Роджер Киран - Продавшие социализм: Теневая экономика в СССР Страница 29

В условиях уже имеющейся и всячески поощряемой гласности, подобное отношение к острым проблемам со стороны генерального секретаря никак не могло остаться незамеченным и не подвергнуться критике. К тому же после уже совершенной замены более половины членов ЦК Компартии Казахстана, в декабре 1986 года Горбачев решил снять с должности и ее первого секретаря, этнического казаха Динмухамеда Кунаева и поставить на его место русского Геннадия Колбина, не имевшего до тех пор никакого опыта работы в Казахстане. Действие подобного рода могло быть либо огромной ошибкой, либо заранее обдуманной провокацией исключительно широкого масштаба. Вследствие ее на улицы Алма-Аты вышли, по меньшей мере, 10 000 студентов и других граждан столицы, скандируя лозунги типа: «Казахстан — казахам, и только им!» Нападениям со стороны демонстрантов подверглись ряд общественных зданий, в том числе и ЦК Коммунистической партии Казахстана. Волнения были подавлены при помощи армии.

Однако, по мнению Д'Анкосс, Горбачев так и не сделал абсолютно никаких выводов из этого самого значительного волнения на этнической почве за всю прежнюю историю СССР, к тому же непосредственно вызванного его собственными действиями. Более того, все его публичные речи и выступления после событий в Алма-Ате все так же «неизменно указывали на наличие у него глубокой неуверенности и беспокойства относительно всего, касающегося национального вопроса. Подобное его отношение иной раз доходило прямо до полной неспособности разобраться в значении даже самых элементарных фактов».

К тому же, по наблюдениям Антони д'Агостино в его исследовании «Революция Горбачева» (изданном в 1998 г.), у тогдашнего генерального секретаря обнаружилась и весьма характерная реакция на случай возражений оппозиции или неуспехов его замыслов и идей. Д'Агостино называет ее «забеганием вперед». Все это вылилось на практике в какой-то исключительно опасный, не поддающийся разумному объяснению политический курс, в котором «забегание вперед», как правило, оборачивалось… очередными поворотами «направо».

События в Алма-Ате в декабре 1986 года, по сути дела, явились всего лишь одним из первых предупреждений о том, насколько значительными и гибельными могут оказаться последствия подобного курса.

Глава 3. «Незаметный» поворот направо 1987–1988 годов

«В то время все единодушно сходились к мнению, что основной причиной приближающегося кризиса являлся процесс нарастающего разложения и даже распада механизмов центральной власти». Эта мысль из исследования М. Эльмана и В. Канторовича «Разрушение советской экономической системы» не без основания занимает первое место среди вступительных замечаний к содержанию следующей главы книги.

Опять-таки не случайно на второе место следует поставить предельно откровенное заявление Александра Яковлева (имеющего немалое основание оспаривать первую роль Горбачева в деле практического вклада в разрушение СССР и советского социализма.) В изданной в 1993 году (опять далеко не случайно) Йельским университетом США его книге «Судьбы марксизма в России», он, так сказать, «черным по белому» пишет следующее:

«В какой-то момент в 1987 году мне уже стало предельно ясным, что просто нельзя реформировать общество, созданное на основе насилия и страха. Тогда я понял, что перед нами стоит и впрямь гигантская историческая задача подлинного разрушения целой общественно-экономической системы и всех существующих и реально функционирующих в ней идеологических, хозяйственных и политических органов и институтов».

Третьим пунктом вступительных замечаний к данной главе книги поставим категорическое утверждение тогдашнего генерального секретаря КПСС: «Итоги пройденного пути убедительно свидетельствуют о том, что национальный вопрос, оставшийся от прошлого, в Советском Союзе успешно решен».

Хотя и с некоторыми нюансами, преимущественно стилистического толка, такая позиция неуклонно повторялась как в проекте новой программы партии, представленном Горбачевым на пленуме ЦК в ноябре 1985 года и утвержденном затем XXVII съездом в 1986 году, так и в его докладе, посвященном 70-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. Трудно сказать, что в большей степени способствовало столь упорному отстаиванию подобной позиции со стороны официально признанного «отца перестройки». Истории еще предстоит выяснить, в какой мере это являлось следствием двуличия, простого незнания подлинного положения в стране или, может быть, вполне сознательного и преднамеренного закрывания глаз на существующие факты.

В этой связи, на фоне конкретного хода событий в СССР того времени, мы вновь возвратимся к анализу личностей и взглядов Бухарина и Хрущева, воплотившего в своих действиях несколько десятилетий спустя многие бухаринские идеи. Для начала придется привести пространную цитату из книги «От Бухарина к современным реформаторам. Политический подтекст дискуссий о советской экономике» (Моше Левин, 1975, университет Принстона, США). В ней говорится: «Действительно удивляет факт того, в какой степени нынешние «реформаторы» привыкли представлять идеи антисталинистской программы Бухарина 1928–1929 годов, как свои собственные. Зачастую они не только следуют общему ходу его мысли, но прибегают даже к характерному для Бухарина способу их выражения. Причем это применительно как к их критике существующего положения вещей, так и формулируемым ими взглядам и прогнозам развития на будущее. Трудно сказать, в какой мере заметное в подобных случаях «соавторство» с политическим и идейным наследием Бухарина происходит по соображениям тактическим или просто является следствием отсутствия соответствующих знаний истории.

…Наряду с этим, следует учитывать, конечно, и то обстоятельство, что условия в СССР в 60—70-х годах в корне отличались от положения в 20-х. Одно дело — решать задачи индустриализации преимущественно сельской страны, другое — когда перед тобой проблемы рационального управления современными промышленными гигантами. Так что, с одной стороны, вполне естественно, если иногда взгляды и намерения нынешних «реформаторов» будут заходить за рамки идеи времен нэпа… Одновременно с этим нельзя не удивляться тому, в какой мере не только аргументы, но зачастую и сами слова «реформаторов» этих двух эпох просто совпадают».

Период 1987–1988 годов, являющийся объектом исследования данной главы, стал временем отхода Горбачева и его «команды» от первоначально объявленных намерений и преобразований 1985–1986 годов и перехода к уже совершенно иному политическому курсу так называемой «перестройки». С одной стороны, это происходило под уже знакомым лозунгом «ускорения». На сей раз, однако, усилия были направлены преимущественно на преодоление «сопротивления консерваторов» в партии и государстве.

Эта «новая линия» была выдвинута Горбачевым и его советниками на пленуме ЦК КПСС в конце января 1987 года и на XIX Всесоюзной конференции партии в июне 1988 года. Принятые на них установки подтачивали сами основы социализма в СССР. Ревизии подвергалась как руководящая роль КПСС в обществе, так и само существование экономического уклада, основанного на системе преобладающей общественной и государственной собственности на средства производства и единого планирования хозяйственной деятельности. Одновременно с этим серьезно расшатывались и сами основания стабильности и единства СССР как многонационального федеративного государства.

Как и все прочие начинания Горбачева, данный поворот его политики осуществлялся далеко не прямым и открытым способом. Его также трудно отнести к какому-нибудь более или менее четко выраженному моменту времени. Начало его реализации было заложено в период с января 1987 по июль 1988 года. Однако потом он продолжался и дальше, когда курс «радикальных политических и экономических реформ» все больше приходил на смену первоначальных преобразований созидательного характера, дойдя в конечном итоге до своей полной противоположности и превратясь в программу разрушения социализма и самого государства СССР.

Процесс осуществления этого «нового курса» в области внутренней политики постепенно, но неуклонно приводил к ослаблению и реальному ограничению полномочий и функций системы централизованного планирования народного хозяйства в пользу дальнейшего утверждения механизмов рынка и частной собственности. В плане внешнеполитическом эта линия выражалась в дальнейшем уходе от принципов и позиций международной классовой солидарности.

Центральное место в таких усилиях отводилось парализации деятельности Коммунистической партии и непрерывной эрозии ее организационных структур. Весьма интересной в этом плане была статья историка Роберта В. Даниэлса об американских научных исследованиях советского общества, изданная в 1999 году в сборнике под названием «Давайте переосмыслим развал Советского Союза». Там он подчеркивает, что начатая Горбачевым кампания по подтачиванию власти политического центра и, прежде всего — силы, влияния, законных и моральных оснований самого существования Коммунистической партии, была полной неожиданностью. Вместе с тем, сами действия данной кампании, ввиду общественного положения ее главного зачинщика, как бы находились вне каких бы то ни было опасений и подозрений. В этой связи автор категорически подчеркивает личный вклад Горбачева в то, что выдвинутая в 1988–1989 году от имени Коммунистической партии и ее руководства политика «демократизации и децентрализации» обернулась на деле против самой партии, притом практически необратимым образом.