Сергей Кремлёв - Если бы Берию не убили... Вечная память! Страница 3

Что ж, автор пасквиля на Берию и его эпоху не скрывал цели написания своей «фантасмагории». По словам Млечина, он хотел доказать, что:

«История многовариантна. Судьба социализма в России тоже зависела от множества факторов… Но страна развивалась бы всё в том же круге от ГУЛАГа до реформы.

Многовариантность реального социализма сведена к минимуму, потому что генеральная схема существования социалистического общества — террор…»

Заключил же свою лживую «фантасмагорию» Млечин следующим образом:

«Бериевские реформы 1953 года, испугавшие его коллег по партийному руководству, были первой попыткой самоспасения. Но если бы реформы и удались, вскоре страна бы вновь вернулась к ГУЛАГу. Так и продолжалось бы до тех пор, пока социализм не рухнул.

Многовариантность социализма безнадёжна».

Иными словами, млечины, прекрасно понимая, что уже в 1993 году для многих наступает время прозрения, начинали забрасывать грязью не только Берию лично, но и сам принцип социализма. И, надо признать, млечины в том весьма преуспели, хотя прозрение, возможно, и запоздалое, но неизбежное народам России и СССР ещё предстоит.

Автор антибериевской и одновременно антисоциалистической «фантасмагории», родившись в 1957 году и окончив факультет журналистики МГУ, благополучно процветал в брежневские времена, тиская в советских издательствах «политические повести» в серии «По ту сторону». Как «боец идеологического фронта ЦК КПСС» он разоблачал «мифы о советской угрозе», рассказывал о том, как «американские спецслужбы расправляются с активистами антивоенного движения» и т. д.

Вписавшись в эпоху «застоя», Млечин естественным образом стал дезинформационной принадлежностью и «либерастической» «эпохи». В политиканской жизни отбросов не бывает — всё может пригодиться в качестве кадров.

Не надо глубоко изучать историю — достаточно элементарных её знаний, чтобы понять, что млечинский Берия — полный антипод того реального Берии, который действовал в период от момента смерти Сталина до момента своего ареста 26 июня 1953 года.

Так, Млечин умолчал, например, о передаче новым министром внутренних дел СССР Берией всего промышленного производства из МВД в отраслевые министерства и о передаче им же в Министерство юстиции СССР самоё ГУЛАГа — Главного управления лагерей МВД СССР. И сия «забывчивость» Млечина вполне понятна — простое упоминание этих двух фактов обрушивает сразу всю мрачную млечинскую «фантасмагорию».

Но что в этой «фантасмагории» интересно! Как альтернатива Хрущёву в ней рассматривается не Булганин, не Маленков, не Молотов или Микоян, или ещё кто, а именно Берия!

И это — показательно и доказательно!

Как известно, самый отъявленный лжец лжёт не во всём — если он будет врать откровенно, то ему никто не поверит, поэтому ложь надо как-то камуфлировать под правду. В итоге даже лжец в чём-то пробалтывается…

Вот и Млечин невольно показал своей «фантасмагорией», что история СССР могла бы пойти принципиально иным путём лишь в том случае, если бы во главе СССР вместо Хрущёва оказался только и исключительно Берия, а не кто-то иной из бывшей сталинской «команды».

И вот тут-то — но только в этом! — Леонид Млечин прав. Те положительные тенденции, которые были заложены деятельностью Берии после смерти Сталина, мог развить только Берия, так же, как те отрицательные тенденции, которые были заложены после смерти Сталина деятельностью Хрущёва, мог нейтрализовать тоже только Берия.

Именно при Берии как возможной ведущей фигуре политической жизни послесталинского СССР высшему руководству страны не удалось бы уйти от активности и идей самого деятельного члена этого руководства. Он ведь уже давно всё ухватывал лучше других, причём даже, пожалуй, лучше и глубже позднего Сталина — если речь шла не о вопросах теории общественных процессов, а о практических приоритетах, определяемых логикой социалистического развития России.

Так какими же могли быть бериевские созидательные тенденции?

Каким мог быть «бериевский» XX съезд КПСС в 1956 году?

И каким мог бы быть СССР Берии?

Вот об этом и кое о чём ещё у нас далее и пойдёт разговор.

Глава 2

«Сто дней» Берии, или О чём умолчали Млечин и другие

«Фантасмагория» Млечина — не более чем политико-историческая инсинуация. Но сама по себе виртуальная «реконструкция» возможного развития событий в послесталинском СССР не только научно допустима — она даже необходима с точки зрения как полноты исторического анализа, так и насущных потребностей нашего сегодняшнего и завтрашнего дня.

При этом вопросом: «Как всё могло быть при Берии во главе СССР?» задавались и задаются очень разные люди. Для того же, чтобы давать на такой вопрос обоснованный ответ, необходимо вначале посмотреть — как разворачивались события в СССР после смерти Сталина тогда, когда Берия реально был одним из высших руководителей страны? Ведь вектор, как говорится, возможных собственных реформ Берия обозначить сумел. По тому, как он начал, можно было вполне судить и о том, как и чем он продолжил бы…

Так как же реальный Берия начал действовать в стране, живущей уже без Сталина? Куда указывал «вектор Берии» 1953 года — вверх, вниз, вправо, влево?

До 6 марта 1953 года все инициативы и замыслы Берии должны были пройти обязательную апробацию у Сталина. Теперь Сталина не было, и место дирижёра управленческого ансамбля СССР оказалось вакантным. Кто-то должен был подхватить выпавшую из рук Сталина «дирижёрскую палочку», и хотя формально её получил не Берия — о чём ниже, самим ходом событий определился тот несомненный факт, что обновлённые партитуры для управленческого ансамбля СССР способен писать лишь Берия.

И он их тут же коллегам по «ансамблю» предложил. Причём инициатив, выдвинутых Берией, хватило бы на всех остальных — так энергично начал действовать Лаврентий Павлович в условиях, когда эффективность его идей оценивалась отныне не Сталиным, а самой жизнью.

Но положительными ли — объективно — были тогдашние усилия Берии? Как ни странно, даже самые большие ненавистники Берии, изображающие его в виде монстра, не могут отказать ему в положительном потенциале деятельности весной и летом 1953 года.

Вот, например, современный официозный профессор-«историк» В. Наумов. В своей статье «Был ли заговор Берии?», опубликованной в № 5 журнала «Новая и новейшая история» за 1998 год, он писал, что «ряд современных авторов, выступая против штампов советской (точнее было бы сказать «хрущёвской». — С. К.) историографии, положительно оценивают деятельность Берии после смерти Сталина…»

Наумов также пишет, что действия Берии «трактуют как первую попытку десталинизации и… первые шаги к оттепели».

Ещё до профессора Наумова Александр Фролов опубликовал в 1992 году в «Советской России» статью с характерным заголовком: «Неизвестная перестройка. 113 дней из жизни «верного ученика и ближайшего соратника».

Фролов в отличие от экс-коммунистов типа Наумова был и остался коммунистом, и он в небольшой, но ёмкой публикации отметил все положительные и назревшие инициативы Берии после смерти Сталина, которыми Берия, по выражению Фролова, «фонтанировал». Однако в феномене Берии Фролов разобрался не до конца — да тогда это и сложно было сделать, время тогда ещё не пришло для качественного всестороннего анализа деятельности Л. П. Берии.

Так, Фролов упомянул практически все «послесталинские» действия Берии, но утверждал, что «бериевские «либерализация», «деполитизация», «национальное возрождение» и «новое мышление» явно имели двойное дно…»

И вот тут автор «Советской России» явно ошибался, начиная с того, что понятия «либерализация», «деполитизация», «национальное возрождение» и «новое мышление» — не из словаря Берии. Это — ложные фетиши горбачёвской «перестройки», метко названной «катастройкой».

И вот как раз горбачёвская политика имела двойное дно, в котором скрывались до поры до времени развал СССР, реставрация капитализма и деградация России и Советского Союза.

У деятельности же Лаврентия Павловича Берии двойного дна не было.

А что было?

А были как раз те «Сто дней», о которых писали многие (и я в том числе) и которые нам будет нелишним окинуть внимательным взглядом ещё раз.

Напомню, что само понятие «Сто дней» изначально относилось к краткому периоду деятельности Наполеона как императора Франции от его бегства в 1815 году со средиземноморского острова Эльба на материк, во Францию, и до поражения под Ватерлоо и вторичного, уже окончательного, отречения.

Позднее понятие «Сто дней» приобрело характер нарицательного и стало означать начальный период деятельности того или иного политического деятеля после его прихода к власти легитимным или не очень легитимным путём.