Эксперт Эксперт - Эксперт № 24 (2014) Страница 28

MACDOUGALL’S

Среди 11 лотов — небольшая, но выразительная гуашь Малевича («Этюд головы крестьянина»), неопримитивистские «Месильщики теста» Ларионова, участвовавшие в выставке «Золотое руно» в 1909 году, Экстер, Лентулов. И еще более редкие лоты, результаты продаж которых и сравнить-то не с чем, — живопись одной из «амазонок авангарда» Варвары Степановой и Кирилла Зданевича, контррельеф конструктивиста Василия Ермилова. Малевичу, конечно же, не удалось побить рекорд шестилетней давности — 60 млн долларов, заплаченные за «Супрематическую композицию» в 2008 году, так и остаются недостижимой планкой для всех русских художников, но и работа здесь была попроще, своих двух миллионов фунтов вполне заслуживающая. Остальные произведения коллекции разместились в диапазоне от миллиона до двух.

Были рекорды у других домов. «Восточный город. Бухара» Павла Кузнецова, навеянный его знакомством с европейским кубизмом, но при этом воздушный и почти прозрачный, выставлялся на торги MacDougall’s. Картина была написана художником в 1912 году и не раз появлялась на крупнейших выставках и до и после революции. 2,4 млн фунтов, заплаченные за нее коллекционером, в шесть раз превышают прошлый рекорд 2010 года.

Еще одна работа на торгах MacDougall’s интересна не столько результатом, сколько провенансом. «Мальчик с картузом» относится к раннему, наиболее ценному, периоду творчества Роберта Фалька (времен «Бубнового валета»). Через три десятка лет художнику понадобился холст, он разрезал картину надвое, написав на обороте «Рыбака с папиросой» и букет полевых цветов. (Денег не хватало, и Фальк поступал так нередко.) Две части мальчика ушли к разным покупателям и скитались по коллекциям, пока случайно не воссоединились у одного коллекционера, получившего, таким образом, сразу три работы дорогого художника (продана за 1 млн фунтов).

Казимир Малевич. «Голова крестьянина», ок. 1911. Sotheby’s, 2,1 млн фунтов (эстимейт 600–800 тыс.)

SOTHEBY’S

Из советских запасников

Еще более интригующим было появление на торгах Sotheby’s двух десятков работ из собрания Международной конфедерации союзов художников, преемницы Союза художников СССР, которую еще с советских времен возглавляет Масут Фаткулин. Поскольку конфедерация не государственный музей, а общественная организация, фондами она может распоряжаться по собственному усмотрению.

Собрание конфедерации огромно: более 50 тыс. единиц хранения. В советское время, когда, по сути, единственным официальным коллекционером и заказчиком было государство, Союз художников сформировал коллекцию, равной которой нет даже в музеях. Во всех республиках и городах устраивались регулярные выставки, куда художники предоставляли лучшие работы, и лучшие из лучших отбирались специальной закупочной комиссией в фонды Союза. В советское время (как и сейчас) Союз художников финансировал себя сам. Проценты со всей художественной продукции, произведенной на территории СССР, будь то картина, скульптура или книжка с иллюстрациями, а также прибыли художественных комбинатов и мастерских давали немалый доход: помимо закупок, например, на эти средства был построен ЦДХ. В начале 1990-х Союз мирно преобразовался в нынешнюю Конфедерацию, поделив с республиканскими союзами недвижимость и оставив себе всю коллекцию искусства.

Георгий Нисский. «Над снегами», 1964. Sotheby’s, 1,76 млн фунтов (эстимейт 500–700 тыс.)

SOTHEBY’S

На открытый рынок работы из фондов конфедерации вышли в первый, но наверняка не в последний раз. В качестве топ-лотов анонсировали три полотна — «Юный конструктор» Александра Дейнеки, «Воспоминание о военном пайковом хлебе» Юрия Пименова и «Над снегами» Георгия Нисского. Все три написаны в 1960-е годы и уникальны по качеству. Однако продалось из них лишь одно, последнее. С Пименовым, оцененным в 500–700 тыс. фунтов, все просто: визитной карточкой художника считаются картины светлые и жизнерадостные вроде «Новой Москвы» из Третьяковки, так что мрачный военный сюжет предсказуемо отпугнул покупателей. На полотно Дейнеки, участвовавшее во многих выставках и фигурировавшее в монографиях, напротив, были большие надежды — эффектный образ не мог не привлечь внимания. Помешало не столько отсутствие желания у покупателей, сколько требовательность продавца — оценка в 2–3 млн фунтов оказалась слишком высокой для старта. Зато цена на картину Нисского, на которой последнее достижение советского авиапрома ТУ-104 рассекает чернильно-синее небо, взлетела до космических высот — 1,76 млн фунтов при эстимейте 500–700 тыс.

Молодые, концептуальные и красивые

Наконец, последней сенсацией Русской недели стало появление нового игрока — первые торги в Лондоне провел известный московский куратор и галерист Максим Боксер, назвав вновь образованный аукцион Maxim Boxer Russian Modern & Contemporary Art Exhibitions & Auctions. На лондонско-русском рынке искусство современных авторов, молодых и не очень, представлено до обидного плохо, если только это не звезды 60-х — Кабаков, Целков или Булатов. Для старейшин рынка искусство это — предмет малопонятный, не слишком прибыльный, да и по масштабу мелковат. Боксер взялся заполнить лакуну, придумав формат кураторских аукционов. Работы объединены философской темой — в этот раз был «Русский космизм», осенью планируется «Метафизика в русском искусстве 1960–2010-х». Космическая тема прослеживалась от Ларионова, Чекрыгина, Лабаса до современных Тишкова, Пономарева, Инфанте, Острецова. Лоты берутся напрямую у художников, что обеспечивает доступность цен (от 500 до 10 тыс. фунтов), к тому же все они «интерьерные», или, попросту говоря, привлекательные внешне, не страшно повесить в доме, где есть дети.

Результат показал, что затея была не напрасной: из 49 лотов продано 36, более 70%, что можно считать отличным результатом для первого аукциона. А самой дорогой стала «Стюардесса» Георгия Острецова, ушедшая за 8,4 тыс. фунтов. Очевидно, в этом пределе покупатели и готовы экспериментировать с вложением денег в не раскрученных пока на мировой сцене современных российских художников. Хотя если аукцион продолжит свою работу, кто знает, до каких высот дойдут цены лет через пять.

Неистовый Карминьола Вячеслав Суриков

В усадьбе Архангельское проходит фестиваль старинной музыки «Шедевры барокко». В основе репертуара — произведения Антонио Вивальди и Иоганна Себастьяна Баха. Хедлайнером фестиваля выступил скрипач и дирижер Джулиано Карминьола

section class="box-today"

Сюжеты

Классическая музыка:

Жизнь как «Гольдберг-вариация»

«Мы не готовим дауншифтеров»

/section section class="tags"

Теги

Классическая музыка

Современная музыка

Культура

/section

Выпускник Венецианской консерватории скрипач Карминьола прославился еще в 70-е годы прошлого века благодаря выступлениям в качестве солиста с ансамблем «Виртуозы Рима». Помимо этого он играл с оркестрами под управлением таких дирижеров, как Клаудио Аббадо, Элиаху Инбал, Андреа Маркон. Когда-то учился у Франко Гулли, Натана Мильштейна и Генрика Шеринга. Сейчас сам наставляет учеников в музыкальной академии Сиены. По словам знатоков, именно Карминьоле мы в значительной степени обязаны тем, что Вивальди из полузабытого композитора XVIII века превратился в того, кем сейчас является, — автора фантастических по совершенству и красоте скрипичных концертов из цикла «Времена года». Так что у мастера свои отношения с Вивальди, чьи произведения он играет уже больше сорока лет. И кому, как не Карминьоле, претендовать на их аутентичное исполнение? Тем более что у него есть доступ к старинным скрипкам, сработанным Флорено, Страдивари и Гварнери.

figure class="banner-right"

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

В первый вечер фестиваля, проходивший с особой торжественностью, Карминьола выступал в сопровождении московского камерного оркестра Musica Viva. Посередине зала, окруженного колоннами, под гигантской нависающей люстрой был установлен клавесин. Музыканты сгруппировались вокруг, оставив небольшое пространство для солиста. Слушатели расположились вторым, третьим, четвертым и пятым кругами — ближние ряды в непосредственной близости от музыкантов. Казалось бы, вот он, желанный аутентизм! Все как в былые времена: между слушателем и музыкантом нет никаких преград, ракурс восприятия музыки принципиально иной. Еще немного, и музыканты, вместо того чтобы в своих концертных костюмах, напоминающих жреческие одежды, подобно «не терпящим суеты» служителям муз, наставлять слушателя разумному, доброму, вечному, станут рассказывать ему свои истории на языке музыки…