Татьяна Москвина - Ничего себе Россия! (сборник) Страница 32

Беспокойство сетевых провайдеров понятно: число больных людей, проводящих свои дни у компьютера, стабилизировалось и даже пошло на снижение. У здоровых людей Интернет вообще – лишь часть делового технического процесса. Общаться люди предпочитают скорее по телефону, и sms-сообщения по популярности превосходят электронную почту: они гораздо удобнее. Вот и появляются такие, с позволения сказать, «интернет-комедии», где герой-вредитель предается безудержному воспеванию Всесильной паутины. Сказочки для убогих!

«Читатели-писатели»: давайте поиграем

Московская книжная ярмарка организована в девятнадцатый раз, и организована традиционно плохо. Начнем с того, что от ворот ВДНХ до павильонов ярмарки простирается расстояние в два километра, но никакого специального транспорта для посетителей – среди которых, разумеется, немало стариков, инвалидов, людей с детьми – не предусмотрено. Так и чешет бедный народ вдоль фонтанов, чего, как вы сами понимаете, ни в одной стране Европы быть не может. Кондиционеров в павильонах нет, жара невыносимая, толчея лютая. Чуть не половины мероприятий, заявленных в программе, так и не произошло. Но русских плохой организацией не удивишь – и великое море людей плескалось в душных и тесных павильонах, включившись в реалити-шоу «Читатели-писатели».

Среди спокойных, вальяжно расхаживающих читателей то и дело попадались беспокойные, странные люди особого поведения – то были писатели. При личной встрече эти две категории граждан смотрели друг на друга с бесплодным любопытством: понять, почему один пишет то, что пишет, а другой читает то, что читает, все равно не удавалось…

Болезненные скопления писателей в одном месте мне удалось обнаружить дважды. Сначала попались участники шорт-листа премии «Большая книга», и в их числе Александр Кабаков, Михаил Шишкин, Андрей Волос, Юрий Волков и еще женщина с непроизносимой фамилией и черными волосами, которая прочла крикливым голосом отрывок из своей книги, проповедующей толерантность к исламу. Писатели порядком сомлели, отвечая на загадочные вопросы типа «что вы читали в детстве» и «а что бы вы выбрали – хорошую критику или большие тиражи». Все, не колеблясь, выбрали тиражи, а Шишкин заметил, что и выбирать-то не из чего, потому что критики в России нет – одно хамство. Следующее скопление писателей произошло во время представления книги «Беспокойники города Питера» – это неплохие очерки о ярких людях чумовой культуры восьмидесятых (певцы Виктор Цой и Майк Науменко, поэт Олег Григорьев, композитор Сергей Курехин и многие другие) которые, хоть и умерли, но в число покойников не попали: беспокоят собой живых, не уходят в забвение. В отличие от участников шорт-листа премии «Большая книга», которым грозит жуткая сумма денег в случае победы, что сильно придавливало им психику, питерцы Павел Крусанов, Сергей Коровин и Наль Подольский, которым не грозило ничего, были беспечны и веселы, как птички. Аудиторию у них оттянул внезапно прибывший на ярмарку политик и «отставной козы барабанщик» Дмитрий Рогозин, но писатели не унывали, поскольку готовились осуществить чудесный проект: распить бутылку водки на колесе обозрения, что неспешно крутилось у входа.

Увы! осуществить этот проект оказалось так же не реально, как вручить населению России обещанную когда-то Рогозиным «природную ренту»: у претендующих на колесо уже при входе отбирается все, что можно и чем можно. Как, собственно, и у населения России, но не будем длить опасную аналогию, а просто почтим кратким молчанием гибель мечты.

Кроме Рогозина, из политических артистов на ярмарке был и Григорий Явлинский. Он с грустным и надменным лицом надписывал желающим книжку «Я выбрал свободу». Глядя на него, свободу выбирать не очень хотелось… Невдалеке от Явлинского журналист Александр Никонов пытался хоть кого-нибудь заинтересовать огромным количеством своих актуальных книг, в том числе трактатом «Конец феминизма», убедительно доказывающим неполноценность женщины как человека. Но тогда какой любви хочет Никонов от неполноценных? Они и не проявляли к нему ни малейшего интереса, выстроившись в дикую очередь к французу, беллетристу Бернару Веберу. Тот, посверкивая лысинкой, весело надписывал свои сочинения, в которых он дам не обижает и сочинениями всяких глупостей про феминизм не занимается… Из жалости к одинокому мужскому шовинисту пришлось взять у него автограф.

Характерной чертой нынешнего сезона является тотальная экспансия Рублевки в искусство. Не осталось в стороне и книгоиздательство: роскошная, с иллюстрациями замечательного художника Владимира Любарова, книга Марии Тимофеевой-Рисовской «Заморочки по-рублевски» может немало повеселить вдумчивого читателя. Рублевка, попершая в «духовку» – это еще смешнее, чем медведь на велосипеде. О существовании предыдущей, до-рублевской человеческой культуры, здесь не имеют никакого представления. И вот загадочная «писательница» с двойной фамилией (на Рублевке, видимо, решили, что двойная фамилия круче одинарной) пишет рассказы о том, как некая Даша не могла уснуть, потому что ей мешали крики павлинов. Лучше бы рублевские куклы подслушали, о чем треплются их благоверные, и записали для потомства – все-таки хоть какая-то польза была бы от их усохших мозгов.

Но самое неизгладимое впечатление на меня произвел журналист Владимир Шахиджанян, одно время промышлявший сексуальным просвещением народа («1001 вопрос про ЭТО», «СПИД-инфо»). Он, представляя новую книгу «Учимся говорить публично», публично демонстрировал преимущества своей методики, а потому говорил в динамик на весь павильон № 20 около полутора часов без перерыва. Говорил громко, ясно, складно, не останавливаясь, вызывая страстное желание его задушить, – но говорил! А поскольку «маньяки всегда побеждают» (обыкновенные люди не могут им противостоять), то книга Шахиджаняна расхватывалась, как горячие пирожки в зимний день.

А если серьезно, то книг издается так много, что среди них есть и хорошие. К сожалению, в книжном оформлении стала преобладать ядовитая пошлятина, бесстыдное кислотное раскрашивание, зачастую абсолютно не соответствующее содержанию книги. Книги, как женщины, – теряют скромность, достоинство, сдержанность, становятся наглыми, вульгарными, распущенными. Общий вид многих стендов неприятен – как будто идешь по улице красных фонарей, да еще по самому дешевому сегменту.

Ведь изобилие само по себе – еще не ценность. Изобилие может быть, например, дурным и бессмысленным. Но это отдельный разговор.

Жалко Пушкина. И Бондарчук тоже

В это уже трудно поверить, но на свете жил когда-то один молодой и очень талантливый человек, Сергей Бондарчук. Спустя полвека мы находим, что под сенью его громкого имени помещается уже целый род – с детьми, внуками и племянниками, с традициями и претензиями. Ну что ж, так всегда: кто-то начинает род, кто-то продолжает. Все дети Сергея Бондарчука имеют приятную внешность, они энергичны, толковы и артистичны. Имеют даже некоторые способности к кинорежиссуре.

Но настоящего таланта кинорежиссера ни у кого из них нет, потому что этот талант не передается ни по наследству, ни половым путем, ни воздушнокапельным. Талант кинорежиссера, загадочнейшая вещь на свете, появляется каждый раз в неожиданном месте и абсолютно неизвестно, где его, как чертовы трубы отопления, вдруг прорвет. Вот дикий человек Алексей Балабанов, не имеющий никаких светских манер, странный, корявый и на первый взгляд малоприятный – он режиссер, и точка. А милейшая, почтеннейшая, добропорядочная Наталья Бондарчук, замечательная, судя по всему, жена и мать – нет, не режиссер. И это видно по ее картине «Пушкин. Последняя дуэль».

На этой картине критики уже оттоптались в прошлом году после пресс-просмотров, к вящему изумлению зрителей, которые фильма не видели и понять, почему злобные люди опять ругаются в газетах, не могли. Теперь картину показали в день смерти поэта по государственному телевидению.

Положение в искусстве дочери Сергея Бондарчука, Натальи Бондарчук, осложнилось появлением в ее судьбе Андрея Тарковского. У него она сыграла изумительно, великолепно – в гениальном фильме «Солярис». Надо заметить, многие актеры из числа работавших у Тарковского, ушли затем в попытку режиссуры – например, Бурляев, Кайдановский. Такова была сила «поцелуя демона», сила обаяния Тарковского, который заражал людей какой-то творческой тоской, стремлением к какому-то полету. Но что делать дальше, без Тарковского, самим, они не знали по-настоящему. А одна только творческая тоска, без творческих возможностей, бессильна. Это, конечно, серьезная и при этом романтическая драма. Ведь люди, тоскующие по творчеству – неплохие люди, тянущиеся ввысь. Но до звезд им никогда не достать, поэтому их тоска – навечно. Печальное зрелище!