Повод для оптимизма? Прощалки - Владимир Владимирович Познер Страница 31

Хочу напомнить, что во главе тех, кого господин Зорькин называет оппозиционерами, были и вице-президент страны Александр Руцкой, и председатель Верховного совета РФ Руслан Хасбулатов, и основная часть депутатов, то есть, в общем-то говоря, представители власти, в отличие от дня сегодняшнего. Хочу также напомнить, что Конституционный суд, председателем которого и был Валерий Дмитриевич, не раз и не два признавал действия президента Ельцина противоречащими Конституции, за что в конечном итоге господину Зорькину пришлось уйти с поста председателя, а потом и вовсе уйти из Конституционного суда, куда он вернулся только через десять лет, в 2003 году. Наконец, если мне не изменяет память, никакого активного подогревания митинговых страстей из-за рубежа тогда не было.

Но это так, контекст. Суть дела вот в чем. Господин Зорькин, знаток и любитель русской литературы, критикует Александра Сергеевича Грибоедова за то, что тот в «Горе от ума» высмеивает Молчалина с его низким талантом умеренности. По мнению главы Конституционного суда, Россия как раз нуждается в людях умеренных, которые будут не «бичевать пороки», а лишь терпеливо работать. Бичевателем пороков он считает Чацкого. По его мнению, если Чацким удастся победить, то они, я опять цитирую, «сметут Фамусовых, а потом… Потом либо сами они окажутся сметенными по известному принципу “революция пожирает своих детей”, либо… Либо они обзаведутся гильотиной на французский манер или маузерами на наш манер».

Валерий Дмитриевич, я, как и вы, противник насилия, противник революций, противник крови и противник крикунов. Но ведь приписывать такие настроения тем десяткам тысяч, которые собрались на мирную демонстрацию, мягко говоря, не совсем порядочно. Они протестуют против того, что они считают нарушением законов, и требуют исправления этих нарушений законным путем. Но, видимо, в отличие от вас я считаю, что нет ничего омерзительнее, чем жить в стране Молчалиных. И если бы так случилось, я, как и Чацкий, воскликнул бы: «Карету мне! Карету!»

* * *

Некоторое время тому назад я поработал актером. Это было в Санкт-Петербурге, в театре на Литейном. Нас на сцене было семь человек, мы сидели на стульях и читали каждый свою роль. Это были рассказы реально существующих женщин из семи разных стран. И пьеса так и называется «Семь». Она ставилась во многих других странах, играют как женщины, так и мужчины, как профессиональные актеры, так и просто рядовые граждане типа меня. Это на самом деле рассказы о домашнем насилии, о том, как дома мужчины мордуют, насилуют, бьют и убивают женщин, своих жен, своих дочек.

Я читал текст от лица русской женщины, и поэтому, в частности, поинтересовался, а сколько женщин в России гибнет от побоев? Ответ: порядка пятнадцати тысяч в год. Это значит, что каждые сорок пять минут в России убивают одну женщину. Это значит, что за один год их погибает больше, чем наших солдат погибло в Афганистане за восемь лет.

Это не тема, об этом вообще не говорят, будто еще живем в эпоху «Домостроя». Вот любят у нас поговорить о правах человека. Наши правозащитники, представители или члены Совета при президенте по гражданскому обществу и правам человека. Но об этом они, в общем, не говорят. Вроде бы, как я понимаю, все-таки высшее право человека – это право на жизнь. А тут – убивают каждые сорок пять минут.

Вы понимаете, почему не говорят об этом? Я – нет.

* * *

Я хочу рассказать вам о том, как внук Сталина Евгений Джугашвили подал на меня в суд за то, что я оклеветал, оскорбил его деда, сказав в одной из своих программ, что Сталин виновен в расстреле нескольких тысяч польских офицеров Катыни. И суд этот состоялся 23 декабря в здании Останкинского суда. По сути дела, ко мне была одна главная претензия, а именно: обвинение настаивало на том, что я должен был предварить свои слова о вине Сталина фразой «мне кажется», «я полагаю», «я думаю», «на мой взгляд», тогда все было бы в порядке с их точки зрения, потому что каждый человек имеет право на собственное мнение. А раз я этого не сказал, то это уже не мнение, а сведения, услышав которые, зрители могут решить, что да, действительно, Сталин в этом был виноват совместно со своим славным Политбюро. Значит, я должен был как-то по-другому это сказать.

Ну, как вы понимаете, я это обвинение не высосал из пальца. Я ссылался на определенные документы, которые хранятся в Госархивах, а также на официальные заявления Государственной думы РФ. Господин Джугашвили в суд не явился, он был представлен тремя юристами, которые, на мой взгляд, совершали чудеса эквилибристики, пытаясь доказать, что документы, представленные мною, фальшивые. Несмотря на красноречие и, опять-таки, на мой взгляд, искусное владение всяческим юридическим крючкотворством, они все-таки процесс проиграли. Но я обещал им, что я обязательно расскажу о нем в эфире своей программы, что я и делаю.

И в заключение хочу сказать, что, на мой взгляд, Сталин не только несет вину за расстрелянных поляков, но является одним из самых омерзительных, самых кровавых, самых страшных политических преступников в мировой истории. И я все жду и никак не могу дождаться, когда же наконец это будет признано в России как неоспоримый факт и без всяких «по моему мнению» или «на мой взгляд». Вообще пора бы.

* * *

Поскольку моей программы не было в эфире с 19 декабря прошлого года до 23 января, произошли события, которые я бы обязательно затронул, но не имел возможности. Одно из них – это вручение премии журналистам в День печати, 13 января. Мероприятие это проходит в Кремле, вручал премии председатель правительства Владимир Путин. И премии давались только журналистам, работающим в печатных СМИ, по рекомендациям главных редакторов этих печатных СМИ. Я в тот день находился в нескольких тысячах километров от Москвы, на острове Святого Варфоломея, и никак не мог приехать, хотя и был приглашен, но как гость, поскольку я все-таки работаю не в печатных СМИ. Поэтому я очень сильно удивился, когда вдруг узнал, что, оказывается, группа видных журналистов не приехала на это мероприятие из чувства протеста. И в этом списке среди прочих фамилий часто мою указывают первой. Это просто вранье. Я не знаю, кто автор этого вранья, но это вранье. Я не приехал, потому что я не мог приехать.

Теперь вопрос. А вот