Безмолвный ковчег - Геллатли Джульет Страница 3

У нас есть одна надежда – радикально пересмотреть нашу роль на этой планете, наше отношение к ней и к живым существам, которые делят ее с нами. Когда теленка колют и тащат в загон для убоя, при этом глаза его расширены, он перепуган, а в носу у него стоит зловоние крови и смерти – это накладывает на всех нас печать неизгладимого позора. Когда штифт, вылетающий из боенского пистолета, разбивает ему вдребезги лоб – сострадания нет. Когда забойщик затыкает морду ягненка, чтобы он перестал блеять и подносит к его горлу нож – сострадания тоже нет. А без сострадания нам всем не на что надеяться.

Каков первый шаг? Вегетарианство – это один из немногих шагов, который Вы можете предпринять сами, и который окажет непосредственное воздействие. Это первый шаг на пути к тому, чтобы остановить жестокость, которой ежедневно подвергаются сельскохозяйственные животные. Это первый шаг к тому, чтобы дать планете возможность самоисцелиться. Но за этим стоит еще нечто гораздо большее. Это политический шаг и выражение уверенности в том, что существует другой способ совершения действий и совсем другой мир – мир, который намного прекрасней сегодняшнего.

Мы заглушаем один за другим голоса, которые наполняют наш космический ковчег. Насколько мы знаем, это, возможно, единственный ковчег в космосе. Голоса, которые все еще слышны, в том числе человеческие голоса, звучат все мучительнее и напряженнее. Если в нашем образе жизни не произойдет коренных изменений, этот ковчег станет абсолютно безмолвным.

Глава 1

Во взгляде свиньи

Я решила стать вегетарианкой, когда мне было 15 лет. Это не произошло после каких-либо споров или размышлений. Я приняла такое решение, потому что увидела взгляд.

Мой знакомый студент работал над сельскохозяйственным проектом, и для этого ему требовалось посетить образцовую ферму. Я поехала с ним. В то время я наивно полагала, что увижу кур с блестящим оперением, которые довольно кудахчут, бродят по двору и роются в земле. В этом я не была одинока. Из-за того, что в 1979 году сфера животноводства была скрыта под плотной завесой молчания, которое продолжается до сих пор, я была совершенно не готова к тому, что увидела.

Мои смутные представления о двориках, соломе и свободно разгуливающих курах моментально развеялись. Животных не было видно. Моему взору предстали только безобразные промышленные постройки без окон, которые легко можно спутать с мастерскими или магазинами «Сделай сам».

Мы начали наше посещение со свинарника. Мы вошли в него, воздух был чрезмерно теплый и влажный, мне сразу ударил в нос запах нечистот от тысячи свиней. У меня появились первые неприятные впечатления. Не было никакого уютного хлева, и свиньи не валялись с довольным видом в грязи, были лишь многочисленные ряды одиночных бетонных загонов. Животные были отделены стенами и не могли коснуться друг друга, хотя расстояние между ними не превышало нескольких сантиметров.

Как я потом узнала, эти свиньи, беременные свиноматки, принадлежали к племенному поголовью, каждая из которых производит 2,5 помета поросят ежегодно. Перед каждым из этих созданий не было ничего, кроме железной решетки с прикрепленной к ней кормушкой. Под ногами у животных был решетчатый металлический пол, через который большая часть экскрементов должна была, по идее, проваливаться вниз. Однако когда животные мочились, струи разбрызгивали фекалии, оставшиеся на полу, и все это попадало на стены загона, ноги и животы свиней. В конце концов, они ложились, перепачканные месивом из кала и мочи. Я заметила, что при каждом движении они с трудом пытались нащупать под ногами твердую основу. Туловище свиньи было посередине опоясано широким ремешком, ограничивающим ее движения, поэтому животное могло ступить лишь полшага вперед и полшага назад. У тех свиней, которые пытались лечь, это получалось с большим трудом.

В подобных ужасающих ситуациях у людей всегда появляется тенденция найти этому объяснение, оправдание, им хочется верить, что, возможно животным от этого не так плохо, как кажется. Нас это ободряет. И наш гид тоже пытался подвести нас к этому. «Если их кормить, поить и держать в тепле, то они абсолютно счастливы», усмехнулся он. Но я этому не поверила.

Спустя несколько лет мне пришлось наблюдать, как молодую свинью впервые помещали в загон. Когда к ее телу прикрепили шлейку, а к полу привязали поводок, она стала в панике метаться и отчаянно визжать, пытаясь сорваться с поводка.

На ферме, которую я посетила, бедные животные уже отказались от бесполезного сопротивления. У них не было выбора. Последствия их пустого, бессмысленного существования были очевидны. У многих из них развился синдром, называемый «стереотипное поведение»: они четко, размеренно двигали головой вперед и назад, кусая и раскачивая решетки в определенном ритме с точностью метронома.

Это тот же синдром, который заставляет животных в зоопарке неустанно ходить вперед и назад. В отчете правительственного исследования, где речь идет о научных данных о состоянии свиней, указывается, что «такое поведение во многом напоминает то, как у людей развиваются различные психические отклонения». Многие из свиней, которых я видела, в буквальном смысле слова сошли с ума.

Пока я находилась на ферме и смотрела на свиней, пребывающих в бесконечном бессмысленном существовании, я поняла, что это – яркий пример того, как ветеринария и бухгалтерский учет объединились, дабы увеличить прибыль, свести к минимуму расходы, нанимать как можно меньше работников по уходу за животными, сэкономить потребление корма. Когда эту ферму проектировали и стоили, все вопросы были продуманы, кроме одного: «Как будут чувствовать себя животные?»

Свиньи – это высокоорганизованные животные, потомки диких свиней, которые обитали в британских лесах до тех пор, пока в 17 веке их не истребили охотники. В естественной среде обитания они бы бродили по необъятным лесам, занимающим значительную часть Британских островов; ели орехи и желуди, зерна и коренья и иногда мелких млекопитающих, выкапывая их из земли своими сильными рылами. Свиньи не любят температурные крайности, поэтому они бы искали тень под деревьями, когда слишком жарко, и сооружали бы гнезда из опавших листьев, чтобы согреться зимой.

Заточать таких активных и общительных животных в одиноких, пустых загонах, лишая их возможности что-либо делать – это значит приговаривать их к жизни, не имеющей даже малейшего сходства с их существованием в естественных условиях. Такая политика является отражением нашей алчности и отсутствия сострадания. Свиньи превратились в продукцию, с ними производят различные манипуляции, выводят специальные породы свиней для производства определенного вида мяса. Из свиней с длинными шеями получается больше бекона, а из тех, у которых крепкие коленные сухожилия – лучше ветчина. Разводчиками свиней владеют жажда денег и холодный расчет.

Свиноматки остаются в своих загонах, известных, как «сухие загоны», в течение большей части своей 16,5-недельной беременности. Их скуке приходит конец только когда перед родами их помещают в загон для опороса.

Эти загоны, размером чуть больше, чем сухие загоны для свиноматок, находились в соседней постройке, и наш гид гордо их нам показывал. Меня поразило поведение свиньи на позднем сроке беременности. Она беспрестанно двигалась вперед и назад по своей пустой решетчатой тюрьме с металлическим полом, как будто пыталась найти что-то, хотя искать было нечего. Я спросила, что она делает, но мой вопрос остался без ответа. В дальнейшем я все узнала. Это был еще один пример стереотипного поведения, еще одно свидетельство того, что у животного наступило умственное расстройство.

У свиноматок очень развит материнский инстинкт, и в дикой природе они еще задолго до родов начинают строить огромное гнездо. В высоту оно иногда достигает одного метра. Животное порой проходит километры в поисках листьев, прутиков и соломы. То, что я увидела на свиноферме – это были жалкие попытки беременной свиньи реализовать свои инстинкты в совершенно пустом загоне.