На пути в Дамаск. Опыт строительства православного мировоззрения - Сергей Юрьевич Катканов Страница 28

Итальянский режиссер Пазолини как-то сказал: «Я так люблю жизнь, что это не может хорошо закончиться». Умный, честный мужик, он очень хорошо чувствовал трагичность своего жизнелюбия, и он действительно плохо закончил. Такие жизнелюбы редко бывают людьми религиозными, а если приходят к вере, то верят очень заземлено, а это хорошо не заканчивается.

Земной жизнью надо дорожить, ее надо ценить и относиться к ней ответственно, ведь не напрасно же Бог дал нам ее. Но нельзя в эту жизнь слишком влюбляться, потому что ведь не только картины земных страданий, но и красота этого мира и вполне нормальные, но чисто земные радости, могут закрыть от нас красоту и радость Царства Небесного. Как душе, еще оставаясь в теле, «преодолеть земное притяжение»? Не знаю. Я только хочу сказать, что вот он – корень проблемы, вот источник наших претензий к Богу – чрезмерная влюбленность в земную жизнь.

Однажды молодой Муссолини решил доказать всему Риму, что Бога нет. Он вышел на трибуну во время митинга, долго изрыгал отборные богохульства, а потом сказал: «Если бы Бог существовал, Он конечно наказал бы меня за такое богохульство, я уже валялся бы мертвым у ваших ног. Но, как видите, ни чего со мной не случилось. Ну и где же ваш Бог? Нет Его».

Вот ведь удивительный дурак. Он же вырос в католической стране и прекрасно знал, что людям обещано посмертное воздаяние за все, включая богохульство. Христианство не содержит утверждения, что любого богохульника должна постигнуть смерть на месте. Это бывает, но это вовсе не обязательно. То есть он опроверг не христианство, а крайне глупые о нем представления. Но, может быть, Бенито был не такой уж и дурак? Ведь он прекрасно понимал, что на собравшихся его эксперимент произведет большое эмоциональное впечатление. Да, мы знаем, что воздаяние будет посмертным, и все-таки мы очень надеемся, что оно будет прижизненным, быстрым, неотвратимым. И если мы стали свидетелями безнаказанности богохульника, то наша вера может дрогнуть, если она слишком земная.

Однажды мне рассказали такую историю. Юный студент стал христианином и, конечно, очень любил об этом поговорить. Преподавательница спросила: «А что это тебе дает?» Он ответил: «Ну вот, например, я иду на экзамен, а Бог помогает мне его сдать». Преподавательница иронично парировала: «А может, просто учить надо, как следует, тогда и Бог не потребуется?»

Надо признать, что в словах этой безбожницы больше логики, чем в словах юного «христианина». Если мы думаем, что Бог теперь будет помогать нам сдавать экзамены, а так же подкидывать деньжат и избавлять от проблем… Может, и будет, но Он нам этого не обещал и уж тем более не гарантировал. Кстати, потом слышал, что этот парнишка ушел из Церкви. Очевидно, она не оправдала его ожиданий.

Меня всегда восхищали слова, произносимые при приеме в Орден тамплиеров: «Орден обещает вам хлеб, воду, бедную одежду и множество страданий». Неофита предупреждали: если ты прошел к нам за мясом, вином, модной одеждой и избавлением от страданий, то лучше сразу поворачивай оглобли. Церковь – не дешевая распродажа. Если вы думаете, что Бог своим дает большие скидки, то как бы наоборот не вышло.

Поэтому меня очень напрягает то воодушевление, с которым православные рассказывают об исцелениях у святых мощей и чудотворных икон. Конечно, я верю в эти исцеления, для Бога нет ни чего невозможного. Ужас начинается с того момента, когда вся вера сводится к уверенности в том, что Бог обязательно вернет нам здоровье. Может ведь и не вернуть. И куда тогда полетит наша вера? Мы говорим безбожникам, доказывая правильность нашей веры: «У этой иконы сто человек получили исцеление». А они нам ехидно замечают: «У этой иконы тысячи человек не получили ни какого исцеления, хотя точно так же молились». И ведь они правы. И если мы видим в религии только способ решения земных проблем – посрамится наша вера.

Помню с каким ужасом я узнал историю священника Александра Осипова, который стал профессиональным пропагандистом атеизма. Осипов преподавал в духовной академии и богословие должен был очень неплохо знать. Но вот он пишет в своем дневнике о случае, после которого его вера окончательно рухнула. На пасху в храме рухнуло перекрытие и погибло много верующих. Осипов недоумевает: "За что же Бог наказал самых верных своих слуг?" Поразительный вопрос для человека, который верил в Бога. Совершенно непонятно при чем тут наказание? Погибшие во время пасхального богослужения будут разговляться со Христом. Там не наши крашенки да куличи, там такой праздник, такая радость, что мы и представить себе не можем. Бог наградил самых верных своих слуг приглашением к Себе на праздник.

А у Осипова от этого факта вера рухнула. Во что же он верил, когда еще верил? Уж очевидно преподаватель духовной академии знал то, что известно любому ребенку из воскресной школы: награда нас ждет на Небесах, а не в этой жизни. Знать-то он знал, да, видимо, правда о Царстве Небесном не была в его душе актуализирована. Значит, не замирала его душа от предвкушения встречи со Спасителем. Из православного сознания в той ситуации скорее вырвалась бы мысль: "Они там сейчас с Богом, а мы тут все еще в дерьме". Православный скорее завидовал бы погибшим. Кстати, и это не правильно, но это понятно. Так был ли Осипов когда-нибудь православным? Нет, я не сомневаюсь, что он был верующим, но какого-то не нашего склада. Его духовная трагедия – это трагедия слишком заземленной веры. Он, видимо, все надеялся, что Бог на земле справедливость наведет. Но Бог ни когда этого не обещал.

А мы? Нам, наверное, тоже хотелось бы, чтобы перекрытие рухнуло не в храме, а в офисе каких-нибудь безбожников? А мы бы тогда с удовольствием сказали: "Наказал Господь подлецов". Если так, то мы не православные. Тот не православный, кто не хочет ко Христу, для кого переход в мир иной – трагедия.

Колбаса, как причина погибели?

Солидная дама великим постом уплетает бутерброд с колбасой и говорит: "Кому плохо от того, что я ем колбасу?" Дама как бы вроде бы верующая, но необходимость соблюдать посты отрицает напрочь. Ее позиция крепка, как броня. Ведь она и в самом