в почту, а потом снова нырял в кроличью нору. Люди, оказывается, не просто читают «Войну и мир», а, страдая, продираются сквозь ее страницы. Я не хочу умалить достоинства книги, я лишь подчеркиваю моральную неустойчивость современных читателей. Чтению отнюдь не способствует то, что мир активно отошел от подобных занятий. Он зачастую очень агрессивно относится к тем, кто его покидает и приникает к роднику сосредоточенного на одном предмете внимания. Людям не нравится, когда вы читаете «Войну и мир». Роман слишком длинный и скучный, его чтение не стоит потраченных усилий. В глазах многих вы выглядите слишком элитарно.

Действительно, в «Войне и мире» тысяча триста страниц, а весит роман не меньше, чем упитанный кот. Каждый из его тридцати четырех персонажей выступает под тремя-четырьмя разными (русскими) именами. Выведенные в романе аристократы говорят почти исключительно по-французски, что кажется странным, ибо как раз в то время они воевали с Наполеоном. В моем издании французские пассажи были переведены мелким шрифтом в сносках, как будто переводчики (Пивир и Волохонский) хотели сказать: «Неужели вы хотели, чтобы мы перевели для вас еще и это?» Кроме того, в конце книги есть масса примечаний, где растолковываются значения непонятных шуток и поговорок. Поэтому мне часто приходилось заглядывать на последние страницы и отгибать уголки у первых, чтобы не потерять то место, которое я читал. (Концевые сноски – это что-то вроде гиперссылок.) Понятно, что роман – это плод культуры, в которой было гораздо меньше видеоклипов с YouTube, чем в нашей.

Чтобы прочитать роман за две недели, нужно было осилить в день по сто страниц. Если в какой-то день меня отвлекут от чтения (например, придется навестить друга в больнице, выполнить задание редакции, прогуляться по солнышку), то на следующий надо будет прочесть двести страниц. С такой скоростью я читал в университете, но это было давно, и с тех пор мой мозг потерял необходимую сноровку.

Был ли я одинок в своих затруднениях, судить не мне. Данные, представленные Pew Research Center и Институтом Гэллапа, позволяют утверждать, что уровень чтения остается относительно постоянным с 1990 года. Любопытно, что пик интереса пришелся приблизительно на восьмидесятые годы. В 2007 году Национальный фонд поддержки искусств опубликовал обширный доклад, в котором утверждал, что американцы действительно стали меньше читать, навык к чтению атрофировался и «такой упадок будет иметь серьезные гражданские, социальные, культурные и экономические последствия». Почти половина американцев в возрасте от восемнадцати до двадцати четырех лет вообще не читают книг без постороннего принуждения.

Как быть с этими цифрами? Возможно, мы должны обратить больше внимания на качество, а не на количество. Упомянутый доклад столь разительно отличается от данных Pew Research Center и Института Гэллапа, потому что фонд интересовало только «литературное» чтение. В докладе прямо сказано: «Литературное чтение переживает упадок с момента внедрения интернета». Фонд также обеспокоен качеством чтения, так как треть молодежи совмещает чтение с просмотром телевизора и прослушиванием музыки.

Впервые я прочувствовал всю прелесть романа на пятьдесят восьмой странице. Княгиня Анна Михайловна робко просит денег у графини, чтобы заплатить за военную форму сына.

Анна Михайловна уже обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла.

В контексте военных приготовлений и сложных аристократических взаимоотношений я вдруг обнаружил, казалось бы, совершенно неуместное упоминание об ушедшей молодости, и оно показалось мне удивительным и прекрасным (хотя немного комичным). После этой фразы я с головой окунулся в роман. На целых две страницы я буквально утонул в нем. Потом зазвонил мой телефон. Кратковременное уединение и счастье, которое оно мне принесло, испарились. Мне хотелось читать дальше, но я остановился. Я знаю, что отвлечения бесплодны, но не могу от них отказаться.