Слава Тарощина - Рожденные телевизором Страница 37

Тут необходимо нелирическое отступление. На днях мой лексикон обогатился замечательным образцом, именуемым «куец». Некий чрезвычайно довольный собой участник малаховской программы «Пусть говорят!» так прямо и сказал: каждый человек – куец своего счастья. Сказал и тем самым открыл мне глаза. Водораздел в обществе проходит не между правыми и левыми, либералами и охранителями, бедными и богатыми и даже не между путинцами и медведевцами, а между куецами и некуецами. Первые выучили слово «позитив» и не сходят с телеэкрана; вторые это слово не принимают, за что их, в свою очередь, не принимает экран. К первым относится широкий спектр выдающихся граждан, от ведущей Ксении Собчак до политолога Сергея Маркова, ко вторым – штучные люди вроде Яновской.

В отличие от Селезневой, излучающей, разумеется, позитив (вследствие чего ее полукруглую дату отметило рекордное число программ), Генриетту Наумовну приветила только передача «Временно доступен». Да и та получилась не очень-то яркой. Разговор буксовал на частностях, в которых растворялся масштаб героини. А меж тем Яновская в некотором смысле личность уникальная для ТВ. Она не просто замечательный режиссер, но человек, умеющий на редкость внятно для нашего невнятного времени говорить и отстаивать свою систему ценностей. Немногие передачи с ее участием, вроде «Встреч на Моховой», я помню подробно и несколько лет спустя. Жаль, что златоусты Дибров с Губиным, увязнув в биографии, не дали возможности Яновской порассуждать об искусстве. Кстати, о театре сегодня вообще не принято говорить. Если бы не было Анатолия Смелянского с его блистательными циклами, то за пределами Садового кольца крепла бы уверенность, что театра уже и вовсе не существует. О крупных театральных деятелях в лучшем случае на ТВ вспоминают раз в пять лет, когда совпадают круглые (с разницей в десять лет) даты Юрия Любимова и Олега Ефремова. И на том спасибо, потому что только так, через юбилеи, широкий зритель получает представление о двух типах культурного мышления, двух способах развития театра.

Вероятно, нескоро широкий зритель сможет понять, что Яновская являет собой третий тип. Ее спектакли в московском ТЮЗе, «Собачье сердце» и «Гуд-бай, Америка!», свидетельствовали о пришествии новой эры не в меньшей степени, чем Первый съезд народных депутатов, транслирующийся в прямом эфире. Весомость свидетельству придавала не столько политическая актуальность, сколько художественная убедительность творческого почерка режиссера. Казалось бы, есть о чем поговорить в дни юбилея, когда принято подводить пусть и предварительные, но все ж таки итоги. Казалось бы, есть и место, для подобных занятий предназначенное, – канал «Культура». Казалось бы, имеются отличные форматы, приспособленные для столь благородного дела, – «Эпизоды», «Острова», «Линия жизни». Но именно «Культура» почему-то решила демонстративно обойти вниманием Яновскую. В свой юбилей она не удостоилась здесь ни одной передачи (если верить предварительной телепрограмме), включая многосерийную «Театральную летопись» или «Монолог», в которых отметились все кто мог – от Александра Ширвиндта до Владимира Меньшова.

Яновская – классический неформат. Она подозрительно талантлива, разнообразна, высокомерна, остра. У нее нетрадиционная (то есть либеральная) для нынешней элиты политическая ориентация, самостоятельный ум и неистребимое желание говорить не то, что следует, а то, что хочется. Да и вообще, неформат неформату рознь. Одно дело – мужественно запускать в эфир «Подстрочник» с покойной Лилианной Лунгиной, и совсем другое – дать слово человеку активному, полному сил, действенному.

Ситуация с властителями дум всегда была непростой в нашем отечестве. Когда имелись и думы, и властители, отсутствовало ТВ. Когда оно появилось, с нацией уже некому было говорить. Советская власть назначала в кумиры так же, как в секретари обкома. Постсоветская занимается тем же. Просто политическую лояльность выдавили рейтинги, тиражи и массовые миражи. У них есть имена – например, Дарья Донцова, которая в телевизоре неизменно именуется самым популярным писателем (она называет себя «таблеткой от депрессии» и намекает на божественное происхождение собственного более чем скромного дара: «Мне романы будто кто-то нашептывает»). А также Илья Резник, давно затмивший Пушкина. Не говорю уже о Максиме Галкине – на днях его 34-й день рождения был подробно исследован специальным проектом под названием «Русские сенсации».

Надежда одна – на нашу непредсказуемость. В России всё происходит не благодаря, а вопреки. Вдруг что-то прорастает сквозь болото безнадежности. Вдруг мы услышали голос Юрия Шевчука. Вдруг его поддержал (на госканале!) осторожный «Дежурный по стране» Михаил Жванецкий. Вдруг в «Школе злословия» прозвучали интереснейшие откровения Андрея Лошака – вчерашний эстет, первый ученик Парфенова сегодня видит свою миссию в том, чтобы помочь людям, особенно молодым, проснуться. Несомненно, наступит время и Яновской – не в этот юбилей, так в следующий.

Прямой эфир из Древнего Рима

Посреди летнего пекла случилась тихая сенсация: Ксения Собчак перестала быть олицетворением «Свободы мысли». Несостоявшийся хит обновленного Пятого питерского канала умер ненасильственной смертью, а его место в сетке вещания заняла программа «Суд времени». Прогрессивная общественность аплодирует: Собчак – моветон, совсем другое дело Николай Сванидзе, Леонид Млечин, Сергей Кургинян, осуществляющие означенный суд. Три богатыря просветительства наверняка выведут обновленный Пятый канал на столбовую дорогу успеха.

Не выведут. И никто не выведет. И даже если заменить невеликого Кургиняна на великую Опру Уинфри, то и она вряд ли справится с непосильной задачей. Потому что изначально в основе благородной концепции – делать ТВ для мыслящих людей – заложено лукавство. У питерского канала печальный опыт. Он первым на заре перестройки разрушил идеологические табу, первым объявил свои передачи территорией свободы и первым канул в небытие, как только эта свобода стала по капле вытекать из тела общества. Попытка возрождения, заявленная новыми владельцами канала, вызвала смешанные чувства. Она радовала и настораживала. Радовала, потому что спасение зрителей от горящих торфяников пошлости давно уже стало проблемой национальной безопасности. Смущали имя «спасателя» и контекст. Когда говорят о владельце медиаимперии Юрии Ковальчуке, то неизменно добавляют – друг Путина. Того самого, который и зачистил территорию ТВ до стерильного блеска, уничтожив все живое.

Строительство нового светлого дома посреди выжженной пустыни – странная затея. Разговорный канал немыслим, во-первых, без прямого эфира, во-вторых, без все той же свободы мысли и слова. Сегодня, когда информационно-аналитическое вещание выродилось в сравнительное жизнеописание двух лучших сынов России, Медведева и Путина, о подобных вещах даже как-то неловко говорить. Доминирующий жанр – монолог. Диалог допустим лишь в том случае, когда данные лучшие сыны говорят между собой, преимущественно по телефону, скажем, о пожарах. (Хотя это уже не диалог политических лидеров, а чистый МХАТ.) В подобной ситуации, как и все у нас на свете, дискуссионный эфир становится лишь имитацией действия, а не самим действием. Мучительный поиск тем приводит к тому, что на канале все время говорят не о главном, а о второстепенном. Поэтому не стоит удивляться, если в день теракта в московском метро на Пятом будут обсуждать, допустим, яхту Абрамовича, а в день принятия поправок к закону о ФСБ – сексуальную жизнь божьих коровок. И в этом не вина людей, составляющих контент, а их беда.

Сегодняшнее ТВ в некотором смысле рифмуется с ситуацией в литературе тридцатых годов. Проницательная Лидия Гинзбург первой заметила «непоправимое перерождение судьбы». Писателям запретили «продвигаться по главной линии», зато приветствовалось и даже поощрялось хождение по «боковым линиям». Что это значит? Это значит, что сама Гинзбург должна была заниматься не любимой поэзией 1830-х годов, как замечает Ирина Лукьянова в книге о Корнее Чуковском, а сочинять сагу о производстве консервов. Ахматова стала переводить корейскую лирику, Пастернак уходит в Гете и Шекспира, Чуковский – в детскую литературу…

Пятый канал – это попытка переводить корейскую лирику без Ахматовой. Сегодня осваивать «боковые пути» просто некому. Чем больше говорят о креативе, тем меньше придумывают. Весь питерский креатив – плод мичуринских усилий по скрещиванию известных программ. В концепции нового канала не заложено ни одной свежей идеи. Отнюдь не случайно первыми были отправлены в отставку два симпатичных проекта – изящный, безукоризненно выполненный «Дневник наблюдений» Сергея Майорова и тонкое психологическое ток-шоу Радислава Гандапаса «Будь по-твоему». Эта продукция штучная, выпадающая из унылой реальности «пятерки». Пока главная здешняя удача – Дмитрий Быков. Так он сам по себе уже готовый формат, юные мичуринцы его только портят, то есть с завидной регулярностью уничтожают авторскую программу Быкова «Картина маслом» зверским монтажом, в котором часто пропущены целые звенья смысла.