Матвей Ганапольский - Кисло-сладкая журналистика Страница 36

Да, Володя был истинным пьющим интеллигентом. Только интеллигент может столь точно описать свои действия, которые заключаются в том, чтобы нагадить без злобы и без последствий.

Бедный Володя, он замерз зимой, перенося из одного двора в другой огромную свинью. Когда их нашли, они лежали в снегу в обнимку. Свинья слабо хрюкала. Она была толстая, и ее удалось откачать.

А Володя умер. Он был в одной рубашке и в домашних тапках.

Он выбежал на минутку, просто перенести свинью.

С того времени я не люблю слово «шебутной».

Это очень точное, старинное слово с гадкой сутью.

Шебутной, это когда ты делаешь гадость с веселым видом, причем тебя не бьют, потому что эта гадость всех устраивает. Более того, она и есть цель.

Актер и писатель Евгений Гришковец, приводит показательный пример подобной демонстративной безнаказанности.

В одном из городов он играл моноспектакль. Для провинциального города приезд звезды всегда событие, поэтому неудивительно, что в зале появился фотограф.

Удивительным было его поведение.

Вооружившись большой фотокамерой, он уселся в первый ряд и стал во время спектакля щелкать кадры. Естественно, он ловил динамические моменты, когда Гришковец махнет рукой, повернется или сделает шаг влево или вправо. Но камера была профессиональной, и каждый снимок сопровождался мощной вспышкой и потрескиванием камеры. Более того, иногда фотограф включал режим серии снимков. Тогда все это сияло и жужжало не разово, а серийно.

Следует учесть, что Гришковец, обычно, выступает не на стадионе, а в соразмерных залах, где актер на сцене не теряется, а зритель в состоянии рассмотреть его персону без мощного телескопа.

Далее Гришковец описывает следующее: он прервал спектакль, подошел к фотографу и попросил его прекратить съемку, потому что в зале семьсот человек, которым он мешает.

Фотограф сидел, положив ногу на ногу, и в ответ буркнул что-то, типа: «Иди делай свое дело».

Итак, этот фотограф не ушел. Вначале он снимал, а потом уснул.

Евгений вновь прервал спектакль и предложил этому человеку уйти и даже вернуть деньги за билет. Но тот отказался.

Так он и просидел весь спектакль.

Конечно, Гришковец мог сам вышвырнуть его из зала. Или мог позвать администрацию, чтобы это сделали они.

Но разве фотограф не ждал именно этого? Разве человек, который так вызывающе себя ведет, не делает это специально?

Какая сладкая перспектива: артист уже уехал, а местные газеты полны заголовков, типа: «Наглая звезда расправилась с беззащитным фотографом, только что забравшим двух малюток из роддома!»

И «беззащитный» в многочисленных телеинтервью описывает леденящую душу череду оскорблений и надругательств звезды над его фотографической персоной. Малютки, которые, странным образом, оказались двумя взрослыми девицами – медсестрами из роддома, нервно поправляя разрез, поясняют, что фотограф их друг, и как только он их забрал из роддома на спектакль, тут-то все и началось!

Два нервных адвоката с кожаными портфелями поясняют, что уже готовится иск в Европейский суд по правам человека.

Потом все это продается желтой столичной прессе, которая описывает позорное поведение «столичных», которые «отрываются» в провинции.

Безусловно, читатели знают десятки подобных примеров и понимают, что тут «ничего личного – только бизнес». И не нужно на мотоциклах гонятся за принцессой Дианой в Париже. Можно все обтяпать и в своем маленьком городке. Таких людей устраивает любой исход: если их вышвырнут, если подадут в суд, даже если сильно побьют в кулисах.

Тут синяки значимей любой медали.

Этого фотографа не устроило бы только одно: если бы зрители встали и сами выволокли бы его из зала. То есть, волоча его по полу и разбивая ногами его фотокамеру, зрители как бы намекали: парень, а туда ли ты пришел? А случайно зацепив его голову об угол, они как бы интересовались: а стоило ли нам портить культурный вечер, после тяжелого трудового дня?

И, аккуратно укладывая его тело в придорожную канаву, аудитория как бы заключала: не смей касаться своими грязными руками тонкой души артиста.

Вы такое можете себе представить?

Я нет.

И правильно, потому что те же тончайшие интеллигенты, которые сидят на спектаклях у Гришковца и бросают на него восхищенные взгляды, готовы были бы, с не меньшим интересом, наблюдать драку Гришковца с фотографом в зале. А наутро побежать и купить местную газету, чтобы почитать подробности и сравнить со своими интеллигентными ощущениями.

Что важно отметить в этой истории?

Это то, что, как пришедшему фотографу, так и зрителям в зале, сам Гришковец в этой ситуации был малоинтересен. Каждый из участников имел свою задачу: фотограф отснять артиста и, возможно, нарваться на скандал, а зрители развлечься. Причем можно не самим спектаклем.

И только Евгений Гришковец хотел сыграть свой спектакль.

Важно понять, что и вы очень часто можете оказаться в ситуации, когда внешне все вокруг вас, очень похоже на обычный эфир. Но, по сути, эфиром не является. И его участники, новые «шебутные», пришли при вашей помощи, решить совсем другие задачи – на потеху публике. При этом им на вас наплевать.

Сегодня совсем не обязательно, как Володе из моего детства, выкапывать картошку в соседнем огороде, чтобы прослыть шебутным.

Можно быть шебутным громко, на всю страну.

Когда-то, в девяностых, это уже стало классикой жанра, русский политик Владимир Жириновский, известный своими радикальными заявлениями и эксцентричными выходками, во время ток-шоу, плеснул апельсиновым соком в лицо другому политику, Борису Немцову. Жириновскому было плевать на ведущего программы, он просто использовал его эфир для своего пиара.

После этого не последовало никаких выводов.

Тогда Жириновский понял, что набрел на золотую жилу, и устроил несколько экспериментальных драк в парламенте, таская за волосы женщин-депутатов, зная, что это снимает телевидение. Потом он еще несколько раз дрался с оппонентами в прямых эфирах во время предвыборных баталий.

И снова не последовало никакой реакции закона.

Более того, партия Жириновского все года занимает третью строчку популярности и уверенно проходит в парламент.

Я не собираюсь анализировать странный выбор российского избирателя. Понятно, что Жириновский – «шебутной». Для него картошка – избиратели. Избиратели знают, каким овощем их считает Жириновский, но вновь и вновь его избирают, потому что он безобиден, но веселит.

Тем более что любовь к подобным эксцентрикам не только специфика России.

Чего стоило, например, присутствие, в свое время, в итальянском парламенте, в качестве депутата, порнозвезды Чичолины. Любой читатель из любой страны обязательно найдет подобное чудо на своем политическом ландшафте.

Апельсиновый поступок Жириновского, и то, что он за это не был наказан, как мне кажется, открыл двери самым худшим проявлениям в эфире. Политики поняли – общество воспринимает их хулиганство, как милую необходимость политического процесса. Да и где еще увидишь, как оппоненту плещут соком в лицо.

Ясно одно, публике это необходимо, а подобным персонажам снова и снова необходимо утверждать свой эксцентричный облик.

Еще более снисходительное отношение к выходкам различных поп-звезд. Считается, что эти «дети цветов» действительно дети, несмотря на то, что к студии они подъезжают не на игрушечном «Porshe», а на настоящем. И окружают их не Барби и Братц, а настоящие бройлеры-охранники, пухлые артдиректора и суетливые стилисты с бесконечными чемоданчиками.

Нужно понимать, что все эти персонажи, пока они кому-то интересны, считают, что оказывают великую честь, придя к вам на эфир. Их вообще не интересует, кто ведущий. У них две цели: рассказать то, что им хочется, и выкинуть какую-то штуку в прямом эфире, чтобы подтвердить свой незабываемый имидж.

И, к великому сожалению, иногда они могут самоутверждаться именно у вас.

Конечно, вы можете что-то предотвратить, узнав информацию о госте, но все может произойти неожиданно. Кроме того, вряд ли вы найдете работу, где легко сможете выбирать гостей, как галстуки. Вести эфир нужно со всеми, кроме фашистов.

Даже понятие «отъявленный негодяй» не является критерием. Для вас он негодяй, а для вашего начальника – образец непорочности.

Как вести себя в этих случаях, чтобы выйти из них с минимальными потерями. Как сделать так, чтобы видеокамера или пауза в радиоэфире не демонстрировали вашу растерянность и глупый вид.

Ясно одно, вы должны раз и навсегда, прямо сейчас, определить свои человеческие принципы, как основу своего поведения в эфире.

Вы должны решить: если я встречусь с подобным, как я буду на это реагировать?

Что я сделаю: мило улыбнусь, что-то негромко скажу, буду апеллировать к аудитории или ударю гостя микрофоном по голове?