Матвей Ганапольский - Кисло-сладкая журналистика Страница 32

И я с ним абсолютно согласен.

Если Латыниной интересно в ее авторской передаче рассказывать только про Кавказ и интриги Кремля, пусть рассказывает именно про это. Она так хочет и освещает эти темы лучше всех.

Но вернемся к вашей встрече с гостем перед эфиром.

Итак, после чашки кофе, которую по вашему щедрому указанию ему принесет секретарша редакции, вы продолжаете выяснить, какие именно темы в сегодняшней беседе возбуждают его больше всего. Конечно, гостя возбудили ноги секретарши, от ее походки он даже пролил кофе на вашу новую рубашку. Но, к сожалению, есть тема передачи, и вы приводите гостя в чувство вопросом, о чем он сможет рассказать наиболее интересно, без вступительных мычаний и подготовительных ерзаний по стулу.

Однако ваше отношение к гостю не должно быть потребительским.

У гостей есть свои требования к эфиру, и чаще всего, эти требования справедливы.

Вообще-то для того, чтобы понять, как правильно относиться к гостю, важно побывать в его шкуре.

Меня часто приглашают участвовать в различных передачах, поэтому хочу показать несколько примеров, что раздражало меня, когда я был приглашен где-то выступить.

Однажды мне позвонила администратор одного телеканала и пригласила на запись в новую программу. Я стал выспрашивать подробности программы. Но администратор ответила, что ничего не знает, так как она тут новенькая. Я спросил, почему не звонит сам ведущий. Ведь мы были знакомы, и он бы мне объяснил задачу за минуту. Девушка ответила, что он очень занят.

Я отказался идти, и вот почему.

Мне важно согласовывать формат своего участия. Я хочу точно понимать свою роль, насколько пространны должны быть мои ответы, насколько смешно или серьезно я должен говорить.

Да, именно так.

Можно над этим смеяться, но для меня это важно. Когда меня приглашают на запись новых программ, я обеспечиваю, как гость, качество эфира. Я с большим вниманием отношусь к чужим эфирам, и все это знают. Я стараюсь быть ярким, активно брать слово, быть темпераментным и остроумным. И этот ведущий пригласил меня именно для успеха своей премьеры, но поленился потратить пять минут для разговора с тем, кто будет для него работать, и объяснить детали.

На другом телеканале меня пригласили поддержать основного участника дебатов, но, впоследствии, я обнаружил, что, из-за цензуры, вырезали все мои острые реплики. В передаче я выглядел идиотом. Ведущий, также мой знакомый, не позвонил мне и не объяснился.

Вы спросите, а зачем он должен был это делать? Ведь не он вырезал мои острые реплики, а его начальство.

Да, это так, но для меня именно этот ведущий являлся лицом этой программы. Я не знаю, кто вырезал мои реплики, и знал ли этот ведущий, что это произойдет. Возможно, он отстаивал мой неприятный для начальства монолог, а возможно, махнул рукой и сказал, что ему все равно. Согласитесь, это две большие разницы.

А теперь вдумайтесь, что произошло в результате.

Я пришел на передачу, старался, чтобы она получилась, а, в результате, в эфир ничего не попало.

Обидно ли это для меня? Конечно, да!

Как и для любого другого.

Это только кажется, что эфир вами и гостем воспринимаются одинаково…

На самом деле все не так.

Это вы с утра, в рабочем режиме, поговорили с десятью гостями и еще пятерых записали на завтра.

Для гостя же визит к вам – это целый ритуал.

О том, что его пригласили в эфир, еще со вчера знают все его родственники. Он не забыл позвонить в другие страны своим друзьям, чтобы они услышали его программу по Интернету. Он тщательно готовится, делает пометки на бумаге, укладывает план беседы в голове. Он старается, потому что приглашение в эфир – это сродни награде. Тебя выделили среди других! Ты будешь говорить на многомиллионную аудиторию.

Поверьте мне, даже если гость холодно и безразлично, за минуту до эфира, смотрит в окно, то, все равно, ему не все равно.

Я знаю людей, которые ходят по выходным в аэроклуб, садятся в самолет и прыгают с парашютом. В виде развлечения, они в полете раскрывают шампанское и пьют его из хрустальных бокалов. А один подобный чудак даже рисовал в полете картину, правда, черным грифелем.

Но если бы кто-то попытался запихнуть в самолет с парашютом меня, то у него были бы большие проблемы, потому что невозможно грузить в самолет человека, который приковал себя цепями к осветительной мачте.

Я бы не полетел, даже если бы от моей дочери отказался ее мотоциклист!

То, что для одних привычно, для других экстраординарно.

Ваш рутинный эфир – настоящее потрясение для тех, кто приходит в студию раз в год. Для вас это поход в булочную, для них – поездка, в Большой Каньон.

Вот почему крайне необходимо учитывать главное: гость эмоционально тратится на эфир, всегда больше вас. Вот почему именно вы, как человек, к которому он идет на эфир, полностью ответственны за то, как гость пришел, что было у вас в эфире, и что потом услышал зритель или слушатель.

Вот почему я считаю, что ведущий той программы, где вырезали все, что я говорил, поступил неправильно. Вот почему я к нему больше не хожу.

Примеров неправильного отношения к гостям нет числа.

Однажды я пару часов просидел в холодной гримерке. Дело в том, что в студии писали несколько программ подряд, а гости предыдущих программ все время опаздывали. Постепенно отставание в записи стало почти полтора часа. Запись задерживалась, но никто не извинялся, не предлагал мне чаю и не спрашивал, могу ли я торчать в пустой холодной комнате еще час, пока не подойдет моя очередь. Я взбесился, потребовал вызвать гостевого редактора и спросил, почему, зная о проблемах, мне не позвонили и не сказали приехать позже. В ответ я услышал то, что слишком много гостей и за всем не уследишь, но они все извиняются. На мой вопрос, почему не могут набрать еще пару редакторов, я узнал, что это дело начальства, и что, наверное, они экономят деньги.

Самое интересное, что писать мы должны были юмористическую программу, и можно уже представить, с какой физиономией я там сидел и какие шутки говорил.

А вот еще одна история. Я был гостем шоу, там было еще человек пять, кроме меня. Среди гостей был один, особенно статусный, в ранге министра. По сути, он и был главным гостем, я понимал это, и мои скверные ожидания оправдались. Он говорил, а мы были только гарниром.

Я понимал организаторов передачи. Они не были уверены, что главный гость придет, поэтому страховались и пригласили остальных, чтобы обеспечить уровень программы. Мы очень хорошо говорили, но в монтаже нас показали пару раз, а говорил только он.

Еще один раз позвонившая девушка трижды перепутала мое имя, неправильно назвала фамилию и также не могла объяснить, что я буду делать на записи. Она объясняла, что это ночная программа, и все содержится в ее названии. Название программы было «Голубые волны». Я задумался, а потом спросил, нужно ли мне будет стоять по колено в воде, петь песни старых моряков и махать морским флагом. И обязательно ли мне быть геем, чтобы там сниматься. Теперь уже задумалась девушка. Помолчав, она сказала, что стоять в воде, как она думает, мне не нужно, потому что бассейн они не заказывали. А про геев она уточнит. Больше она не звонила.

РАСКОШЕЛИТЬСЯ ЛИ НА ДЛИННЫЕ НОСКИ И ЧТО ДЕЛАТЬ С ЛЮБИМОЙ БОРОДАВКОЙ

Когда мотоциклист моей дочери слишком долго поджидает в кустах, пока она накрасит губки и выскочит, не попрощавшись, его мотоцикл испускает зловонное облако, которое проникает в нашу комнату и оседает на моей белоснежной рубахе, которую только что погладила моя жена, готовя меня к эфиру. Но, когда я, обнаружив это, пытаюсь выскочить на улицу, чтобы поймать мотоциклиста и накормить деталями его собственного мотоцикла, то жена останавливает меня и призывает относиться к этому факту спокойно – рубашку она погладит, а дочь пусть, хотя бы немного, отдохнет.

На мой вопрос, от чего нужно отдыхать моей дочери, жена рассказывает драматическую историю о том, как дочь готовила себе утром яичницу, и каких титанических усилий ей это стоило.

– Кроме того, она читала книгу!.. – эту фразу жена произносит с особым придыханием.

После чего жена читает мне небольшую лекцию о том, что мотоциклист неплохой парень, и она даже, один раз, видела его в красивом модном костюме с галстуком. Он специально надел костюм, чтобы встретиться со мной, но увидев мое лицо из кустов, испугался и убежал.

– Я просто вышел на балкон и смотрел на закат, – удивился я. – Что такого он в моем лице разглядел?

– В том-то и дело, – обидчиво пояснила дочь. – Он сказал, что выражение твоего лица было таким же кровавым, как и закат. И я ему долго объясняла, что за твоей жуткой улыбкой кроется что-то человеческое. Ты просто это человеческое тщательно скрываешь.

На это предательство родной дочери, я замечаю, что есть люди, которые пытаются скрыть свои ужасные пороки под хорошим костюмом. Но их естество видно, как под хорошим рентгеном.