Повод для оптимизма? Прощалки - Владимир Владимирович Познер Страница 32

если бы я был в Москве, я принял бы это приглашение? Скорее всего, нет. Но не из чувства протеста. Дело вот в чем. Я придерживаюсь убеждения, что журналист по определению находится в некотором противостоянии с властью. Я подчеркиваю, с любой властью и в любой стране. Потому что какова главная задача журналиста? Указывать на проблемы, на недостатки, на ошибки. Это такой, скажем так, цепной пес, который лает и обращает внимание всех, и прежде всего власти, на недостатки. Сама власть эти недостатки обычно не упоминает. Следовательно, журналист с властью имеет некоторые сложности.

И коль скоро так, возникает вопрос, должен ли журналист вообще принимать награды от власти, и неважно, по рекомендации своего главного редактора или без оной. Мне кажется, что не должен. И недаром ни в одной из известных мне стран, в которых журналистика достойна уважения, не существует ни Дня печати, ни правительственных наград для журналистов.

Что касается возможности встретиться с главой правительства, чтобы задать ему вопросы, это, конечно же, любой журналист охотно сделает. Но это уже совсем другое дело.

* * *

Хочу кое-что сказать по поводу недавних митингов. Я участвовал в шествии и потом в митинге «За честные выборы». И думал я в это время вот о чем. Я приехал в Советский Союз в декабре 1952 года, мне шел девятнадцатый год, я был вполне взрослым человеком. Но, конечно, я очень мало знал о стране, я ничего не знал о массовых репрессиях, я ничего не знал о ГУЛАГе, и вообще та страна справедливости и настоящей свободы, о которой мне говорил мой отец и куда он привез меня с мамой и с младшим братом, сильно отличалась от той страны, в которую мы на самом деле приехали. Тем не менее я был воспитан определенным образом, я верил в идею социализма, я потом уже защищал советский строй в качестве пропагандиста. И дважды я поверил, что страна может измениться к лучшему. Первый раз это было после выступления Хрущева на XX съезде, когда он разоблачил Сталина. И второй раз это было, когда началась перестройка, гласность. Но оба раза я обманулся, ничего по-настоящему не изменилось.

В течение всего этого времени были люди, которые хотели, чтобы страна изменилась, и были отчаянно смелые люди, которые не только этого хотели, но говорили и выходили на улицы, за что их немедленно арестовывали, сажали, отправляли в психиатрические лечебницы. И ни о каких митингах не могло быть и речи, кроме, разумеется, митингов в пользу власти. Эти митинги организовывались, они были разрешены, а ни о каких других митингах речи не могло быть.

Вот в субботу, когда я ходил на этот митинг, я думал о том, что все-таки страна меняется, по крайней мере хочется в это поверить. Окончательно не верю, потому что не хотел бы разувериться в третий раз. Но все-таки есть надежда.

* * *

У меня было желание сегодня прийти в оранжевой рубашке, но у меня только одна, к тому же летняя, а погода совершенно этому не способствует. Но вообще это я в шутку говорю. На самом деле, если серьезно, то я могу сказать совершенно определенно, что все эти люди, которые требуют честных выборов, никакого отношения ни к чему оранжевому не имеют, если только они, скажем, не едят апельсины. А так, вообще говоря, нет. И те, которые кричат о необходимости бороться с оранжевыми, они просто врут. Потому что они прекрасно знают, в чем дело. Дело в том, что люди хотят, чтобы их голос считался именно так, а не иначе, и чтобы не было вбросов, «каруселей» и тому подобных вещей. Больше ничего они и не хотят.

Вообще поражаешься, когда слушаешь, что некоторые говорят по этому поводу. Я даже думал, кому отдать пальму первенства в смысле красноречия? Может быть, все-таки Проханову? Александр Андреевич объявил, что оранжевым является цвет собачьей мочи на белом снегу. Я не знал, правда, что он так разбирается в цвете собачьей мочи, но в общем здорово. Правда, он добавил, что этот цвет потом может превратиться в кроваво-красный. Кого-то пугают, что ли? Если да, то кого и, собственно говоря, почему? Потом кричат: «Нас больше! Нас больше! Нас больше!» – это как раз кричит Кургинян. Ну и что? Больше тех, кто не хочет честных выборов? Сомневаюсь. Больше тех, кто не хочет оранжевых революций? Ну разумеется. Конечно. И он просто ломится в открытую дверь. В общем, какой-то театр гротеска, но только вот я чувствую в этом во всем опасность. Опасность реальной крови. И надо бы об этом серьезно подумать. Всем.

* * *

Как бы в развитие того разговора, который у меня был с Михаилом Дмитриевичем Прохоровым, порассуждаем на такую тему. Вот чем отличаются выборы российские от выборов в США и во Франции, в которых я, кстати говоря, тоже принимаю участие? Думаете, я буду говорить о честности и прозрачности? Нет, не буду, потому что в общем это банальные вещи, а мне не очень хочется говорить о банальном.

Хочется вот о чем. Значит, в США и во Франции есть разные кандидаты. Но если кандидат в президенты баллотировался один раз, второй раз, третий раз и проигрывал каждый раз, то в конце концов партия, которая его выдвигала, снимает его и выдвигает другого. Потому что такой кандидат, если говорить по-английски, называется лузером, то есть он вечно проигрывающий, он больше не нужен. Это такое общее правило.

Есть, конечно, исключения, но они касаются, скорее всего, партий либо тоталитарных взглядов, либо, скажем, шовинистических. Ну, например, Компартия Франции раз за разом выдвигала Мориса Тореза, который был генеральным секретарем, и он всегда проигрывал. Партия национального фронта во Франции же раз за разом выдвигала Ле Пена, и он вечно проигрывал. В конце концов, ему пришлось уйти, уступить место дочери. Впрочем, я говорю, что, наверное, от коммунистов и от шовинистов ожидать разумного решения не приходится.

И еще одно, хотя это не совсем прямо относится к выборам. И в США, и во Франции бывают митинги в пользу того или иного кандидата. Но они никогда не организуются ни Белым домом, ни Елисейским дворцом, не говоря о том, что одни митингующие не собираются для того, чтобы проклинать других митингующих и обзывать идиотами, предателями, оранжевой слизью, жуликами и ворами. Почему? Бог его знает. Может быть, потому что они там на самом деле любят свою страну, а не себя в стране?

* * *