Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №6 (2002) Страница 27

Все эти немецкие фильмы не стоят одного “Мичурина”, которого я на днях посмотрел.(...)

14.3.49 г. Роман Ажаева “Далеко от Москвы”. Чем дальше я читаю его — тем неохотнее отрываюсь от этих сочных живых страниц. Положительно влюбляюсь в героев этого романа. Главное — в автора.

Некоторые места перечитываю по нескольку раз. “Человек должен быть всегда недоволен собой. Никогда не вините обстоятельства в своих неудачах, вините только себя. Не останавливайтесь. Не успокаивайтесь, не остывайте, не старейте душой. Не соблазняйтесь легкодоступными мелкими радостями жизни за счет менее доступных больших радостей. Есть в жизни ближняя и дальняя перспективы. Никогда не довольствуйтесь ближней”. Прекрасно!(...)

17.3.49 г. ...Вот уже несколько дней бьюсь над тем, как начать разговор в паровозной будке. Ни черта не получается. Буду пробовать. Он у меня уже продуман (не разговор, а рассказ), даже безграмотно ученически написан (год назад дело было), но дрянь, дрянь и дрянь!!! Чувствую, что могу сделать подобие рассказа (разумеется, не для печати, а для консультации, хотя первая цель —  желательнее), но ни черта не получается.

Легко и приятно читать хороший рассказ, но самому написать — очень трудно. Слова, как ни пиши, кажутся не на своем месте, неточными, слабосильными.

“Из трубы вырывались упругие, черные клубы дыма, медленно росли, ширились, закрывая небо, и, постепенно бледнея, исчезали в бездонной синеве. За паровозом тянулся длинный, полукилометровый состав: десятки большегрузных вагонов и платформ с каменным углем” — и т. д.

Первое предложение — ничего, сошло бы. Я, правда, сомневаюсь в “бездонной синеве”. Не слишком ли избито это? Второе предложение — не нравится совершенно: и “полукилометровый состав” с “каменным углем” (особенно последнее, отдающее очеркистикой).

В общем — работать!

30.3.49 г. Много мыслей вызывает небольшая книжка-брошюра австра­лий­ского писателя А. Мэндера “От 6 вечера до полуночи”. Я ее почти прочел. Дал почитать некоторым из знакомых. Потом прочту еще раз. Многое из нее можно взять. Литература, поглощаемая большинством, не является какой-либо загрузкой ума — она только отнимает время, т.к. в голове ничего не остается от доброго десятка книг. Взять хотя бы меня. Кажется, что я почти ничего не читаю, хотя прочитываю в день страниц 100—120. Почему это чувство, почему кажется, что за эти 7 месяцев последних я не прочел ничего — просто какая-то пустая яма. Из монументального беллетристического романа Голубева “Сотворение века” запомнил только самую дрянь...

А прошло всего полгода, как я прочел эту вещь. Неужели я в книгах ищу только развлечения? Да, это почти так. Я сейчас состою в 5-ти библиотеках. Требуется делать выбор, тщательный и придирчивый. Множество других мыслей вызвала эта маленькая книжка. Там пишется о досуге, проводимом средним человеком в капиталистических странах. Многое относится и к нашим условиям. Например, о школе. На эту тему я мог бы писать сколько угодно — так много недовольства сейчас у меня постановкой школьного воспитания (по крайней мере, в провинции)...

11.4.49 г. ...Многое во мне некоммунистично. Очень многое. Часто не могу справиться со своими чувствами, не могу правильно, по-коммунистически отнестись к людям, сам совершил два года назад некоммунистический поступок. Я бежал от трудностей. Нет, Володя, только не от трудностей ты бежал! Тебе было трудно, и это было удовольствием. Ты ушел от голода, грязи, постепенного атрофирования всех человеческих качеств. Коллектив там был плохой. Друзей — не было (как, впрочем, нет и сейчас). Я был прав. Пользы Родине я принес здесь больше, намного больше, и я этим внутренне успокаиваюсь.(...)

29.5.49 г. ...Как привлекательна и маняща возможность узнать много, больше, чем знаешь.

Нахожусь в окружении людей, для которых еда, выпивка и мир в семье — все счастье. Как это счастье мало! Как оно мизерно по сравнению с тем счастьем, которое может и должен иметь человек. Я не виню их, их вины здесь нет. Но порой только жалость, самая хорошая, без унижения. Почему нам, моим знакомым, родным, всем людям не хватает чего-то. Работа — этот лучший и вернейший друг человека — не всем истинный друг. У многих отношения с ним испорчены, обращаются они по-приятельски, а самое печальное, когда он — враг. Это, по-видимому, тоже от условий.

Такое ханжество, ограниченность, мелочность, что просто не хочется смотреть на себя — незаметно ты становишься таким же...

4.6.49 г. Передо мной лежит лист тонкой глянцевой бумаги, испечатанный на машинке сплошь. Это я получил отзыв о моем “Помощнике”. Когда получил, волнуясь, разорвал конверт и начал читать: “Уважаемый тов. Чивилихин! Люди и события, о которых вы рассказываете, видимо, взяты из жизни, невыдуманные, но описаны они еще недостаточно умело — смутно, многословно, невыразительно”.

Таково начало. С первой же ошибкой. Люди как раз выдуманные — ни одного из моих 6 героев я не видел в жизни и поэтому рассказ получился “смутным”.

Факт, что “многословно”, я же не Горький и не Чехов. “Невыразительно” — согласен.

Дальше литконсультант, некий Шугаев, приводит слова Горького, как надо писать и что “от рассказа требуется четкость изображения места действия, живость действующих лиц, точность и красочность языка”. Я это знал и раньше. Шугаев сетует на обилие технических терминов, непонятных читателю. Выражает неудовольствие тем, что парторгу Бушуеву я дал мало места и почему я ему не дал слова на собрании.

Стрелочница, втиснутая у меня в “роман”, получилась лучше всех, и это Шугаеву не понравилось. Он прав. Во всем. Я сам себе написал бы тоже такую рецензию и очень жалею, что разорвал конверт, надо было для интереса написать.

Нарекомендовал мне литературы.

Я совсем обнаглел и завтра буду писать ему письмо со стихами. Пусть еще поругает. Это полезно. (...)

25.7.49 г. Завтра уезжаю в Москву.

...Через 4 дня — я держу экзамен в университет. Чувствую, что подготовлен слабо. Но будем посмотреть.

1.8.49 г. ...Написал сочинение: “Образ В. И. Ленина в творчестве Горького и Маяковского”. Кажется, не на “3”.

Жать, Вовка!

Где буду жить? Здесь, в Дорогомилово, родственники косятся, на Мещанке — тоже. Если не будет мест в общежитии — найму комнату.

8.8.49 г. Никаких отсрочек мне не дали. Их и не надо было. Я сдал на “5”. Сочинение потеряли было, но сегодня его нашли — “4”. Очень доволен, что не “3”, т. к. было несколько ошибок. За хороший стиль, за знание материала — оценили на “4”.

Сегодня на “5” сдал географию. Жать? Жать! Неужели я попаду в университет? Я что-то не верю. Конкурс — очень большой. Я — беспартийный и имею уже одну четверку.

Немецкий — тоже на “5” не надеюсь. Преподаватель один (по литературе) меня подбодряет и, мне хочется в это верить, обнадеживает меня. Было бы добро! (...)

13.8.49 г. Оказывается, не так уж я плохо знаю немецкий. Бедные десятиклассники и —цы. Они даже читают плохо. Меня спросили, где я родился, в каком году и где окончил я школу.

Потом перевел из Элеоноры Маркс (“Маркс со своими детьми”), ответил на ряд грамматических вопросов и, в результ(ате),  о т л и ч н о.  (...)

21.8.49 г. Неизвестность и неизвестность.

Историю сдал на “5”. Результат, сказали — 22-го. Я уехал к дяде в Подмосковье. Вчера приехал, полдня переживал, ничего не узнал. Много бродит претендентов. И когда я среди них, кажется, что не пройду, когда нет никого — думаю попасть.(...)

20.9.49 г. В моих записях — белое пятно. 20 дней — не писал. Не было времени, настроения. Дело в том, что я уже — студент МГУ. Уволился с работы. Оставил Алика, приехал в Москву и вот — учусь. Это коротко. На самом деле за эти 20 дней много пережито, много схвачено впечатлений. Главной победой является то, что я все-таки смог устроиться с общежитием. Это меняет всю обстановку, которая существовала, по крайней мере, 5 дней назад. Большая моя заслуга, что не отступил, не струсил. Доволен.(...)

16.3.50 г. Теряю драгоценное время. Как я его буду жалеть потом! Моя жизнь была до университета намного интереснее и богаче, чем жизни нескольких моих товарищей, взятых вместе. Столько людей, столько впечатлений, столько мест, различных занятий. Я уже сейчас жалею то время, которое расходовал в училище. Какой богатый жизненный материал! Какие чудесные фигурки можно сделать из этих пацанов!(...)

В нашей стране (тем-то она и чудесна!) нет людей, откровенно живущих чужим трудом, но как трудно бывает убедить себя в этом, когда видишь, что твои товарищи меняют каждый день галстуки и рубашки, появляются в разных костюмах, не знают цены деньгам, с барской пренебре­жи­тель­ностью отзываются о многих вещах, суть которых жжет огнем и не дает спать.

Как далеки эти от народа, и как он далек от них! Они его не видели и не знают. Они его не хотят и не будут знать...

Чую, что надо работать. Работать как вол, как Рахметов, как Мартин Иден. Писать, зачеркивать, жечь, переписывать и снова все начинать сначала. Если будет хотеться спать — все-таки писать...