Александр Анненский - Nаши в городе. Занимательные и поучительные байки о наших за границей Страница 29

– Ну это ОЧЧЧЕНЬ богатые люди! Ну просто ОЧЧЧЕНЬ богатые. И при этом такие демократичные! Ну просто ОЧЧЧЕНЬ демократичные!

По понятным причинам разговор не находит поддержки у окружающих Люсю британок. Видно, что ее собеседницам тема явно не по нутру и даже слегка напрягает. Одна дама, решив перехватить инициативу в свои руки, с вызовом говорит:

– Люси, скажи, как ты могла с ними разговаривать?

Люся на секунду замолкает, и в ее глазах читается немой вопрос. Радуясь в душе, что эффект достигнут, дама дипломатично продолжает развивать свою мысль:

– Как вообще нормальному интеллигентному человеку можно с ними общаться? Ведь все политики такие снобы! К тому же они крайне безнравственные люди…

На это Люся, не моргнув глазом, искренне ответила:

– А мы на них влияем!

Дело было в метро города Бостона, что в Америке. Где-то на одной из остановок по ветке «Бостон—Университет» средняя дверь вагона не захотела открываться (что ж, бывает и такое). Выходить надо, народу на выход полно. Интеллигентная девочка интеллигентно стучит по ней. Народ волнуется, слышны уже более смелые удары, галдеж и недовольство.

И, перекрикивая всю эту суету, возмущенно звучит фраза:

– Open, б…я, door!!!

После чего дверь как по мановению волшебной палочки открывается.

Видно, пора уже определенный артикль «б…я» включить в английский лексикон…

Прошлая пятница. Ожидая автобуса, который должен был отвезти меня к друзьям в Париж, я прогуливался по остановке. Роттердамское время приближалось к 23:00. Несколько темнокожих пассажиров, стоявших на остановке, почти сливались с темнотой.

Автобус опаздывал. Темнокожие товарищи волновались и регулярно задавали мне вопросы о правильности времени и места нашего стояния. Отчасти из-за веры в надежность международного автобусного сообщения, отчасти из-за желания «размять» французский я принимался их успокаивать.

С одним из них мы разговорились. Звали моего будущего попутчика Педро де ла Коста, место рождения – Гвинея-Биссау. После недолгой беседы выяснилось, что Педро – журналист, учился в России и хорошо говорит по-русски. Перешли на русский. Педро сперва признался в уважении и глубокой любви к русскому народу, затем обругал российское правительство. Действительно, на «великом и могучем» он говорил лучше, чем кто-либо из встречавшихся мне иностранцев: падежи со склонениями были на месте, словарный запас развит. Сказывались 2,5 года общения с русскими журналистами в среде их обитания…

Мы болтали еще минут 15, пока не подъехал автобус. Сидеть нам предстояло в разных концах салона, выходить – в разных городах. Пора было подвести некий итог разговору. Будучи людьми цивилизованными и воспитанными, мы поблагодарили друг друга за приятную беседу…

Как и подавляющее большинство белорусов, я обладаю белым цветом кожи и вполне европейской внешностью, поэтому слова, которые напоследок произнес мой новый знакомый, я склонен относить исключительно на счет влияния 2,5 лет учебы моего собеседника в Воронеже.

– Очень приятно было познакомиться, – улыбаясь, сказал уроженец Гвинеи-Биссау Педро де ла Коста. – Нечасто тут встретишь своего…

Наблюдал коллега.

Германия. Берлин. U – бан. Метро то есть. Стоит поезд на станции. Звучит «zuruckhalten, bitte» – «осторожно, двери закрываются». И в поезд влетает дядя.

Развив далеко не первую космическую скорость, дядя, влетая в вагон, с размаху тормозит об другого тоже вполне приличного немецкого дядю.

– Ё… твою мать! Entschuldigung!

Другой невозмутимый немецкий дядя:

– Macht nichts! Х…йня!

Швеция. Город Умео – научный, культурный и т. п. центр шведского Заполярья. В последние годы его стали активно осваивать молодые русские ученые.

И вот показывают они шведским коллегам фотографии с видами Питера. Диалог (перевод с английского):

– Что это за здание?

– Эрмитаж.

– А город какой?

– Санкт-Петербург.

– А где это?

– В России.

– А что такое Эрмитаж?

– Большой музей, вроде Лувра.

– А что такое Лувр?

– Очень большой музей в Париже.

– А! Париж!..

Следующее фото.

– А это что за здание?

– Русский музей.

– Так у вас там ДВА музея?!!

Может, бросить все и уехать в Умео?

Америка. Русский магазинчик.

– Добрый вечер. Это опять я. У вас есть сало? И шпротов еще, пожалуйста. Икорочки, копченой осетринки…

Принес на работу, коллеге-америкосу предлагаю:

– Хочешь, – говорю, – холестерол в чистом виде попробовать?

И сало достаю.

«Убийца», – подумал американец и обиделся.

Случалось читать о разных национальных приколах, наверное, всем. Обычно это выглядит так: американцы – жлобы, французы – тупые, шведы – тормоза и т. д. и т. п. Повторяться нет никакого желания. Здесь – рассказ об обратном.

Сентябрь 1998 года. Летели мы в гости к нашим голландским друзьям рейсом «Аэрофлота» Москва—Амстердам. Представляли мы из себя живописную троицу: двое молодых парней 22 и 28 лет, одетых по погоде и не особо по стилю, и мужик чуть старше 50, кредо в одежде которого, видимо, сводилось к принципу «зад прикрыт, да и ладно». Звали этого кадра, условно, Филиппыч. Так вот, Филиппыч был одет (а описание его облика существенно дополняет картину) в драповую кепочку «Адидас» (ни один работник этой уважаемой фирмы ни за что не признался бы в принадлежности этого изделия к своей марке), курточка сине-хрен поймет-какого цвета, фасон «мечта пенсионера», треники с вытянутыми коленками, как водится, и кроссовки, сшитые нашими желтыми братьями явно с перепою.

Мест рядом не было, и я устроился позади Филиппыча, соседями которого стала солидная и пожилая голландская чета. Полет шел нормально, голландцы через каких-то полчаса поняли, что их сосед абсолютно ни в зуб ногой в иностранной лексике и потеряли к нему всякий интерес, хотя дама изредка и косилась на странного русского, своим загорелым лицом явно похожего (в ее понимании) на 100-процентного drug – туриста. Милые стюардессы начали разносить ланч-паки. После трапезы, когда содержимое пакетиков было успешно транспортировано в желудок и разнесли кофе, Филиппыч обнаружил еще один маленький серебристый пакетик из фольги в форме сигареты. Справедливо рассудив, что все, что было принесено, должно быть съедено, Филиппыч начал его распечатывать. По неожиданно вытянувшимся лицам соседей, он стал понимать, что что-то происходит (то ли рога у него выросли за последние 26,5 секунд, то ли другая оказия). Решив не падать в грязь лицом перед буржуями (а человек он крепкой советской закалки), он, открыв пакетик, обнаружил там концентрированную бело-желтую жидкость. Поняв наконец, что это сливки к кофе, он их туда и отправил. Лица голландцев являли собой сочетание тихого ужаса и явного непонимания.

Филиппыч, не умея их спросить в чем дело, мужественно начал содержимое пакетика интенсивно размешивать. Пожилая чета тихо сползала в осадок, потому как то, что было высыпано Филиппычем в кофе, никак не желало размешаться и плавало на поверхности большими хлопьями. Решив, что «русские погибают, но не сдаются», и… тихо матеря производителя «этих бодяжных сливок», Филиппыч все это дело выпивает. Голландцы в ауте.

Потому что НИКТО и НИКОГДА (я уверен) в их длинной цивилизованной жизни не хлебал кофе с МАЙОНЕЗОМ!

Было это в стародавние времена, когда наших в Америке было еще не так много.

Один профессор (физик из Новосибирска) частенько по служебным делам ездил из Беркли в Стэнфорд. У мужика была прокатная машина, ну а какой русский не любит быстрой езды?! Мужик, дорвавшись до машины, гонял быстрее положенного. Причем намного.

Но одним замечательным вечером полиция его отловила. Серьезно так – с вертолетом, прожектором… Подъезжает патрульная машина, выходят два копа, забирают документы. Потом о чем-то громко спорят. Потом тот, что постарше, отдает документы нашему гонщику – типа в следующий раз будьте осторожнее… И добавляет:

– Джон! Он и так уже наказан: он родился в Сибири!

Наша знакомая год стажировалась в Китае. Встречаем ее на вокзале. Ее первые слова нам:

– Ребята! Какие же вы все БОЛЬШИЕ!

Не так давно у нас на нью-йоркщине проводился автосалон. Естественно, как всегда, там раздавались всяческие брошюрки, проспекты и т. д. и т. п.

Так вот в проспекте всем известной компании «Мерседес-Бенц» во весь разворот крупным планом сфотографирован «SLK –320». Но самое интересное – это его номер. На его «буржуйской» заднице гордо красуется «XUY 459».

Прямо гордость берет – НАШИ В ГОРОДЕ.

Произошла эта история пару лет назад, когда мой сын учился в 7 классе простой американской школы.